Литература и журналистика

Othello писал(а):С Днем Рождения!

– Ну вот, – произнес я с коротким смешком, – я так и знал, что папенька уже встал и готов начать новый день.
– Я уже три часа, как встал, – сказал он, смерив меня довольно прохладным взглядом.
– Надеюсь, артрит не перебивает папеньке сон?
– Сколько нужно, столько и сплю.
Отец потянулся к единственному в комнате маленькому деревянному стулу и, опершись руками на спинку, тяжело поднялся. Когда он выпрямился, я подумал: почему он так горбится – от слабости или привык ходить у себя согнувшись из-за крутых потолочных скатов?
– Я пришел, папенька, кое-что сообщить.
– Ну так сообщай поскорее и покороче, некогда мне все утро выслушивать твою болтовню.
– В таком случае, папенька, перейду к делу.
– Вот и переходи, да поживее, а то меня ждет работа.
– Хорошо. Раз уж просили покороче, постараюсь исполнить. Дело в том, что папенька с каждым днем слабеет, и это зашло так далеко, что теперь даже обязанности помощника дворецкого ему не по силам. Его светлость считает, да и сам я того же мнения, что исполнение папенькой и впредь нынешнего круга обязанностей станет постоянной угрозой для образцового порядка, в каковом содержится этот дом, и прежде всего – для намеченной на следующую неделю важной международной встречи.
В полумраке лицо отца оставалось совершенно бесстрастным.
– В принципе, – продолжал я, – было сочтено, что папеньке не следует более прислуживать за столом как при гостях, так и без оных.
– За последние пятьдесят четыре года не было дня, чтобы я не прислуживал за столом, – заметил отец недрогнувшим голосом.
– Больше того, решено, что папеньке не следует разносить нагруженные подносы – неважно с чем и даже из комнаты в комнату. Принимая во внимание указанные ограничения и зная о любви папеньки к краткости, я письменно изложил пересмотренный круг обязанностей, исполнение каковых отныне на него возлагается.
Я держал листок наготове, но мне как-то не хотелось передавать его отцу из рук в руки, поэтому я положил листок в изножье постели. Отец бросил взгляд на бумажку, потом посмотрел на меня. На лице его по-прежнему не было ни малейшего проблеска чувств, руки все так же неподвижно покоились на спинке стула. Даже сгорбленный, он давил на окружающих уже одним своим телесным присутствием, и это давление – то самое, от которого однажды протрезвели на заднем сиденье два пьяных джентльмена, – ощущалось все время. Наконец он сказал:
– В тот раз я упал только из-за плит. Их перекосило. Нужно сказать Шеймасу, пусть их выровняет, а то еще кто-нибудь грохнется.
– Несомненно. Во всяком случае, я могу быть уверен, что папенька внимательно прочитает этот листок?
– Нужно сказать Шеймасу, пусть выровняет плиты. И, уж конечно, до того, как господа начнут прибывать из Европы.
– Несомненно. Итак, папенька, всего хорошего.

– А, мисс Кентон.
– Да, мистер Стивенс?
– Мисс Кентон, могу ли я обратить ваше внимание на то, что постельное белье для верхнего этажа непременно должно быть готово к послезавтрему?
– С бельем все в полном порядке, мистер Стивенс.
– Что ж, рад слышать. Я просто вспомнил об этом, только и всего.
Я собрался идти дальше, но мисс Кентон осталась на месте, а когда шагнула ко мне, полоска света упала ей на лицо, и я увидел, что она злится.
– К сожалению, мистер Стивенс, сейчас я страшно занята и за хлопотами не найду ни единой свободной минутки. Будь у меня столько свободного времени, сколько, очевидно, есть у вас, я с удовольствием отплатила бы вам той же монетой – пустилась разгуливать по дому, напоминая вам о делах, с которыми вы и так прекрасно справляетесь.
– Ну что вы, мисс Кентон, не надо так раздражаться. Мне всего лишь захотелось удостовериться, что от вашего внимания не ускользнуло…
– Мистер Стивенс, за последние два дня такое желание появляется у вас в четвертый или в пятый раз. Очень странно, что у вас полно свободного времени и вы можете просто так разгуливать по дому, приставая к другим с необоснованными замечаниями.
– Мисс Кентон, если вам хоть на миг показалось, будто у меня полно свободного времени, это яснее ясного свидетельствует о вашей великой неопытности. Надеюсь, впоследствии вы составите более четкое представление о том, что происходит в таких домах, как этот.
– Вы постоянно твердите о моей «великой неопытности», мистер Стивенс, а между тем, видимо, не в состоянии найти в моей работе никаких упущений. В противном случае, не сомневаюсь, уже давно бы указали мне на них и долго об этом распространялись. А сейчас у меня полным-полно дел, и я бы попросила вас не ходить за мной по пятам и не приставать с подобными указаниями. Если у вас столько свободного времени, лучше бы пошли погуляли на свежем воздухе – это куда полезнее.
Она обошла меня и устремилась по коридору, стуча каблуками. Сочтя за благо не углублять конфликта, я отправился своим путем и почти дошел до кухонной двери, когда услышал за спиной бешеную дробь нагоняющих меня шагов.
– И вообще, мистер Стивенс, – крикнула она, – я бы попросила вас отныне не обращаться ко мне непосредственно.
– То есть как, мисс Кентон?
– Если вам понадобится что-нибудь мне передать, извольте делать это через третьих лиц. Или соблаговолите написать записку и мне отослать. Уверена, это значительно упростит наши рабочие взаимоотношения.
– Мисс Кентон…
– Я страшно занята, мистер Стивенс. Записка, если в двух словах о деле не скажешь. Остальное соблаговолите передавать через Марту, или Дороти, или кого-нибудь из лакеев, которого сочтете надежным. А теперь я должна вернуться к работе, а вы гуляйте себе дальше по дому.