СТРАШНО СТАЛО ПОСЛЕ ПРОЧТЕНИЯ У.Г. КРИШНАМУРТИ (САЙТ ЛОТОСА А В НЕМ САЙТ НЕ-2).- ПРОСВЕТЛЕНИЯ ВООБЩЕ НЕ СУЩЕСТВУЕТ.
ЭТО НЕ УЖАСТИК. ЭТО НАШЕ БУДУЩЕЕ КАК РАСЫ. И ПЕРЕХОД К НЕМУ-
СТРАШНОВАТО. К ТОМУ ЖЕ НАЧАЛО УЖЕ ЕСТЬ СЕГОДНЯ. НА ОДНОМ , ИЗ ПРАВОСЛ. САЙТОВ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ДЕВОЧКЕ СОНЕ, У КОТ. ВСЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ - В КОМЕ, ПРАКТИЧЕСКИ ВСЕ ОРГАНЫ ЧУВСТВ, А ТО, ЧТО ОНА ВЫРАЖАЕТ В ПИСЬМЕ ТАКОГО ВЫСОКОГО НАКАЛА...
ЕЕ ДАЖЕ ЧИТАТЬ НЕ УЧИЛИ, ОНА ЛОЖКУ ДЕРЖАТЬ НЕ УМЕЕТ И ОТ ГОЛОДА ПЛАЧЕТ НАД ТАРЕЛКОЙ С ЕДОЙ...(ВОТ, ЧТОБ ВЫ НЕ ИСКАЛИ ) Я НЕ СЛЕЗУ ВЫЖИМАЮ ИЗ ВАС. НАСТУПИТ МОМЕНТ, КОГДА НАШ ДУХ ВОССТАНЕТ ПРОТИВ ФИЗИЧЕСКОГО ТЕЛА КАК ФОРМЫ. А НОВАЯ ФОРМА ПОКА НЕ СОЗДАНА. И ВОЗМОЖНО МЫ ТОЖЕ БУДЕМ ...
_______________________________________
Мне страшно. Голова гудит.
Там мечутся слова и просятся уйти.
«Пусти нас, Соня, в мир пусти!»
Но рот мой на замке,
А ключ к замку в мозгу—
И как его достать?
Ну помогите ж мне!
Я не хочу немой остаться,
Но страх засовом запер рот.
Слова рождаются, живут и чудеса творят
В мирах, что в голове я создаю… И вот
В конце концов и умирают. Чтоб им жить,
Их надо в мир, вовне пустить.
Но как? Скажите мне!
А вдруг их люди не поймут?
Сквозь рот мой проходя,
Изменятся слова, их мир не примет,
Оттолкнёт, а вместе сними— и меня?
Как жить? Мне страшно. Голова гудит.
Некоторые помнят тему Сергея Анатольевича Сошинского на старом форуме об удивительной девочке с аутизмом.
Приведу отрывки из его доклада на Рождественских чтениях, посвященные Соне Ш.
http://www.pravmir.ru/article_1895.html
Жизнь таких детей рождает вопросы, касающиеся не только их самих, но и нас. Соне сейчас 13 лет, она не может говорить – по психологическим причинам. Но вот ее стихотворение:
«Что заставляет уходить в бессмертье
Мельчайшие частички бытия?
Их разделяют звезды и столетья,
И вместе с ними исчезаю я.
Но исчезая, во Вселенской книге
Я оставляю четкие черты.
И в каждом атоме, и в каждом миге
Меж мной и Вечностью наведены мосты».
Эта девочка-инвалид не может очень многого, даже почти ничего не может из того, что могут другие дети и взрослые. В то же время это стихотворение (которое, пожалуй, могло бы здесь быть и эпиграфом) показывает, что она может что-то, чего не можем мы. Может быть, она знает то, чего не знаем мы. И она имеет судьбу, как бы сложенную из другого материала, чем у большинства из нас. ....
Девочка - аутист, имеет статус инвалида, и совершенно беспомощна в жизни. На момент знакомства, например, она не была способна полить цветы из лейки, в которую уже налита вода. И не потому, что у нее что-то с руками, а потому, что она (по психологическим причинам) не могла совершать произвольные действия - действия, определяемые ее волей и сознанием. Одна нейропсихолог, работавшая в том же лагере реабилитации, и знавшая Соню уже не первый год, упорно не верила в возможности этой девочки, и характеризовала ее: девочка - имбицил. Имбицил – это гораздо хуже, чем дебил. Это глубже деформация, ниже интеллект. «Я никогда не поверю, - говорила нейропсихолог, - во все то, что приписывают Соне».
Соне приписывали многое – здесь и сейчас не буду перечислять. (Например, опыт клинической смерти в возрасте шести дней, еще в роддоме, который много позже, будто бы, она описала, и др.)
Я не знал, как относиться ко всему этому. Но со временем я убедился, что все, что Соне приписывают, справедливо. Я разговаривал с нею через письмо. Она не могла и до сих пор не может, говорить. Не может сама и писать. Но письмо доступно ей, если мать или педагог слегка касаются ее руки (психологическая, а не физическая поддержка).
И вот, мы «говорили» с нею через письмо, и меня поразил, богатый внутренний мир Сони, может быть, даже уникальный внутренний мир [В частности, когда я сказал еще десятилетней Соне, какую важную роль в общении людей играет речь, как она нужна, чтобы можно было помогать друг другу, она написала в ответ нечто не детское, дословно: «Мышление вовсе не так жестко связано со звуковой речью. Стихи мои читают, и они влияют на людей, хоть я молчу. А значит, я говорю и помогаю».] . Это особая тема, я никогда, наверно, не забуду это открытие. У девочки, поведение которой, действительно, могло казаться «имбицильным», отрешенной, не контактной (когда вы обращались к ней, она вела себя так, будто вас не было вовсе), не адекватной – внутренний мир – реальность. Он не подделка со стороны близких, не чья-то фантазия, он на самом деле имеет место.
Приведу некоторые ее высказывания (афоризмы) возраста восьми лет.
Какой ответ можно ждать от девочки этого возраста, на вопрос: что такое, по ее мнению, «наука», да еще если ее интеллект некоторые психологи приравнивают уровню имбицила?
Соня дает определение не детскими словами:
«Наука – это система знаний, основанных на сомнении».
Кто знаком с науками изнутри, удивится точности слов. Сомнение – один из методологических столпов науки (другой – вера [Речь, конечно, не о религиозной вере] ).
Когда Соню вы спрашиваете, она не смотрит (не может смотреть) на вас. Когда пишет ответ – не смотрит на лист бумаги. Смотрит в сторону, порой – противоположную. И где-то у себя за спиной пишет.
А что такое мысль? Вновь она дает свой ответ (повторяю, ей было всего восемь лет):
«Мысль – есть самая великая, после любви, сила в мире».
А что такое стыд?
«Стыд это огонь, выжигающий грех из души».
Ну а что же такое сама «душа»?
Соня пишет:
«Душа – это пустое место в человеке, которое человек может заполнить Богом, или сатаной».
Соня с шести лет пишет стихи [Ее никто не учил ни читать, ни писать. В тот момент даже близкие считали ее не вменяемой, утратившей интеллект. Тогда-то она и выучилась читать сама.] . С того возраста, когда родители впервые узнали, что девочка понимает человеческую речь (прежде думали, что не понимает ничего), и даже откуда-то умеет (научилась) читать, хотя ее не учили.
В восемь была проблема научить ее пользоваться ложкой. Девочка сидела перед полной тарелкой, и была голодна, и ложка лежала тут же. Но она не может взять ложку и кушать. Она плакала от голода – и была абсолютно беспомощна. Она не могла сделать этих произвольных действий. И мать должна была ей говорить: «Соня, возьми ложку». Тогда лишь Соня была способна ее взять. «Зачерпни». Зачерпнула. «Неси в рот». И так далее. Вот было ее состояние вблизи восьми лет. В этом-то возрасте она и написала, например, такие три строки:
Люди разные, как звезды
Я люблю всех,
Сердце вмещает все звезды Вселенной
А также написала:
Мне нравятся ночь и день.
Мне нравится их непохожесть.
Их шитость тоже нравится мне,
Шитость звёздами и Солнца лучами.
Мне нравятся их чудеса и тайны.
Шитость великой Книги событий,
Книги, которую пишет Бог о мире.
Приведу еще ее стихотворение восьми лет, времени ее великой беспомощности в самых простых делах:
Мне страшно. Голова гудит.
Там мечутся слова и просятся уйти.
«Пусти нас, Соня, в мир пусти!»
Но рот мой на замке,
А ключ к замку в мозгу—
И как его достать?
Ну помогите ж мне!
Я не хочу немой остаться,
Но страх засовом запер рот.
Слова рождаются, живут и чудеса творят
В мирах, что в голове я создаю… И вот
В конце концов и умирают. Чтоб им жить,
Их надо в мир, вовне пустить.
Но как? Скажите мне!
А вдруг их люди не поймут?
Сквозь рот мой проходя,
Изменятся слова, их мир не примет,
Оттолкнёт, а вместе сними— и меня?
Как жить? Мне страшно. Голова гудит.
Вот стихотворение Сони, по-прежнему не говорящей и беспомощной, но уже в тринадцать лет:
Мне почему-то очень надо
Стекло бордовое заката
В оранжевое утро превратить.
Своею радостью окрасить
Дома, заборы,
Плачем и слезами
Омыть все окна и дороги.
Весь мусор жизни
Мощным током крови
Снести и в своем сердце сжечь.
И это все не жертва, нет,
А просто помощь заблудившемуся миру.
