Угадай отрывок!

[The Warrior]

"Я" с большой буквы... "Дневник Сатаны" Леонида Андреева - читал месяца 3-4 назад.

[Agonia]

Правильно. Мне очень понравилось данное произведение. Загадывай.

[The Warrior]

"Она стала присматриваться ко всем троим мужчинам, поочередно выделяя каждого. Все трое были, хоть и по-разному, привлекательны внешне, все обладали какой-то особой мягкостью манер, видимо, органически им присущей, а не продиктованной обстоятельствами — и так же отличавшейся от простецких ухваток актерской братии, как подмеченная ею раньше душевная деликатность отличалась от грубоватого панибратства режиссеров, представлявших интеллигенцию в ее жизни. Актеры и режиссеры — других мужчин она до сих пор не встречала, если не считать студентиков, жаждущих любви с первого взгляда, с которыми она познакомилась прошлой осенью на балу в Йельском университете и которые показались ей все на одно лицо."

[Othello]

Похоже на Фитцджеральда. "Ночь нежна"?

[The Warrior]

Угадал . Твоя очередь...

[Othello]

The Warrior
Самое смешное, что именно этого романа я пока и не читал. Зато два остальных.

Человек, который ходит в публичные писсуары, обвешанный фотоаппаратами и сменными объективами, волочит за собой штатив и заглядывает во все кабины по очереди, словно не может решиться, - такой человек вызывает подозрение у туалетных служительниц, особенно если он отказывается оставить свой груз у них, а тащит его с собой в кабину; и даже солидные чаевые не всегда оберегают его от неприятностей. Особенно сильно - как красный платок на быка - действует на этих блюстительниц клозетной морали (он выражался о них довольно резко) сверкание фотовспышки из-за закрытых дверей. А при открытых дверях он не может работать, потому что это раздражает их еще больше. И странное дело: клиенты, что заходят туда, тоже глядят на него исподлобья, а порою взглядами дело не ограничивалось, хотя среди них наверняка имеются авторы, которые должны быть ему хоть немного обязаны за внимание. В автоматизированных отхожих местах этих проблем нет, но он обязан бывать везде, иначе собранный материал не будет статистически репрезентативным. К сожалению, он вынужден ограничиваться выборкой, мировая совокупность отхожих мест превосходит человеческие силы, - не помню уж, сколько на свете клозетов, но он и это высчитал. Известно, чем и как там пишут, когда под рукой ничего нет, и каким образом некоторые особо изобретательные авторы помещают афоризмы, а то и рисунки под самым потолком, хотя по фарфору даже шимпанзе не заберется так высоко. Желая из вежливости поддержать разговор, я высказал предположение, что они носят с собой складные лестницы; такое невежество его возмутило.

[Othello]

Ладно, кажется, никто не возьмет. Это из "Осмотра на месте" Станислава Лема, одного из главных путешествий Йона Тихого.

Пусть загадывает теперь кто-то другой.

[mmai]

...я знаю одно: когда я сплю, яничего не боюсь, ни на что не надеюсь, не печалюсь и не радуюсь. Дай бог здоровья тому, кто придумал сон: ведь это плащ, который прикрывает все человеческие помыслы, пища, насыщающая голод, вода, утоляющая жажду, огонь, согревающий холод, холод, умеряющий жар, - словом сказать, это единая для всех монета, на которую можно купить все, это весы и гири, уравнивающие короля с пастухом и простака с разумником. Одним только, говорят люди, сон нехорош: есть в нем сходство со смертью, потому между спящим и мертвым разница невелика.

[Othello]

Монтень?

[mmai]

Othello
Нет, это отрывок из художественного произведения. Но по времени близко.

[mmai]

Ещё один отрывок из того же произведения, где философствует другой герой:

Мы начали с разбора видов бедности студента,- посмотрим, богаче ли его солдат. И вот оказывается, что беднее солдата нет никого на свете, ибо существует он на нищенское свое жалованье, которое ему выплачивают с опозданием, а иногда и вовсе не выплачивают, или на то, что он сам сумеет награбить - с явной опасностью для жизни и идя против совести. С одеждой у него подчас бывает так плохо, что рваный колет служит ему одновременно и парадной формой, и сорочкой, и в зимнюю стужу, в открытом поле он согревается обыкновенно собственным своим дыханием, а я убежден, что, вопреки законам природы, дыхание, коль скоро оно исходит из пустого желудка, долженствует быть холодным. Но подождите: от непогоды он сможет укрыться с наступлением ночи, ибо его ожидает ложе, которое человек непритязательный никогда узким не назовет, - на голой земле он волен как угодно вытягивать ноги или же ворочаться с боку на бок, не боясь измять простыни. И вот наконец настает день и час получения степени, существующей у военных: настает день битвы, и тут ему надевают сшитую из корпии докторскую шапочку, в случае если пуля угодила ему в голову, если же не в голову, то, стало быть, изуродовала ему руку или ногу. Но пусть даже этого не произойдет, и милосердное небо убережет его и сохранит, и он пребудет здрав и невредим, все равно вряд ли он разбогатеет, и надлежит быть еще не одной схватке и не одному сражению, и из всех сражений ему надлежит выйти победителем, чтобы несколько продвинуться по службе, но такие чудеса случаются редко. В самом деле, сеньоры, скажите: задумывались ли вы над тем, что награжденных на войне гораздо меньше, чем погибших? Вы, конечно, скажете, что это несравнимо, что мертвым и счету нет, а число награжденных живых выражается в трехзначной цифре. А вот у судейских все обстоит по-другому: им-то уж непременно доставят пропитание, не с переднего, так с заднего крыльца, - следственно, труд солдата тяжелее, а награда меньше.

[Othello]

Дон Кихот?

[mmai]

Othello
Он самый. Первая речь - Санчо Панса.

[mmai]

Никто новый отрывок загадать не хочет?

[Agonia]

Я скину, пожалуй. Надеюсь, не такой легкий как мой предыдущий)

Наконец наиболее шумное, наиболее веселое и многочисленное скопище
заполняло скамьи и столы, где ораторствовал и сквернословил чей-то
пронзительный голос, который вырывался из-под тяжелого воинского снаряжения,
громыхавшего всеми своими частями -- от шлема до шпор. У человека, сплошь
увешанного этими рыцарскими доспехами, виднелись только его нахальный
покрасневший вздернутый нос, белокурый локон, розовые губы да дерзкие глаза.
За поясом у него было заткнуто несколько ножей и кинжалов, на боку висела
большая шпага, слева лежал заржавевший самострел, перед ним стояла
объемистая кружка вина, а по правую руку сидела полная, небрежно одетая
девица. Все вокруг хохотали, ругались и пили.
Прибавьте к этому еще двадцать более мелких групп, пробегавших с
кувшинами на голове слуг и служанок, игроков, склонившихся над шарами,
шашками, костями, рейками, над азартной игрой в кольца, ссоры в одном углу,
поцелуи в другом, и вы составите себе некоторое понятие об общем характере
этой картины, освещенной колеблющимся светом полыхавшего пламени,
заставлявшего плясать на стенах кабака множество огромных причудливых теней.
Все кругом гудело, точно внутри колокола во время великого звона.