Литература и журналистика

Хулио Кортасар ( 26 августа, 1914 – 12 февраля, 1984) — аргентинский писатель и поэт, представитель направления «магический реализм».
Родился 26 августа 1914 г. в Брюсселе, в семье сотрудника аргентинского торгового представительства. Детство и юность провел в Буэнос-Айресе. Окончив школу, поступил на литературно-философский факультет столичного университета, но из-за отсутствия средств через год оставил учебу и семь лет проработал сельским учителем. В 1944 г. стал преподавать в университете г. Мендосы. Участвовал в антидиктаторских выступлениях интеллигенции и был вынужден оставить педагогическую деятельность.

В 1946 г. вернулся в Буэнос-Айрес, стал служащим в Книжной палате. Получив в 1951 г. литературную стипендию, уехал в Европу, где до конца дней жил в Париже, долгие годы работал переводчиком при ЮНЕСКО. Начал писать очень рано, в 1938 г. дебютировал как поэт-символист сборником сонетов «Присутствие». Стихи продолжал сочинять на протяжении всей жизни, но не публиковал их; посмертно была издана лирическая книга «Только сумерки» (1984), куда вошли стихи и поэмы, созданные от начала 1950-х до 1983 г.

Писатель скончался в Париже от лейкемии 12 февраля 1984 г.
Похоронен на парижском кладбище Монпарнас.

По моему сложный для восприятия,но интересный.Читала модель для сборки,вызвало какой-то двоякое чувство.
А как Вы относитесь к этому писателю?

На мой взгляд, малая проза (рассказы) Кортасару удавались больше, чем романы. Каждый его роман представляется мне скорее растянутым, а потому и довольно скучным, рассказом со многими вставками в промежутке. Рассказы же наоборот - увлекательны, динамичны, остры, экспериментальны. Безусловно, большой мастер прозы.

Ну и разумеется постоянно ощущается душевная раздвоенность аргентинского эмигранта во Франции. Его основная тема всегда о грани и столкновении двух противоположных миров, их экзотическая и порой пугающая встреча.

Так например в "Менадах" он сталкивает вместе публику и оркестр, обычно строго отделенных друг от другой подестом. Рассказ "запертая дверь" происходит на грани двух комнат в гостинице, коммуницирующих друг с другом обычно лишь доносящимися звуками, от которых разыгрывается фантазия слушающего...

Люблю творчество Хулио Кортасара. "Игру в классики" читала дважды, как традиционным (линейным способом), так и следуя схеме, предложенной автором. Изначально произведение носило название "Мандала", но после было изменено. Мир романа - это ноуменальный мир, который захватывает, очаровывает. Кстати, хотела здесь упомянуть дипломную работу на звание бакалавра филологических наук Ивановой О.В. http://julio-cortazar.narod.ru/pb_5.htm По-моему, заслуживает внимания. Я прочла с интересом.
Не могу не отметить произведение "62. Модель для сборки". И здесь Кортасар всё так же многогранен. Поводом для написания послужила 62-я глава романа "Игра в классики", автор сконструировал целое произведение, разветвляя заложенную в "Игру" идеи. Наверное, это те самые "метафизические реки", в которых можно утонуть, если у тебя недостаточно сил, чтобы плыть против течения реальности.
Если говорить о рассказах, то мне очень полюбился сборничек "Зверинец", где я имела честь познакомиться и со стихотворениями Кортасара.
Пожалуй, не будет лишним поместить здесь несколько стихотворений. Думаю, есть читатели, для которых они будут в новинку.

"Le Dome"

Montparnasse

Подозрение, что мир несовершенен, крепнет благодаря
воспоминанию - его породило письмо, брошенное между
зеркалом и грязной посудой.
Сознание того, что солнце пропитано отравой,
что внутри каждого пшеничного зерна - адская машина,
все сильнее из-за недосказанности наших последних часов:
ей следовало стать ясностью - стать молчанием,
и то, что осталось сказать, было бы сказано без обиняков.
Но вышло иначе; мы расстались -
да, именно так, как того заслужили: в убогом кафе,
полном тараканов и окурков,
и скудные поцелуи смешались с приливом ночи.


Стихотворение

Я люблю твои брови, твои волосы, я сражаюсь за тебя
в ослепительно белых коридорах, где плещут
фонтаны света,
я оспариваю тебя у любого имени, осторожно счищаю его
с тебя, как корку со шрама,
я осыпаю твои волосы пеплом от молний и лентами,
спящими в дожде.
Я не хочу, чтобы ты имела какую-нибудь форму, была именно
тем, что начинается после твоей руки,
подумай о воде, или о львах,
что растворяются в сиропе басен,
или о жестах - этой архитектуре из ничего,
зажигающей свои огни в самой середине встречи.
Каждое утро - это школьная доска, на которой
я выдумываю тебя,
рисую тебя,
тут же готовый стереть: ты не такая, не с этими
гладкими волосами, не с этой улыбкой.
Я ищу твою сумму, ищу край бокала,
в котором вино, и луна, и зерцало,
ищу ту линию, что заставляет мужчину
дрожать в галерее музея.

А еще я люблю тебя, а на улице идет дождь и время.

AFTER SUCH PLEASURES

Этой ночью я искал твои губы в чужих губах
и почти поверил в то, что отыскал тебя,
ибо, слепец, я знаю: то, что влечёт меня
к женщине, - это река;
но какая тоска - добраться до берега сновидения
и понять: наслаждение - жалкий раб,
получивший фальшивую монету.

Забытая, любимая, - как я желал бы
воскресить то страданье в Буэнос-Айресе,
ту безнадёжную надежду.
Если бы вновь полюбить тебя
в доме моём - открытом в сторону порта,
если бы вновь встретить тебя утром в кафе, -
и чтоб ничего-ничего
ещё не случилось.
Чтобы не надо было ни о чём забывать,
рук твоих не вычёркивать из памяти,
и пусть одно остаётся - окно в беззвёздное небо.

БУДУЩЕЕ

Да, я знаю: тебя не будет.
Тебя не будет ни на улице, ни в ночном
электрическом шорохе
фонарей, ни в выраженьи лица,
когда читаешь меню, ни в улыбке,
смягчающей вагонную тесноту подземки,
ни в книгах, данных тобой, ни в "до завтра".

Тебя не будет ни в моих сновиденьях,
ни в моих - непривычных тебе - испанских словах,
ни в номере телефона,
и в цвете перчаток - тебя не будет.
Любимая, я буду сердиться - не из-за тебя,
буду покупать конфеты - но не для тебя,
буду ждать на углу - но не ты придёшь,
буду произносить слова, какие только придут на ум,
буду съедать то, что принесёт официант,
и буду видеть сны, какие будут мне сниться,
но я знаю: тебя не будет -
ни здесь, во мне, в камере-одиночке, где я ещё
удерживаю тебя,
ни там, в мотке мостов и улиц.
Тебя не будет - нигде, нисколько, ты не станешь
даже воспоминаньем,
я буду думать о тебе -
но думать о тебе: лишь тщетно пытаться
вспомнить тебя.

ЕСЛИ ДОЛЖЕН ЖИТЬ...

Если должен жить без тебя - пусть всё станет
нелепым и неприятным,
суп холодным, ботинки дырявыми, или пусть
на средине жизни
возникнет сухая ветка чахотки, пусть прокричат мне
имя искалеченное твоё, пусть пальцы мои
судорогой навеки сведёт, и ничего не принесёт
мне покоя.
Нет, это не научит меня любить тебя больше,
но, оказавшись за дверью счастья,
я осознаю, что это значит: ты - рядом.
Да, наверное, я осознаю это, но нет:
пусть притолоку дверную покроет иней,
пусть, стоящий в подъезде, я пойму,
что это значит: свет в столовой, белые скатерти,
хрусткий аромат белого хлеба.

Я так далёк от тебя,
как один глаз от другого,
но, может быть, эта разлука
рождает новое зрение наше.

Я открыла его для себя еще в школе... Первое, что прочла: "Игра в классики". Потом лихорадочно искала другие его произведения, но не могла найти. Поэтому "Игра в классики" была перечитана мною восемь раз...
После Кортасара другие авторы не читались: всё казалось глупым и пустым...
Через несколько лет всё же удалось розыскать другие его книги, и я тут же взахлёб прочла и их, а чуть позже досконально изучила его биографию по книге Эрраеса "Другая сторона вещей"...
Что я могу сказать о Кортасаре? Когда мне задают этот вопрос, я всегда отвечаю: "Кортасар - это я. Я его инкарнация."
Что я могу сказать о себе?....

Но согласитесь, сюжет "Игры в классики" можно вполне уместить в один из его рассказов. Также как и любой из рассказов растянуть в подобный роман. А все остальное - описание быта и разговоров парижских да аргентинских интеллектуалов. Ну и еще оригинальная схема постоянного прыганья из начала в конец.

Othello
в том и суть. есть немало произведений, описывающих эпоху или слой общества. есть прелесть и в деталях, если они так описаны.
Советую всем прочитать Игру, хотя бы из практических соображений. Там в конце 30 страниц пояснений. Вы где-то такое видели? Эрудиция после прочтения данного романа сильно увеличивается.

Эрудиция после прочтения данного романа сильно увеличивается.

Совершенно верно!

SURYA, я точно так же говорю об Антонене Арто, когда меня просят рассказать о своём отношении к этому человеку) позвольте поинтересоваться, а вы сами пишите?

Неординарность автора для меня ярко проявилась в таких произведениях, как “Преследователь”, “Рукопись, найденная в метро” и “Менады”... Эти рассказы "подружили" меня с Кортасаром, хотя уместнее было бы говорить об уважении, которое зиждется на симпатии к отдельным творениям мастера . Роман “Игра в классики” – дневник трагедии личности, тщетно пытающейся обрести покой, оставил после себя гнетущее впечатление, однако работа мысли часто приводит к подобным последствиям, посему чтение сего произведения было весьма и весьма поучительным.

НатэллаСорэ писал(а):

Эрудиция после прочтения данного романа сильно увеличивается.

Совершенно верно!

SURYA, я точно так же говорю об Антонене Арто, когда меня просят рассказать о своём отношении к этому человеку) позвольте поинтересоваться, а вы сами пишите?

Я заметила, мы с Вами во многом похожи
да, я сама пишу. Но до Кортасара мне еще очень далеко

SURYA
Ничего страшного. Далёкому свойственно становиться близким, если целеустремлённость правит бал До 30 лет Хулио Кортасар никому не показывал своих рассказов. Как у вас с этим дело обстоит?)

Silhorette писал(а):Эрудиция после прочтения данного романа сильно увеличивается.

После прочтения энциклопедии еще больше.
Меня, например, раздражает, когда приходится постоянно обращаться к комментариям только потому, что автор любит перечислять массу имен каких-то неизвестных аргентино-испанских классиков и забытых джазменов 60-х. Это свидетельствует о том, что произведение быстро устарело, так что комментариев его уже не поймешь, не будучи сам в той среде и времени.

НатэллаСорэ писал(а):SURYA
Ничего страшного. Далёкому свойственно становиться близким, если целеустремлённость правит бал До 30 лет Хулио Кортасар никому не показывал своих рассказов. Как у вас с этим дело обстоит?)

точно так же
мои рассказы вижу только я )

Othello писал(а):Но согласитесь, сюжет "Игры в классики" можно вполне уместить в один из его рассказов. Также как и любой из рассказов растянуть в подобный роман. А все остальное - описание быта и разговоров парижских да аргентинских интеллектуалов.

не соглашусь.
это не описание быта.
для меня это вообще не описание чего-либо.
еще никому из авторов не удалось ввести меня в такой транс.

Othello
Там перечисляются великие художники, великие авторы, великие музыканты, коих я до прочтения Кортасара не знала. И мне очень нравится, что удалось их таким способом найти. Джаз-менов забили только те, кто сейчас популярную музыку слушает. Большинство людей и классику-то не помнят. Это же не значит, что она устарела.
Кроме того, проблемы "Игры" актуальны. И будут актуальны долго.
С энциклопедией совсем не так. Там дана общая информация, Кортасар же красочно описывает. Причем, пояснения состоят далеко не только из фамилий.
Суть "Игры", действительно, не тольков описании быта. Это очень интересная история интересного человека.

Silhorette писал(а): Джаз-менов забили только те, кто сейчас популярную музыку слушает. Большинство людей и классику-то не помнят. Это же не значит, что она устарела.
Кроме того, проблемы "Игры" актуальны. И будут актуальны долго.

Я вот классику много слушаю, джаз тоже люблю и неплохо знаю, а все равно о половине перечисленных им джазменов даже не слышал. Потому что они настолько устарели, что их уже не достать.
Да и испано-аргентинская национальная классика меня интересует не больше туркменской или люксембургской. Поскольку явно не доросла до уровня мировой.

Что касается смысла, смысл у романа как раз очень узко-специализированный - для Кортасара и его псевдо-интеллектуального окружения.

Оливейра, альтер эго самого автора, не может найти свое место в жизни, поскольку оказался ненужным на Родине. Во Франции он вроде нашел свое окружение, но все же и оно осталось для него чужим, из-за душевной черствости он даже не сумел по-настояшему ответить на искренне чувство Маги, такой же неприкаянной эмигрантки, как и он. Он возвращается в Аргентину, но и там остается посторонним.

Автору вроде Камю, Сартра или Шекспира обращались к схожим проблемам, но описывали их настолько обще, что делали общемировыми. Кортасара же обошелся своим частным примером и окружением, поэтому и роман у него получился актуальным лишь для него самого, его времени и среды.

Нет, для меня Кортасар, хоть и великолепный стилист во всех произведениях, но наибольшей глубины, емкости и лаконичности достиг лишь в рассказах.