Литература и журналистика

Цунами тоталитарной идеологии

Мои дети не смогут жить в мире без национал-социализма.

Слова, приписываемые Фрау Геббельс, она их, по всей на то видимости, произнесла перед отравлением шестерых своих детей.

1
Буквально все как-либо наблюдаемые в нашем обыденном, и сколь насыщенном событиями бытии, совершенно же вездесущие: мораль, этика и культура на самом деле являют собой малоэластичный, да вот до чего непрочный для всякого внешнего воздействия «хитиновый каркас»
В своей довольно нелепой сущности, он в чем-то немало схож с внешним скелетом любого насекомого и в целом-то имеет с ним не так уж и мало общего...
И так уж оно есть, в этом и по сею пору примитивном мире, ну а связано это с глубоко затаенной дикостью всех нынешних обитателей Земли.

Причем надо бы то заметить, что сама причина хрупкости нашего глобального мироустройства очень уж четко она обозначена самой, как есть изначальной общечеловеческой сутью.

2
А оная нисколько же не отменяема никакими виражами светлой, скорой на благие заблуждения яростно говорливой, секущей как секира мыслью-однодневкой.
И всякая извне (особенно силой) внедренная в душу народа цивилизованность послужит одним-то внешним скелетом для сколь уж аморфных людских масс совершенно неразвитых, да и стиснутых «словно в тисках» во все маломальские трудности нашей довольно суровой общественной жизни.

Однако ж это именно мораль почему-то всегда предпочитают втискивать силой, делая упор на тупом внушении, а не на добровольном впитывании при явно осознанном и полноценном понимании всего же из чьих-то наставнических уст услышанного.

3
И объясняется это проще простого - к чему, мол, разжевывать массам глубокие нравственные постулаты, раз ничего не стоит попросту втиснуть в их сознание все основные понятия в виде твердых совершенно неподлежащих никакому сомнений убеждений, а то ведь не иначе как слишком много затем расплодится всевозможных трактователей расхожих истин...
И при этом совершенно ж не было то учтено... все так сказать последующее нагромождение последовательно скроенного конгломерата лжи и околонаучных спекуляций, легших в основу вероучения о высшей расе немецкого народа.

4
Ну а то, что касается агностического марксизма, вероучения преуспевшего когда-то первым этак пристроится к пьедесталу высших истин, то тут все значительно проще и одновременно с этим гораздо сложнее.
Марксизм, как и нацизм, подразумевает мгновенное разрешение всех жизненных неурядиц путем могучего толчка к иной истинной жизни и физического устранения тех, кто к этой новой жизни прийти мог вольно или невольно всем этак же помешать.
При этом враги лишались ранга людей - отныне они были чем-то навроде презренных насекомых, заклейменных одним броским именем, и судьба их была однозначна, их срочно требовалось вот так под самый корень изничтожить, а вот тогда и наступит столь долгожданное счастье.

Однако ж сама возможность спекуляций высокими и светлыми мечтаниями многомиллионного людского социума была обусловлена стремлением к свету ярчайших истин путем создания мощнейшей бури в широком общественном сознании.

5
Мораль как фактор, навязываемый внешнему миру, несет в себе чары скорейшего достижения самой элементарной справедливости не в узких, а в самых что ни на есть ее широких рамках.
Дело тут в том, что абсолютно агностический подход ко всей вселенной совершенно же размывает ту невидимую границу, где проходит разграничение между личностью и всем обществом в целом.

Причем на общество возлагаются абстрактные надежды, и к нему предъявляются конкретные требования, как будто каждый из его членов тоже вот приобрел то тонкое и вполне однозначно глубоко духовное желание соучастия к его судьбе посредством разных аспектов культуры и образования.

6
Полное и явное отсутствие у сколь многих людей каких-либо подобных черт попросту ласково отрицается причем на самом его корню, а кроме того кому-то так уж оно кажется, что людей надо бы просто поплотнее прижать к стене, а потому значится они так сразу и станут куда значительно лучше выше и чище...

Насилие и общая строгость вот они факторы, могущие в глазах некоторых изменить всю структуру человеческих взаимоотношений...
По большей части, именно благодаря этому донельзя слепому до всяких житейских истин принципу все столь многослойные и многозначительные моральные постулаты до чего же предельно суровы в красноречивых демаршах их, чего там греха таить, сколь уж не по-людски «непреклонных» блюстителей.

7
Причем то, что тут главное, так это то, что все эти бесчисленные колкие сентенции создают проникающие ранения в душах у тех, кому попросту не было, то вполне ж по-свойски и вкратце разъяснено…
А именно, что все на чужой счет благие мысли, а также вот громкие порицания есть одно следствие собственной глубоко затаенной порочности, ну а от тех, кто вполне искренне светлы никаких порицаний за спиной, у кого бы то ни было, никогда ж не услышишь.
Причем уж в особенности этак совершенно безмерно извергаясь целыми фонтанами никогда в нескончаемой слюны.

8
И ведь именно в этом-то духе и вешают лапшу на уши легковерным, а подчас к тому же чересчур вспыльчивым людям.
Достойные представители цивилизованного общества никогда ведь не станут делать этакие вещи, с тем упоенным и абсолютно самодовольным видом, каким всегда произносятся слова несущие в себе яростную гнусь кем-то столь уж сурово обращенную в указующий и карающий перст…
И вот когда так оно заявляется, о чем-то действительно большом, то тогда только же жди конца света... всей сегодняшней нормальной культуры и обыденного житейского разума.

9
Человек, он вообще пока еще всем умом своим выше животного толком так ведь и не поднялся, да вот в амбициях своих он всенепременно хочет стать отцом всего существующего вокруг него явно ж (в его глазах) неказистого мироздания.

И хотя иногда в чьем-то лучезарном сознании, как-то неизбежно пронизанном светлыми думами о грядущем мироустройстве и возникают порой, те самые с мясом вырванные из скотской обыденности сколь восторженные воззрения… однако нередко они являются сущим отрицанием всего прежнего исторического опыта...

10
ДА только появляются они на свет божий из точно тех же талантливо надуманных образов украшателей жизни подъедающихся на сколь благодатной ниве художественной литературы.
Конечно не все там такие - великие авторы, они же все по своей сути разные…
Однако совсем уж необязательно, чтобы они действительно же создавали ирреальный облик, затмевающий собой весь воистину реальный мир.

Наверное вполне будет и того достаточно, чтобы всякий кто только будет ориентироваться на западноевропейскую культуру смотрел бы на любые художественные книги только вот ее кривоокими глазами…
Уж слишком ярки и вычурны многие из созданных ею образов, а главное всегда же они неизменны эти их наспех обрисованные книжные существа!
Они, как правило, совершенно отдалены от всякой нашей пасторальной обыденной и насущной реальности.

11
Конечно, есть опасность довольно хлипких логически обобщений, однако то вовсе не главная беда.
Самое на свете страшное может заключаться в переоценке ценностей происходящего после всего прочитанного в душах у тех, кто наивно полагает, что западные философы и писатели и вправду бесконечно проникнуты тем, что они порой бездумно чувственно вкладывают в свои книги.
Ведь они просто горят энтузиазмом выразить общее чувства, довлеющие над обществом в их короткий временной промежуток, зачастую совсем не безбедного их существования.

Дело тут в том, что в жизни запада книги играют довольно прикладную, развлекательную, а вовсе не такую же воспитательную роль, как это происходит в жизни российского общества, где книги заполняют собой все или почти все духовное пространство в сознании культурных и развитых людей.

12
И в этом, кстати, просматривается истинное светлое будущее, в котором будет куда больше места для всего действительно высокого и возвышенного, чем оно есть сегодня.
Однако ж сама попытка вживлять в жизнь книжные принципы попросту совершенно нелепа…
Люди, они слишком еще примитивны для подобных незатейливых начинаний абстрактно мыслящего ума.
Хотя, в чем-то и вправду было бы в корне неверным, как и совершенно несправедливым, приобщать к всеобщей канве нашего существования людей, которые если ее и не выше, то, уж, по крайней мере, куда же разумнее...

И все-таки истинной вовсе так не пропитанной моралистическими бреднями совести это ж никому собственно нисколько не прибавляет, а иногда ведь это еще и вынет из груди всякую человечность во имя всевозможных светлых, «благих начинаний».

13
В то время как душой человека примитивного всегда полноправно заправляют темные инстинкты, однако, они нередко светлее «святых» заблуждений вползающих в душу человека просвещенного в потемках где-либо посеянного им житейского разума.
А в особенности, когда он смело, рыщет в трясине идей и начинаний, самих по себе зачинающихся от затей великого, да вот беда слишком уж чрезмерно возвысившегося интеллекта.

А основное «разумное» население земного шара совершенно аморфно и вылепить из него что-нибудь путное и годное для создания великой Эры милосердия задача тысячелетий неспешного пути вверх, без скачков и всполохов убийственно дурацких мировоззрений.

14
Конечно, кому-то, наверное, кажется, что, мол, для подобных вполне окончательных выводов пока еще нет, да и не может быть так уж и достаточно данных, надо бы только вот еще хоть разок все этак вновь перепробовать, авось чего и вправду-то выйдет…
Зодчих водящих пальцем по небу будущего вселенского счастья нисколько ж не волновали, да так ведь и не волнуют... человеческие жертвы, принесенные на алтарь безумной жажды стремительных и скорых перемен.
А между тем играя с человеческой природой в чехарду идей можно и совсем уже разом в один кювет навсегда так вот съехать…

15
А почему это автор вообще так решил, что человечество аморфно и нуждается оно не в поводке тянущем его в светлое и доброе, а уж скорее в наморднике на всю имеющуюся в нем вящую дикость?
Ну, так для подобных умозаключений всего-то нужен самый обиходный, а вовсе не абстрактный подход по отношению ко всем сегодня уже имеющимся данным, из тех, что и вправду кропотливо подобраны руками современной социологии, да и психологии в придачу о некоем так сказать среднестатистическом индивидууме.

Заодно еще для этой цели потребуются весьма точные определения, дабы не ошибиться при взвешивании всего того, что в человека действительно было заложено воспитанием, А ТАКЖЕ вот между тем было принято в дар от природы, той самой, что извечно мудра - это же только мы пока еще тупы и слепы.

16
Но вылепила-то она человека истинным образцом животного мира, а потому в среднем индивидуум сколь во многом он пока... тот еще скот и это одни строгие ограничения социума, мешают ему проявить все свое я - в его подлинном никем так сказать неприукрашенном обличии.
Разумеется, что подобные слова могут кому-то показаться очень уж даже скверными и до чего впрямь обидными, очерняющими буквально весь без исключения человеческий род.
Да только чего тут поделаешь раз уж таковы в своем большинстве столь уж многие из числа рядовых представителей нашего подвида обезьян?
Флагман мировой фантастики Роберт Хайнлайн в своем романе «Чужак в чужом краю» пишет об этом так.
«Сами обезьяны ей не понравились - уж очень они были похожи на людей. У Джилл не осталось ханжества, она научилась находить прекрасное в самых прозаических вещах. Ее не смущало, что обезьяны спариваются и испражняются у всех на глазах. Они не виноваты: их выставили на всеобщее обозрение. Дело в другом: каждое движение, каждая ужимка, каждый испуганный и озабоченный взгляд напоминали ей о том, чего она не любила в своем племени».

А в этом-то и есть истинная правда!
Никаких примесей самодовольства знаменитого автора в ней нет и быть таковой собственно никак уж, по сути, никак вот не может, да и известна она практически каждому, кто хоть сколько-нибудь, и вправду над этим хоть вскользь призадумывался.

17
А из этого значиться сам собой проистекает весьма непрошенный, однако, более чем закономерный вывод крайней же в том необходимости чрезвычайно медленного эволюционирования, безо всяких скачков вертикально вверх...
И уж этак будет-то он свербеть в глазу всей своей неумелой, неискаженной культурой, примитивнейшей откровенностью, зато вот окажется по возможности бескровен.

Вот уж и веди нас река житейски проверенных знаний к познанию безбрежности глупости всех тех страдальцев, ну впрямь как от иссушающей жажды, что так и тщились создать новое, навсегда отринув от себя всякий опыт прошлого…
А ведь обезьянье царство это все что вообще можно себе создать, устремив массы силой в светлое грядущее, без следа истребив прошедшее, раз уж в нем самом был этак заложен корень всех наших былых горестей и печалей.

18
Светлое будущее оно состоит из успешного прошлого, а не из чисто надуманных идей более праведного переустройства общественной кухни.
Поскольку – это превращает ее в немытую уборную.
И совсем же не стоит ради чего-нибудь этакого возвышенного и светлого на бумаге и впрямь-то расшаркиваться, тщиться достичь мнимых небес, а тем паче с лихого наскоку, совершенно бездумно, но зато до чего радостно…

Некоторым так ведь охота во тьме диких времен переустраивать внутри своего угловатого сознания все имеющееся на сегодняшний день общество по каким-либо, куда более разумным и до чего болезненно справедливым стандартам.

19
А между тем для воистину праведных дел надо было бы всерьез устремиться не к каким-то мелким, исключительно поверхностным, а на этот-то раз как раз вот к глубоким, внутренним изменениям в самом человеческом естестве.
И дабы - это действительно оказалось вполне же доступно хоть как-то на деле осуществить, а главное не на одних лживых или, что тоже бывает более чем искренних словах (это же все едино)…

…в пример стоило бы брать ни каких-то отдельных выдающихся личностей или даже тех, кто хоть в чем-то, но возвышается над всей массой простых обывателей, а как раз вот обыденного серого человека.
Где ж это в нем можно найти хоть что-нибудь этакое, что окажется вполне так возможно взять, да в одночасье переменить так сразу же действительно к лучшему?
Ну а того кто уже умеет мыслить здраво, полностью самостоятельно обо всем рассуждать, направлять к чему-то насилием окажется буквально-таки вредным для всех вот и каждого в отдельности!

20
Человеку, ему вообще свойственно отторгать от себя все, что явилось к нему непрошенным гостем, откуда-то совершенно неожиданно, причем этак извне.
А просто вынудив его чего-либо все же принять внутрь силой, как говорится через не могу и не хочу, более чем явственно нарушаешь все его обыденные права, а тем самым значит только посеешь семена рабства, а вовсе не новоявленной свободы.

Да только ж где - это понять тем, кто мыслил и мыслит одними светлыми чувствами, и обращается с ними, словно с мерилом разума воплоти?
Они ведь зовут к одному разрушению, потому что до чего-то и впрямь созидательного очень уж многие из нас еще попросту совсем этак недоросли, и это никоим образом не связано с образованием, а уж тем более с умением воспринимать возвышенное искусство...

21
Желание чего-нибудь этакое новое сварганить из старого общественного котла, перераспределив, к примеру, лучшие куски между честными тружениками, проистекает не от жажды справедливости, а от вполне естественных склонностей к дикости и лютости, превращенных в орудие аморфного ДОБРА.

В этом и был заключен весь печальный парадокс эпохи просвещения!
Люди, поймавшие за лисий хвост, светлую мечту о более светлых днях грядущего счастья, так вот всерьез вознамерились разом изменить весь этот мир к чему-то на словах лучшему и светлому, изничтожая в нем только то, что помешало бы верить, а не то, что всерьез портило кровь, не давая им жить по-людски.

22
А старое зло оно всегда сумеет затем возродится, скажем, так, ранее то был «циркуляр», ну а теперь в стране «победивших все прежнее» пролетариев он станет прозываться «резолюцией», однако сама суть останется той же, а бездушный бюрократический аппарат еще и окрепнет, поскольку свежеиспеченным «теологическим обоснованием новой власти» станет торговля светлыми мечтами, а этот товар потребует куда большей волокиты перед исполнением самых малых насущных дел.

Вот ведь так уж оно оказалось в государстве, созданном умерщвленными в чьих-то грязных душонках, слепыми рабами и они, кстати, вскоре воскресли, дабы в виде новых господ обратить всех воистину живых в одну лишь мирно пасущуюся во всем им послушную скотину.

23
Причем вдосталь кому-то до тех времен уже приевшиеся сущие серость и скука, всего-то производные обычного тихо дремлющего прозябания, и сменить его на ярую усладу вечной борьбы, было б возможно, только-то разорвав путы, сдерживающие обывателя в рамках строгого соблюдения всех социальных и уголовных законов.
Соответственно вытеснить серость и скуку означало породить темень и ложь.

И кстати серость по всей ее сути, не есть естественным образом отображенное преломление, чьих-то низменных человеческих качеств, а прежде-то всего канва во всем незатейливого, суетливого существования в котором мало творческого, зато много житейского и неприметно серого.

24
Ну а когда на землю нисходит красная мгла революции, серыми оказываются все, а тот, кто не становится таковым и сердцем своим не принадлежит к силе, изничтожается или низводится до самого неприметного уровня.
Единственная для него возможность спастись – это куда-либо далеко от всего этого бедлама, как можно быстрее скрыться, или же надеть на себя маску вездесущей серости, что по прошествии времени станет самой неотъемлемой частью его истинного духовного облика.

То, что сохранится где-то глубоко внутри, будет одной лишь отдушиной, в мире столь уж отныне сером и никчемном…
Выглядывая оттуда, только же рядом с точно такими же его полноценными носителями… в точности тех же задушевных благ.

25
Серость и неприметность в ночи есть наилучшая защита от двуногих самых опасных в этом иногда сколь сумеречном мире животных-хищников.
Разумеется, что движение истории ведет нас вперед и у прошлого зла вовсе нет будущего в его старом укоренившимся облике, но зато он у него всегда отыщется свежий и новый, светлый и до чего значиться праздничный.

Но это же так вовсе так не на веки вечные и сегодняшнее положение вещей не что-то незыблемое, как впрочем, и каменный век с его давно уже всеми нами навсегда позабытым бытом.
Однако пройдет, не иначе, как не одно только тысячелетие - срок довольно малый в общих масштабах воистину необходимого усовершенствования самого потока сознания ни о чем таком высоком пока еще не мыслящего человечества...
До тех времен, когда и впрямь сольются в единое целое: мечты сегодняшних идеалистов и повседневная реальность наших весьма отдаленных потомков.

26
Хотя возможно, что будущими жителями нашей благодатной планеты окажутся совсем иные, куда поболее нас вполне же действительно разумные существа.
И весь вопрос он, в сущности, в том вот и состоит, а будут ли будущие обитатели Земли сродни нам или же окажутся они по своему облику и подобию совершенно иными? И то вот еще однозначно покажет время.

Но ему, как и понятно суждено течь довольно-таки медленно, ну а мы умираем достаточно быстро, так что, то вовсе, не лучший выбор воспользоваться всеми имеющимися ресурсами в наше сегодняшнее благо за счет явно несветлого будущего всех последующих после нашего поколений.
То ведь будет разумно только же с точки зрения «мыслящей амебы», а не серьезного и здравомыслящего человека.

27
И вот ведь когда свет звезд отдаленных от нас на сотни парсеков (в нашей галактике), излученный ими в данный момент доберется до наших «палестин» - дети матери Земли окажутся уже несколько иными или же их тогда не будет совсем.
Вот это мы и вправду-то сдюжим!
Причем истинной реальностью является тот незыблемый факт, вполне ж трезво нам говорящий, что уж подвинуть ногами вперед все живое на нашей Земле способен как раз таки «яд слепого воображения» о всесилии грозного разума и света научных достижений, рассевающих пред собою тьму нашего глобального невежества.

Этот вирус слепой и самодостаточной мудрости часто находит свое отражение в неких бликах сияния «насущных светлых мыслей», коие отражаются зайчиком в крайне сумбурном животном естестве, переполненном самым скотским страхом за всю свою душевную сущность, в преддверии вечного атеистического небытия.

28
То, что продолжение все-таки грядет и если не для нас, то для других, таких как мы, в мыслях законченных эгоистов занимает самое незначительное место.
Они живут с тяжким ощущением собственного грядущего конца, а потому им надо сколь уж яро переделать весь этот подлунный мир, дабы оставить о себе память на все последующие тысячелетия...
Ночное небо согревает их сердца мыслями о том, что точно таким же оно было и у древних греков и римлян.
Однако поэт Маяковский был вовсе не прав, не для нас сегодня зажигаются далекие звезды, а куда скорее все же для тех, кто будет жить через много, много столетий после нас.
А будет там, кто жить иль нет - это ж всецело будет зависимо от нашей сегодняшней вселенской тупости.

29
Мы очень умны, а высокие сферы духа проникнуты неземной красотой исходящей из некого истинного иного бытия?
А действительно вот к чему собственно это вообще надо отрицать?!
Самым простым и воистину непреложным фактом является, то вполне естественное положение вещей, при котором стремительный ход развития творческого сознания у сугубо отдельных личностей во многом до чего схож с неким низвергающимся горным потоком.

Причем он явственен и реален в своей самой реальной природе.
Чье-то воспаленное воображение (само по себе до чего бесталанное, или по лености своей неспособное к творческому труду) может создавать одни только яркие блики, кидая их в равнодушную толпу, которая если чему и внемлет так это одному своему инстинкту потребления и разрушения.

30
И при таких-то делах хуже всего будет, именно тогда, когда всеблагие народные просветители сами же они до конца, вполне так явственно уверуют в свою истую «святую ложь» освобождения от внутренних оков внешними насильственными действиями.
А это в свою очередь только же переполнит чашу терпения народа тоской по новому избавителю от засилья бывшей черни, которая всегда вороватее и ухватистее, тех, кто уродились барчуками, ибо, откуда ж тем знать про все народные хитрости?

31
К тому же в сердца тех кто (в России) родился богатым, не заползла зимняя стужа лживой идеологии простецкой целесообразности.
Да и не страдали они в свое время от голода и холода, а также вот не испытывали на себе все тяготы непосильного физического труда.
Однако если уж говорить про новоявленных господ, то упустив из своих лап власть, они вполне рисковали, как минимум к нему-то назад и вернуться…

Они хотели как лучше, стремились всей душой к счастью и освобождению масс?
Да стремились по своему, но были вырезаны своими же последышами, рьяными прихлебателями из тех, что только тянулись своими лапищами к одной личной выгоде и ничему собственно более.
Да и сами те благодетели народные были чрезвычайно жестоки.
Наилучшим (если это вообще можно так назвать) образом всю их беспримерную в истории цивилизованного мира жестокость до самого конца выразил большой писатель Владимир Тендряков в его автобиографическом рассказе «Хлеб для собаки».

32
Может - это было их трудным, но верным путем по достижению грамотности, культурного развития нации превращения аграрной державы в техногенно сформированное современное государство?

Может быть, да только вот защищать своих граждан нужно не только от некой внешней пресловутой угрозы, но и от внутренних факторов, а тем паче не создавать их собственноручно.
Злу бежать ли без оглядки
Когда у добра те же повадки?
И вообще звезд не нахватаешь с небес, разрушив чертоги старого рабства, оно ведь себя всенепременно еще возродит, поскольку все корни его внутри человеческого сознания, а вовсе не в неких внешних формах государственного устройства.

33
Но ясное дело, откуда же это взялось поверье «мы старый мир разрушим мы новый»...
Однако ж возродили-то они именно мир далекого прошлого, вот только религию поменяли и несколько ослабили путы, прекрасно понимая, что хоть что-то, но надо же дать!
Ну так это что-то, в том числе и право на тупое и бездеятельное присутствие на партийных собраниях, а также и иногда возможность полодырничать в рабочие часы...
Интеллигенции казалось, что она заразила массы пламенем своего книжного энтузиазма, и уж вместе навалившись, мы чего-нибудь этакое великое обязательно же еще все вместе отгрохаем...

Но все это были одни только сказки да миражи, впитанные из мечтаний гениев блаженной духом литературы.
Те, кто с ней самым непосредственным образом соприкасались, как считали себя, да так до сих пор и считают ею проникнутыми, несущими ее призрачный свет.

34
Однако сама по себе возвышенная духовность, куда превыше ума почти всех, кто никоим образом непричастен к ее первоначальному возникновению.
Так, что все призывы идти вверх по пути всеобщего самоусовершенствования есть одна блажь и отрыжка после весьма сытной трапезы, а также вот и весьма радостных прений по поводу всех съеденных яств…

35
А между тем простым людям, нисколько несвойственно вдруг этак подниматься с колен, дабы устремить свой понурый от повседневных забот взор куда-то совсем уже вверх, дабы зачерпнуть от некого возвышенного духовного источника, даже и самую малую толику волшебной силы его воистину необъятных благ.

Уж чего-чего, а их и на холмистой своими естественными трудностями равнине очень уж даже неплохо кормят.
Так что, вовсе то не имеет значения, сколько ж еще усилий будет предпринято, дабы так уж и обязательно бы приучить к «альпинизму», слепую, самодостаточную в своих низменных и плотских устремлениях вечно чего-то жующую серую людскую массу.

36
Она ведь при любом раскладе никуда далее своего любимого корыта уйти совсем же не сможет, а впрочем, к тому же ничего другого она не захочет.
Чехов в своем рассказе «Ионыч» пишет об этом так:
«Опыт научил его мало-помалу, что пока с обывателем играешь в карты или закусываешь с ним, то это мирный, благодушный и даже не глупый человек, но стоит только заговорить с ним о чем-нибудь несъедобном, например, о политике или науке, как он становится в тупик или заводит такую философию, тупую и злую, что остается только рукой махнуть и отойти».

37
И это именно так, и сколь же немногое изменилось с появлением живых картин синематографа.
Однако же все что касается вполне официальной пропаганды, то тут вот, конечно, все стало совершенно иначе…

Еще в пору раннего средневековья было до чего ж остро подмечено насколько это «Житие Святых» ярко и красочно описанные на святых иконах сами-то по себе оказали, сколь ведь значительное влияние на душу совершенно невежественного, полудикого человека.
Товарищ Ленин не зря как-то сказал «Из всех искусств для нас важнейшим является кино».
Знал, о чем говорил, поскольку являлся хотя и тошнотворно гнилым, а все ж таки вполне полноценно развитым интеллектуалом.
Да, именно так вот оно и есть!
Вот просто нечем опровергнуть сей бесспорный, абсолютный, буквально ничем неопровержимый факт.

38
Кинематограф и музыка, они-то действительно во вполне же определенном смысле несколько затрагивают сердца очень уж многих и многих людей.
Причем им это и вправду дано и не каком-то мнимом, безликом и зачастую совершенно липовом уровне, а во вполне подлинном и естественном явлении себя народу...
И вот им-то действительно же доступно в самом истинном свете, придать простой и совершенно неразвитой человеческой натуре, несколько большее совершенство чувств, а также хоть немного поспособствовать куда большей чистоплотности всех этак самых обыденных, повседневных помыслов.

И все ж, иногда (в случае искусного насаждения общественных предрассудков любого рода) может происходить деградация общего человеческого духа, поскольку вместо большой и светлой правды ему же так вот обязательно еще подсунут дешевую аппликацию в стиле «просто, понятно и доступно всем».

39
Это уж так оно случается попросту оттого, что целое учит и вдохновляет к душевному подъему, а рваные клочки расхожих истин, приучают человека к нигилизму, отрицанию природы как сложнейшей структуры, в которую просто нельзя вламываться носорогом, а можно только-то осторожно расчищать себе путь среди ее всенепременно запутанных зарослей.
Вот что пишет об этом Сомерсет Моэм в его романе «Луна и грош».
«Неужели, по-твоему, красота, самое драгоценное, что есть в мире, валяется, как камень на берегу, который может поднять любой прохожий? Красота - это то удивительное и недоступное, что художник в тяжких душевных муках творит из хаоса мироздания. И когда она уже создана, не всякому дано ее узнать. Чтобы постичь красоту, надо вжиться в дерзание художника. Красота мелодия, которую он поет нам, и для того чтобы она отозвалась в нашем сердце, нужны знание, восприимчивость и фантазия».

Вот только фантазия эта должна быть творческая, а не вульгарно прекраснодушная.
Поскольку естественная простота чего бы то ни было может быть выкуплена одним же только тяжким интеллектуальным трудом, и он обязательно должен быть всецело продуман, а то чувство блаженного полета для всего человечества может продлиться куда дольше, нежели несколько злосчастных секунд.

40
Идеалистическое препарирование всей окружающей нас действительности - есть сущее снятие с нее шкуры, и вот когда ж она будет вполне так полностью освежевана, человек он ведь этак еще сможет оказаться на этой земле чем-то совершенно ненужным и лишним.
Природа его попросту вытеснит как вредоносный для всякой существующей жизни фактор, а произойдет это в основном только-то из-за той самой извечно гнусной привычки все разбивать на куски, дабы затем склеивать его заново, но уже обязательно во всем значит до конца этак уже по-своему.

И истинному конструктивному созиданию еще почему-то же обязательно этак должно предшествовать наше вот «новаторское» познавательное разрушение.
А вот ведь действительно, и впрямь-то окажется ведь оно, чем-то вполне так оправданным и более чем естественным поначалу все до основания разрушить, разбив его на самые мелкие осколки, а лишь затем составить себе самый подробный план, как это именно его в дальнейшем переоформить заново в некое единое разумное, но главное, уже по-нашенски скроенное целое.

41
Это находит свое более чем полноценное отражение в культуре и искусстве, но прежде-то всего касаемо самой человеческой натуры, у которой очень умело, отсекается все в ней кажущееся чрезмерным и излишним, а передаются одни наиболее наглядные, поверхностные черты.
Подобным образом - это проделывается только ж затем, дабы совсем ни составило никакого труда его полностью и легко разглядеть, как и, безусловно, его распознать и понять.

Хотя на деле получается гнилая полуправда, в которой тонет все неискусственное, никем непридуманное, а остаются одни лишь явно так значится более чем благие намерения, из тех, что хотел бы вырвать с мясом из всей окружающей его действительности их блаженный духом, донельзя добропорядочный автор.

42
Яростные устремления Чехова по устранению праздности из жизни русского общества нагляднее всего переданы в его пьесах, а они, между прочим, для своего поколения и века отнюдь не являлись, чем-то действительно большим, нежели чем страстными агитками, хотя одновременно с этим воистину гениальными произведениями высокого искусства.

То есть, вполне возможно, что для некоторой части публики они и были только шедеврами пера великого гения своей эпохи, однако для абсолютного большинства, им было дано оказаться слишком уж наглядным подтверждением вездесущей правильности так и витавших тогда в воздухе идей безгрешной классовой социальной справедливости.
А идейки те были остры, словно ножи, а посему значиться весьма срочная чья-то надобность их скорейшего применения в рамках существующего веками бытия в итоге привела к страшным тяготам народа во времена долгих лет испытаний и лихолетий советского периода российской истории.

43
Что тут может быть на деле непонятного...
Демагогии всеобщего трудового сподвижничества был очень нужен надежный долговременно успешно работающий великий катализатор.
И очень жаль, что столько таланта было истрачено только ж ради того чтобы наглядно передать всю эту непотребную словесную фальшь!
Советский лозунг «Слава труду» явное чеховское наследие - производное всех его великих пьес.

Но ведь и другие авторы тоже зачастую ловят один лейтмотив общественной жизни, но вовсе не саму ее полновесную суть.
Причем почему-то именно от духовной и физической сытости автора в нем собственно и проявляется вся эта столь немыслимо твердая убежденность так на гора очень уж смело обогатить весь этот мир какими-то весьма популистскими идеями добра и света.
Это ведь именно из-за них Пикассо нарисовал свою голубку мира, а не развалины города после ядерной войны.

44
К тому же идейно одухотворенные частности во всем расхолаживают душу человека, и это одни лишь эмоции, выражающие всю полноту человеческих чувств, обобщенные в любой доступной всякому сознанию форме, они-то и есть, то, что всерьез послужит всякому развитию истинной духовности.
Вот как передает все вышеизложенное автором этих строк великий писатель Иван Ефремов в его романе «Лезвие Бритвы».
«Уметь видеть, но не пытаться сложить из виденного целое, превратить в реальность, заставить поверить в него силой труда и таланта. Наоборот, они стараются рассыпать целое на крохи. Разбить вазу, чтобы любоваться причудливой формой черепка. Выбрать из живой игры светотени изображения две-три черты, пару красочных пятен и назвать это именем целого, заменяя мудрость собирателя красоты умением анатома. Это неизбежная расплата за разрыв с природой, с ее изменчивой игрой форм».

Да, правда, в любой пусть и самой примитивной игре с человеческим сознанием возникает некое явное подобие внешнего развития, но оно жалко и убого, а потому вовсе не достигает тех еще изначально перед всем человечеством поставленных задач.

45
Однако же истинное искусство, оно при любом раскладе действительно врачует душу человека и вытравливает из него весь хаос первобытности, да только же чисто внешне, а не глубоко изнутри...
Воспитание, вот наиглавнейший фактор, формирующий сознание, а современное общество вовсе не намерено перевоспитывать простого обывателя, в духе любви к высоким материям, поскольку тогда им станет куда сложнее, затем управлять и с великой легкостью им безраздельно манипулировать.

Он ведь тогда потребует несколько иного к себе отношения, а заодно начнет куда лучше понимать всю несуразность нынешнего обустройства общества, при котором вся власть во всем мире сосредоточена в руках кучки олигархов, чье неповоротливое сознание вовсе не ищет выхода из столь явно назревающего экологического кризиса.
А кроме того техническое развитие без соответствующего подстегивания внутренней, а не чисто внешней культуры – это именно та ловушка в которой человечество обязательно этак еще ведь увязнет, и если не головой то уж по меньшей мере одной из своих бесчисленных «оконечностей».

46
И коль скоро экологический кризис может и не так уж скор, к своему реальному ужасающему проявлению в повсеместно окружающей нас действительности, однако вот, тот казус, когда в руках у фанатика и идиота, вполне так может оказаться ключик явного шантажа перед всем остальным миром… о том пока еще некому всерьез призадуматься.
И это совершенно необязательно должен быть большой политик, им может стать, к примеру, обладатель чудодейственной вакцины, имеющий противоядие супротив созданного им же самим искусственного вируса.
Но все это так только отдельные предположения реальных возможностей нагадить всему человечеству в связи с титаническим техническим развитием может на деле приоткрыться слишком уж много…

47
Мирные воды большой науки бьются о берега неведомого и размывают его, однако о том, что еще может, затем оказаться в руках грязного пирата, взявшего на абордаж то, что являет собой «судно всеобщих трудов тяжких», про то значится некому (пока это еще не поздно) мозги свои поднапрячь.
Уплывем мы в канализацию со всем этим нашим утилитарным подходом ко всему нас окружающему!
Ведь даже вот если и можно будет чего-нибудь этакое создать в форме противоядия за какой-нибудь короткий месяц, ну а человечество по самому объективному на то анализу вымрет уже через каких-то пару недель, то какой же тогда от нее кому-либо окажется прок?

48
Ну а кроме того у нас впереди не только светлое техническое будущее, но и возможность угробить великую массу народа одним же тем перочинным ножиком, которым кому надо полоснут по горлу, ну а затем, усевшись на его место, дикий урод сотворит нечто такое, что и представить себе даже нельзя.

И где именно и когда последует последующий удар, заранее никак вот на глаз не определишь.
И кстати снова хотелось бы о том заметить, что сделать это может и человек совершенно далекий от каких-либо фундаменталистких кругов, попросту взявший на вооружение какую-то свою собственную философскую систему, зовущую его к массовому уничтожению своих сограждан.
А потому из всего этого следует, что максимальный контроль в этом новом техногенном мире это просто-таки элементарная жизненная необходимость.

49
А есть ведь еще и средства массовой информации, которых ранее никогда попросту не существовало.
И их вполне продуманное применение, именно в таком вот ключе как некогда всесильные диктаторы использовали новейшие (на тот момент), технические приспособления, будь то кино или радио, в конечном итоге, может еще оказаться вполне так ощутимой угрозой миру и спокойствию в довольно-таки обеспеченных, а потому, и крайне беспечных странах запада.
Кто-то, конечно, может спросить, а откуда теперь этому собственно взяться?

А вот станет повсеместно плохо с климатом и природой и вот тогда новоявленные суровые горлопаны, они же сами собой, словно вши заведутся!
И точно также как оно было в прошлом, технические средства послужат одним же явным источником куда более полного охвата населения диким злом взбунтовавшейся против всего человеческого бездумной идеологии всеобщего варварства.
А возвышенному искусству в этом деле еще будет предоставлена одна из самых главнейших ролей!

50
Это, конечно, явное отклонение от всех существующих норм, а вполне значиться естественным, по сути, является практически всегдашнее устремление носителей высоких муз к вершинам высокой духовности.
Однако ж оно бывает и довольно-таки жалким при всей своей глубокой искренности, но это естественно не умаляет благородства изначальных намерений кое-что ведь еще и от таланта тоже зависит, как, кстати, и от высоты полета чьей-то творческой фантазии.
Ярким примером тому может послужить «Обитаемый Остров» режиссера Бондарчука.

Однако бывает и наоборот!
Это когда возвышенный гений вполне так осознанно станет он создавать более чем идеальные иллюзии, которые затем еще будут бездумно чествоваться целыми поколениями, а это-то и отравит жизнь целой нации теми самыми «раскаленными, словно лава» инсинуациями, ведущими в гиблую окончательную тьму.
И это же совсем не то, что скажем так отобразить пусть и на самом нелепом и примитивном уровне всю брутальную суть фашизма.

51
И, несмотря на то, что искусство всецело превыше всякой элементарной пользы, которою оно в действительности нам приносит, а все-таки чисто техногенный фактор, появившийся в последние сто лет, должен был обязать интеллигенцию смотреть на всякие одухотворенные вещи, в том числе и с точки зрения их социальной полезности.

Ведь дьявольские муки людские никакими изысканиями добра оправданы быть просто не могут!
Тем более что поиски светлого пути - это не насилие над действительностью, а созидание и благотворное конструирование совсем уж иной более светлой жизни...
В случае же агрессивного подавления общественного зла у него в принципе меняются одни лишь хозяева, а суть остается той же прежней оно всего-то, что обзаводится солидной идеалистической добавкой, существующей только для запудривания мозгов... так ведь и заполняющихся никогда так (В РЕАЛЬНО ОБОЗРИМОМ БУДУЩЕМ) на деле неосуществимыми миражами...

52
А кроме того все кто мог так или иначе разоблачить тупоголовых деятелей мнимого грядущего счастья были незамедлительно превращены во врагов...
Вот и вправду, не слишком ли много их этак вдруг оказалось, тех самых светлых духом людей, что были отобраны нищими духом рабами для бараков в заполярье или (что хуже) в очень немалом числе были вообще лишены жизни еще в самом начале всех этих «общественно бесполезных» социальных преобразований.

Однако осуществлялось все это под несмолкаемые литавры бешеного энтузиазма той самой обрадованной и обалдевшей от счастья толпы, именно тех вот самых масс, которые интеллигенция того времени столь уж хотела освободить от всех оков, и вот надо же освободила...

53
Добро и свет так и маячат на небосклоне, но притягивая небеса к земле, выпускаешь наружу демонов зла, а они именем высшей справедливости, посеют, куда большее невежество, обучив свой народ грамоте только же ради еще большего его закабаления в рамках рабства, покорности, однако ж, на более просвещенной основе.
Чехов и Горький стремились освободить народ от его извечного прозябания в зловонной луже их собственного воистину ими наполовину вымышленного горестного быта, в одном-то ослепительно ярком свете их до чего поверхностно тягостного неприятия всей окружающей их навеки вечные пасторальной действительности…

54
Народ он так жил всегда, а потому не замечал своего скотского состояния, пока его поедом не стали есть глазками чересчур уж взыскательно ласковые и искрометно добродушные идеалисты.
Пешков даже имя себе такое взял, дабы выразить всю полноту своих душевных устремлений.
Он и другие, такие, как и он, хотели одного лишь хорошего?!
Однако окончательный, конечный результат зависит вовсе не от духа добра заложенного в произведение, а от его весьма явственной взаимосвязи со всей так давно веками отлаженной неизменно нас окружающей... скотской не скотской, но всамделишно реальной действительностью.

55
Какой же из всего этого можно сделать самый насущный и весьма существенный вывод?
А как раз таки, тот, что так уж оно выходит, что чеховская «Чайка» - это всего-то раскрашенная всеми цветами радуги сущая ирреальность, в свете которой в душах многих интеллигентных людей начала прошлого века надолго ж засела заноза быстрого переустройства существующих реалий в некие более изящные и сочные тона.
В их глазах вдруг словно потускнели, покрылись густым и темным мраком, все те до чего долгие тысячелетия обыденности, что навсегда остались в том самом незыблемо «тяжком прошлом».

56
Все выше сказанное совершенно не означает, что автор имеет что-либо против русских классиков или искусства вообще, однако ж, ему должно было оказаться чем-то вполне согласованным с самой естественной обыденностью, а не выпирать из нее острым гвоздем.
Оно ведь и вправду всецело учувствует в формировании внешнего скелета человеческой натуры!

Именно благодаря ей он и становиться жестче, прочнее и массивнее, да и внутрь ей нередко бывает суждено заронить некое весьма полезное зерно, да только вот без всякой серьезной подпитки со стороны всех окружающих людей ему там долго не оттенять собой тьму одеревеняющего душу страха...
Злоба отравит, одиночество сгубит, а люди не могут вдруг оказаться намного лучше самих себя только же благодаря тому, что им довелось соприкоснуться с миром прекрасного...

57
Искусство оно только-то может породить к себе непрестанное душевное устремление, но отнюдь же нисколько не более того...
И это именно глубокомысленным проявлениям высокого духа и вправду же свойственно придавать нашему духу несколько большую восприимчивость к высоким нотам необыденных частот, отличных по своему звучанию от мелкой суеты простейших житейских проблем.
А все-таки их положительное воздействие на саму эту нашу обыденную жизнь окажется же оно, по сути, чем-то совершенно ничтожным.
Потому что, несмотря на всю большую живость образов, как вот кинематограф, да так и хорошие книги, не иначе как навсегда они останутся одними перилами, подвешенными кем-то в воздухе, а посему значит и малоспособными удержать человека от глубочайшего морального падения.

58
А кроме того они еще вполне могут более чем осознано увести его в самую гиблую тьму.
Автор, вполне он способен быть злым и жестоким, стремиться к насаждению в душе человека самых низменных, примитивных инстинктов, если его товар хорошо продается, никто на это смотреть, и вовсе не станет.
Тот же Стивен Кинг может послужить тому преотличным примером!
А кроме того всякое реальное воспитание личности за весьма и весьма редчайшим исключением может быть осуществлено одними живыми людьми и никем собственно более.

59
В принципе, его вполне так можно попытаться провести в чьем-то вполне зрелом возрасте, да только совсем же недолго, коль скоро сам человек о том никого ж не просил, а уж форсировать этот процесс само собой означает повести борьбу с добром, а вовсе не наоборот.
Однако же просто указав человеку на тот фильм, который ему стоило бы посмотреть, или на ту книгу, которую ему вполне же стоило бы прочесть, тоже ведь его хоть в чем-то воспитываешь. Причем - это так в особенности, когда ему еще и подскажут на что именно при просмотре или при прочтении ему следовало бы акцентировать свое основное внимание.
А уж наиболее все вышеизложенное будет логично соотнести как раз таки к истинным сокровищам художественной литературы.

60
Но нельзя же этак привязывать возвышенную духовность к привитой с детства привычке к чтению книг, тем более что некоторые из славных поглощателей бессмертных произведений искусства, бредят одним же его святым, возвышенным духом, и с лирическим упоением воздают почести одному своему безмерно большому аппетиту.

Это позволяет им смотреть на других (простых смертных) сверху вниз, а те, между прочим, точно такие же люди и все что для них было бы нужно так разве что создать все необходимые условия, дабы само занятие (чтение книг) стало б для них делом несколько более комфортабельным и уютным.
Этой крайне важной цели и могут же послужить нынешние аудиокниги.
Однако - это ведь даже и не вопрос, а что вообще оказывает на человека, куда большее влияние, прочитанная ли книга, увиденный ли фильм, или же то, как именно всегда себя вели, да, так ведь и ведут и впредь его родные отец и мать?

61
И кто ж это вообще решил, что человеческое общество действительно достойно всей своей внешней цивилизованности?
Почти вся современная духовность и человечность - это плоды стараний, довольно малочисленной группы интеллектуалов.
Вся так называемая культура, в случае всеобщего катаклизма, что не дай Бог сотрет с лица матушки Земли все ее современное политическое устройство даже и часа не устоит пред натиском орд не более чем вынужденно (без всякой на то охоты) приодевшихся и остепенившихся дикарей.
Они степенны и учтивы только же из-за внешне навязанных им законов современного общества.

62
В случае вконец безотрадного провала, крайне безвыходного тупика на пути нынешних демократий в самой тесной связи, с какими-либо политическими, или же экологическими катаклизмами, процесс деградации культуры и возникновения новых врагов народа может и вправду занять не более одного кратчайшего мига в истории всего цивилизованного существования, если конечно говорить обо всей истории человеческой расы.

На то вполне так может хватить и года, а тем более двух лет самого жалкого существования (в свете вновь возникших объективных трудностей) и вот уже многотонные колеса телеги прежнего тоталитаризма очень даже быстро раздробят кости всему демократическому, пока что во многом сколь же еще аморфному...

63
А великие достижения разума, из тех, что вполне же смогли бы пусть и довольно потенциально приблизить человека к чему-либо воистину высокому и чистому со сколь большей легкостью могут они быть этак вновь же задействованы, ради того чтоб привить ему любовь к самым грязным нечистотам себялюбия.

Они же в прошлом посодействовали укоренению в нем совершенно беспочвенной веры в то, что хватит вот и того, чтоб толпа громко прокричала халва, и через мгновение во рту у всех станет приторно сладко.
Нет и не может быть никакой разницы, делалось ли это во славу дикой жестокости или во имя всеобщего блага и любви к ближнему – это ж в принципе все едино разве что именем истой черной ненависти куда труднее открыто творить черные дела, поскольку средней душе человека все это довольно быстро вполне опротивеет.
Однако и само ее наличие вполне же можно взять под очень даже большое сомнение, а то и вовсе-то отменить!

64
Коммунистическая и нацистская идеологии, создавшие в чьих-то близоруких глазах, заманчивый проект по ускорению политического и духовного преобразования рода людского, поставили во главу угла принципиальное отсутствие у человека всякой души.
Варварские диктатуры признавали одно лишь наличие у него интеллекта, проявляющего себя в самых основных инстинктах, кстати, присущих даже живущим в сообществе насекомым.
При этом сугубо подчеркивалось все его звериное родство, классовое или этническое никакого значения, то вовсе же не имеет.
Главной их целью, было сплотить людей по принципу наши и не наши, а всех чужих, не своих, значится, пустим в расход оптом и в розницу, как злобных вредителей для всего того воистину благородного рода людского.

65
Причем веря светлому уму Федора Достоевского - это не что-то такое уж новое, а давно так извечно исхоженное старое.
Вот что он пишет по этому поводу в его незабвенных «Бесах».
«Во всякое переходное время подымается эта сволочь, которая есть в каждом обществе, и уже не только безо всякой цели, но, даже не имея и признака мысли, а лишь выражая собою изо всех сил беспокойство и нетерпение. Между тем эта сволочь, сама не зная того, почти всегда подпадает под команду той малой кучки "передовых", которые действуют с определенною целью, и та направляет весь этот сор куда ей угодно, если только сама не состоит из совершенных идиотов, что впрочем тоже случается».

66
Но этих-то идиотов, вполне ж еще можно затем отодвинуть от бушующего вулкана людских страстей дав им вместо лубочных светлых идеалов фигуру кумира, что будет обозначать собой саму же наглядную суть сущего воплощения всех чаяний и надежд на все как есть грядущее благоденствие...
История знает тому очень даже немалое количество примеров и из последних это, конечно, великая иранская революция, изначально возникшая только же вот оттого, что кучке завзятых либералов захотелось значиться получить еще больше свобод, чем у них и так уже было до этого.
Вот с этого-то все и начинается!
А затем любая революция, возвысившая на самые небеса сердобольные до общего блага ничтожества, тут же изыскивает себе врагов и старается всецело сплотить свой народ супротив всякого их коварного присутствия.

67
А само по себе необходимое количество этих зарвавшихся индивидуумов вполне может быть не так уж и велико, им только вот в обязательном на то порядке полагается иметь те самые немаловажные свойства, что будут вовсе совсем не по нутру подавляющей части общества, даже если это проявится и в довольно-таки несуразных мелочах.
Но и тогда будет еще очень даже необходима некая внешняя большая угроза и моральное оправдание для большой захватнической войны, однако же, то был только вот немецкий вариант, десантируемого на умы диктатуры.
Русский же оказался невпример хуже и до чего страшнее.

Но тут дело-то было в том, что чем сильнее народ тем, хуже будет для всего мира, если кто-нибудь уразумеет, как именно его суметь повести совсем уж не в ту всем нам нужную сторону…
А уж, тем более что во имя любви, а не во имя истовой ненависти!
Да именно так! Во имя любви, хотя и путем убийств и разрушений!
По логике комиссаров уж выходило-то так, что именно вот через это значится и пребудет на этой земле их великий рай небесный.

68
Однако ж на деле выходит, что чем больше будет радости от смерти врагов, на которых пусть и до этого целыми веками пришлось-таки гнуть себе спину, тем более и более ненависти и гнусности повисает в воздухе, отравляя гноем осатанелой идеологии простым людям их наивные души и в принципе всегда добрые сердца.

Потому что никоим образом нельзя, путем убийств и насилия над ближним (пускай он и будет хоть в чем-то всегда виноват) как-либо на деле приблизить эпоху всеобщего счастья.
Таким образом, наоборот, отодвигаешь общество назад в пещеры к мамонтам и троглодитам.

69
Вот и генерал Краснов думал точно также - ниже приведено его мнение, изложенное в книге «От Двуглавого Орла к красному знамени»
Жаль только что всего через год после написания этих строк Краснов довольно-таки сильно душевно подгнил и вот в конце своего последующего романа «Единая-неделимая» ему почему-то вздумалось прославлять убийцу отца, матери и деда только за то, что тот свернул шею одному никудышному большевику…

«Она думала. Она пришла уже в своих думах к тому, что, может быть, они правы. Они, трудящиеся над землей, они, живущие в маленьких тесных избушках, где спертый дурной воздух, они, голодающие и мерзнущие. "Мир и все его богатства принадлежат им, и буржуи - словом, все те, кто не умеет сам работать и добывать все своими руками, должны или стать такими, как они, или уйти в иной мир, на земле не место тунеядцам..." Придя к этой мысли, Оля почувствовала страшную жажду жизни. "Ну, хорошо, - говорила она, - я буду работать, как они, я буду прачкой, я стану садить и полоть огороды..."
С этою мыслью она задремала. Но сейчас же вернулась в явь от новой яркой мысли.
"Да ведь тогда, - думала Оля, и мысли точно торопились в ее мозгу, стремясь что-то доказать ей важное и убедительное, - тогда, когда все станут, как они, и не будет нас, погибнет красота. Тогда погибнет вера в Бога, погибнет любовь. Тогда исчезнет сознание, что позволено и что не позволено. Тогда убийство не будет грехом и сильные и дерзкие станут уничтожать слабых. Слабые станут раболепствовать перед сильными, угождать тем, кто свирепее осуществляет свое право жизни. Тогда все обратится в сплошную резню. Христос с Его кротким учением уйдет из нашего мира, с ним уйдут красота и прощение, и в дикой свалке погибнут люди. Они, как хищные звери, разбегутся по пещерам и будут жить, боясь встретиться с себе подобными».

70
Как раз - это вот и произошло в России во времена ленинско-сталинской оторопи от всего того, что тогда относилось к столь неистово треклятому прошлому.
Через 20 долгих и мучительных лет после начала правления антихриста люди стали даже бояться разговаривать с посторонними от одного страха, что, а вдруг это они те самые враги, о которых так много пишут в газетах, и их значит, затем обвинят в том, что они может и слегка-то переговорив, с лютым врагом вступили в явный сговор.

Все это стало возможным только путем медленного, но планомерного удушения России в кошачьих объятьях большевистского вождя всех народов.
Он очень умело играл со страной в ту самую всем известную игру кошки с уже пойманной ею мышкой...

71
Да только вот интеллигенции, процесс закабаления народа ярмом окаянного рабства был не так чтобы уж очень заметен.
Наверное, тут сыграло решающую роль то нисколько же незабываемое обстоятельство, что большевики очень умело, создавали в народе великие пароксизмы несусветного восторга в точности в том же самом ключе, как это сегодня осуществляют великие строители финансовых пирамид.
Писатель Андрей Платонов в своей знаменитой повести «Котлован» разоблачает это в подобном бесстрастном ключе.
«Я этих пастухов и писцов враз в рабочий класс обращу, они у меня так копать начнут, что у них весь смертный элемент выйдет на лицо... Но отчего, Никит, поле так скучно лежит? Неужели внутри всего света тоска, а только в нас одних пятилетний план?»

72
А показухи и вправду было столько, что и сами вожди тому еще умилялись, как это им этак лихо удалось столь легко и просто поднять свой народ на войну за его же полнейшее им порабощение в свете ослепительных иллюзий его будущего непредсказуемого и ни с чем земным несоразмерного счастья?

Хотя на деле все - это являлось одним лишь явным прикрытием самой главной для всех них задачи буквально для всех подходящих к тому хомо сапиенсов…
Им же предстояло найти себе великого кумира, наилучшего из людей, дабы затем именно его сделать высшим существом, пред которым все остальные, попросту станут, обязаны молча склонить головы и колени, в жесте чрезвычайной преданности и любви.
А иначе и быть-то никак же тогда не могло!

73
Конечно, кто-то может про себя чего-нибудь этакое даже подумать, что, мол, можно видоизменить род людской просто дав ему другую жизнь, да только все это не более чем чушь собачья.
Писатель Ефремов в его книге «Таис Афинская» вполне доходчиво разъясняет на примере древнего Египта, чем все это еще может на деле кончиться.
«Другое заботило его - недавно он понял всю тщету усилий преобразовать Египет, внедрив сюда дух Эллады и гений Александра.
- Эту глыбу древних верований, обычаев и уклада жизни, подобную скале из черного гранита Элефантины, - объяснял он Таис, как всегда, умно и убедительно, - невозможно изменить иначе как расколов ее на части. Но поступать так немудро. Разрушая, невозможно сразу заменить прежнее новым, ибо страна останется без закона и обычая, обратясь в сборище одичалых негодяев».

А как же иначе?
Всю существующую жизнь за одно поколение никак ее не изменишь!
Но негодяи об этом мыслят несколько же иначе во всем этак до конца по-своему.
Поскольку уж этого им на деле и нужно!

74
Они, видите ли, всенепременно желают слепить из общества некий единый организм, в котором великие лицемеры пламенных идей окажутся высшим существом, а вот для наибольшего успеха на этом поприще им и надо было отменить все когда-либо прежнее, утрамбовав общество самыми разнообразными видами террора.
И любая даже самая светлая идея в этом бесславном деле может послужить не одним только сугубо внешним постулатом существования, но также и мощной внутренней подпоркой, поддерживающей совесть интеллигенции в надлежащем состоянии полнейшего безбрежного покоя.

75
Современный диктатор в его собственных глазах видится себе чем-то вроде муравьиной королевы, от которой впредь будет зависеть жизнь и судьба всего остального гигантского муравейника. Его мысли и чувства всесторонне отображают некое глобальное мнение, и устремление всецело выдуманной идеалистами-фанатиками коллективной души всей его нации, так что уже категорически нет, и не может существовать никакого иного мнения или же чувства.
Вот как пишет об этом писатель Алексеев в его романе «Крамола».
«Принцип коллективного, классового мышления напрочь уничтожал автономию личности, оставляя это качество одним лишь вождям».

76
Вождь он же отец нации – это ведь не король, помазанный на царство небесами…
Он породитель всего нового сущего и как его создатель и творец он имеет право на его абсолютное уничтожение или, по крайней мере, на его полнейшее переоформление в рамках лично своего о том понимания.
Вот как вкрадчиво совсем же избегая при этом всех острых углов, глаголет об этом великий классик французской литературы.
Виктор Гюго «Девяносто третий год»
Разрушить все бастилии - значит освободить человечество; уничтожить феодализм - значит заново создать семью. Виновник наших дней - начало всяческого авторитета и его хранитель, и нет поэтому власти выше родительской, отсюда законность власти пчелиной матки, которая выводит свой рой: будучи матерью, она становится королевой; отсюда вся бессмысленность власти короля, человека, который, не будучи отцом, не может быть властелином, отсюда - свержение королей; отсюда - республика. А что такое республика? Это семья, это человечество, это революция. Революция - есть будущее народов; а ведь Народ - это тот же Человек.

77
Народ он действительно тот же человек и с этим вряд ли поспоришь.
Да только единства его духа придется добиваться еще много, много тысячелетий, это ж отнюдь не то же самое, как просто понять вполне ведь обоснованную концепцию необходимости движения вперед - именно в этом исключительно верном направлении.
Да только ж идти к этому нужно совсем без рывков и безо всякого насилия…
Поскольку насилие можно и крайне нужно применять только по отношению к людям отсталым все еще живущим в далеком прошлом.

Именно против них и должны действовать силовые структуры внутри большого общественного организма.
Путь же вперед при помощи насилия всем нам заказан, поскольку его можно применять в довольно умеренном виде в отношении своих собственных малых детей, причем хоть в сколько-нибудь взрослом возрасте вполне б следовало постараться действовать методом убеждения, по крайней мере, пока нет конкретной угрозы для здоровья, а тем более жизни опекаемого ребенка.

78
Что же касается нации, то тут все как-то совсем иначе…
Отдельные истинные (не выбранные толпой) вожди могут возвеличить свои народы и привнести к их ногам военные победы, благодать и истинное счастье…
Однако, что касается взятых кем-то на щит философских течений, то тут совершенно незыблемым останется факт, что в них еще слишком-то много всевозможной словесной шелухи и чисто теоретических выкладок совершенно до сих пор, не обкатанных на деловой обыденной основе.

Что же до некоторых особо рьяных разрушителей оков прежнего зла…
То речь тут вообще-то идет о наработках разума перевернутых вверх дном и использованных во имя старой как этот мир идеи идолопоклонства в его новейшей интерпретации, невозможной к своему осуществлению, без современных технологий ранее вовсе так не существовавших в природе и жизни человека.

79
Разумеется, что к воистину идеальной диктатуре, человечество пришлось бы очень даже долго и довольно занудно приноравливать и уж, наверное, не одну только тысячу лет.
Поскольку «вымести мусор» восприятия самого себя как центра всей видимой вселенной ну никак же не выйдет даже и при содействии самой тщательно продуманной пропаганды, начинающей свое воздействие на мозг человека еще с самого нежного его возраста.

80
Единственным надежным способом к быстрому переустройству психики в этом направлении было бы лишение детей их «государственных врагов» родителей, но и это тоже явно бы заняло весьма значительное время, так как невозможно проделать нечто подобное в одночасье с большей частью всего своего пусть и беспечного народа.
Он уж всенепременно тогда взбунтуется…
Но постепенно дети недругов государства, отнятые от материнской груди еще до того как в них проснулось самостоятельное сознание вполне так могли в конце-то концов оказаться значительной прослойкой нового механизма государственного аппарата.

Именно из них лишенных всякой обычной человеческой психологии и вышли бы наилучшие строители коммунистической или же нацистской эры.
Янычары или Мамлюки являются наилучшим тому историческим примером.
Гитлеровцы, правда, такого б никогда же не учинили со своей собственной нацией, а только вот максимум с чужими для этого вполне подходящими!

81
Такие вещи действительно имели место с народами Северной Европы.
А впрочем, нацистский режим еще изначально был куда менее ожесточеннее коммунистического, по крайней мере, по отношению к своему собственному народу и это, вовсе же не пустые слова, а истинный исторический факт.
Отчасти именно по этой немаловажной причине он и проиграл битву за свое дальнейшее существование!
Объясняется - это также отсутствием «большого взрыва» подорвавшего все прежние устои общества, а одного только лишь явственного ухудшения всех его ранее существовавших, отвратительных черт.

Ну а, кроме того - это было связано, в том числе и с явной же кратковременностью существования нацизма, как и большей чем в России культурой немецкого народа, а не хоть в чем-то лучшими качествами его бесноватых вождей.
Правда вдали от родины все эти их домашние немецкие качества куда-то сами ж собой значительно выветривались, а наружу выходило столь уж свойственная всем западным европейцам недюжая спесь и полное бесчеловечное пренебрежение к местному населению своих-то новых «заморских» колоний.

82
Нацисты, те были в этом вопросе людьми максимально продвинутыми, да вот попросту не успели они, как следует, развернуться и показать себя во всей красе.
При этом все их злодеяния очень наглядны, а потому и известны всей самой широкой общественности.
Зверства англичан в Африке и Индии, в том числе и по отношению к бурам (голландским переселенцам) они, куда же менее известны.
А ведь это именно англичане создали первые в мире концлагеря.
И все ведь тоже во имя одних лишь светлых идей тогда ж оно зачиналось.
Главной целью являлось насаждение культуры - истребление дикого варварства.
И если так вели себя люди, представляющие собой истинный свет и ум своего времени, то чего ж тогда можно ожидать от низменных людишек - всевластных диктаторов.

83
У них, знаете ли, в полном соответствии с их узкоглядным пониманием событий, всегда были одни наилучшие чаяния и именно ради них они и стремились видоизменить весь мир, да тем зачастую только-то прикрывая всю необъятность своих имперских амбиций.
Однако ж ничего сами они ведь не выдумали.
Новоиспеченные диктаторские режимы они не более чем сколь уж многое переняли (от всех своих исторических предшественников) только вот, адоптировав все их имперские принципы…
Всего-то позу заняв несколько иную, поскольку к тому их попросту обязывала весьма сомнительная легитимность их новоявленного правления.

84
И опять же нет тьмы хуже чем, та, что объявляет себя высшим светом добра, обманывая легковерных жителей доброй страны фантазии…
Они, видите ли, так и хотят видеть, как добрые идеалы покидают пределы черным по белому напечатанных страниц и становятся естественной частью всей нашей общественной жизни.

А между тем для вполне естественных, а вовсе не липовых изменений в самой человеческой натуре нужно было нечто гораздо большее, чем простенькие, благожелательные, слюнявые намерения из разряда тех, что, будучи исподволь подсахаренными самым, что ни на есть безвинным образом, выдавались вождями толпы за необузданное желание всевластных и неукротимых масс.
А постаментом, а также вот и сколь уж насущным погостом в этом деле им послужили явно же те вот воззрения сколь глубокомысленных утопистов.
Без них народ было б никак уж не захомутать.

85
Именно гордой абстрактной идеей и можно было обратить народ в объеденную яростным устремлением, единую до самых краев переполненную энтузиазмом сметающую все на своем пути толпу.
А все потому, что толпа она нередко глупа и безнравственна, а потому ею движут одни только естественные звериные желания и мысли ее почти всегда излишне просты и крайне невзрачны.

86
А для того чтоб действительно создать из толпы обывателей истинных личностей надо было не одно только время, но и усилия немногих поделиться с абсолютным большинством тем самым светом духовности, что обитает внутри их продвинутого сознания.

На деле все это можно было бы осуществить, только создав такие условия, дабы возвышенное искусство, в действительности стало массовым, а поскольку приучить обывателей слушать классическую музыку в ее оригинальном виде вряд ли кому-то удастся, то ведь вполне возможно осуществить многочисленные переработки под новомодный стиль.
Ну а кое что можно и в нетронутом виде подать...
Догадался же Леонид Гайдай вставить в «Кавказскую пленницу» кусочек оперы Чайковского «Лебединое озеро»…

87
А кроме всего прочего и аудиокниги тоже вполне ж оно могут приблизить народ к духовным ценностям интеллигенции.
Кто-то, конечно, скажет, что люди, мол, будут слушать их только вполуха, а в это самое время думать о чем-то совсем о своем, но даже и так оно куда лучше, чем вообще никак, а в особенности хороши аудиоспектакли, это ведь то же кино, только без изображения.
И если в шумных цехах устраивать дополнительный источник звука весьма проблематично, то уж в более тихих местах работы вполне так можно приобщать народ к культуре прямо на его рабочем месте.
Эти самые вещи хоть в чем-то, помогут сделать людей выше и светлее в их главной духовной сути.
А как-то иначе ему не бывать ну совсем никогда!

88
Поскольку так уж оно выходит, что душа человека до самых краев переполнена им самим, а, следовательно, все чего от него вообще можно будет добиться так - это разве что приучить его видеть в окружающих людях точно таких же полноценных разумных существ, как он сам.
Это-то и будет являться вполне так обоснованным развитием в ту самую нужную сторону всего того более чем естественного для всякого человека эгоизма.
Вполне так возможно, что кому-то данный тезис покажется чем-то довольно странным и нисколько необоснованным, однако, в том-то и заключена суть явлений природы, и сама разница она в том, а что именно входит в само понятие чьего-либо эгоизма один ли он сам или чья-то душа имеет несколько более разносторонние, развитые рамки.

89
Зло, к примеру, оно как раз лучше всего понимает вполне естественное положение вещей во всей непростой общественной жизни, а потому в своем саркастическом анализе оно практически не ошибается.
Достоевский «Униженные и оскорбленные»
«Вы, разумеется, не можете так смотреть на вещи; у вас ноги спутаны и вкус больной. Вы тоскуете по идеалу, по добродетелям. Но, мой друг, я ведь сам готов признавать все, что прикажете; но что же мне делать, если я наверно знаю, что в основании всех человеческих добродетелей лежит глубочайший эгоизм. И чем добродетельнее дело - тем более тут эгоизма».

И вся разница между хорошим и плохим человеком пролегает в однозначной плоскости большего развития личности под влиянием зачастую внешних, а отнюдь не внутренних обстоятельств.
Все ведь еще зависит и от меры приложения к человеку всей окружающей его действительности во вполне однозначном соответствии со слабыми и сильными сторонами его внутреннего мира, души и сердца.

90
Ярко выраженная целевая, как и волевая направленность личности, в какую-либо весьма определенную, конкретную сторону присутствует в очень немногих людях, а основное население земного шара довольно безвольно и алогично в своих вполне самостоятельных решениях.

Как говориться, куда тропа жизни нас выведет туда нам грешным и дорога.
И, как правило - это не самое худшее в человеческой натуре, поскольку при всей аморфности своей мозговой деятельности толпа не так уж и редко выбирает довольно правильный путь, действительно позволяющий абсолютному большинству как-нибудь, а все же спастись от всех имеющихся в данную эпоху неисчислимых жизненных напастей.

91
Однако гибель всего действительно стоящего может быть заключена и в том немаловажном обстоятельстве, что теперь-то в наших новейших условиях возникла возможность вполне же осознанной селекции, по принципу, отсутствия каких-либо своих собственных мыслей, а одного чуть ли не до полной атрофии функций головного мозга бездумного выполнения чьих-то чужих приказов.

И это весьма вероятно при той ситуации, когда кто-то всей силой свой власти так вот и принудит людей усматривать и воспринимать в виде «его величества человека» одну-то свою до чего нескромную особу.
Что же до остальных, то они, будут не иначе как приниженно приведены к тому, чтобы стать сменными частями большого механизма все шестеренки, которого закрутятся исключительно в одну только сторону, а именно во имя того, чтобы хорошо было лишь ему нашему воистину великому бессменному вождю.
Для действий в этом направлении силы всякого новейшего тоталитаризма они совершенно беспрецедентно неисчерпаемы.

92
А ради того чтобы осуществить сей проект полной перестройки человеческой психики было бы вроде как необходимо лишить человека всех его моральных устоев, а за этим мало было отобрать у него веру в Бога, надо же было и вовсе лишить его всякого в нем наличия души.
И совершенно то безразлично, что именно представляет из себя душа человека, высшая ли это деятельность коры головного мозга или это нематериальная субстанция, связанная с некими сверхъестественными силами, для вполне неизбежного признания самого принципиального факта ее существования - это никакого существенного значения вовсе же не имеет.

93
Важно лишь, то, что она у него есть и начисто отрицать всякое ее существование, почти всегда собой означает прямое и бесповоротное попрание всех основных нравственных принципов, выработанных человечеством в процессе развития всей его духовности и культуры.
Лезущая во все углы и щели демагогия коммунизма-нацизма была нужна властителям дум только, затем дабы крепко-накрепко вбить в сознание каждого отдельного индивидуума, то самое повседневное восприятие всей окружающей его действительности, словно бы некого образа «ярко выраженной воли портретов самых дорогих каждому нашему сердцу людей»...
Если с неба полил дождь
Значит так захотел вождь.

Ну а любое широкое общественное действие явно так отображает собой осуществление высшей диктаторской правды, в самых заурядных проявлениях любых общественных деяний и как то вполне естественно великие мысли вождя есть единственно возможный образ мышления, способный сформулировать хоть какие-либо выводы в любых воистину серьезных проявлениях интеллекта.

94
Не было ошибочного пути при явном стремлении к свету, а имела место хитрая игра теней прикинувшихся светлым добром, чтобы спровадить людей в объятия восторженной серости и стародавнего египетского рабства.
И буквально все в этом расхолаживающем дух нравственности устремлении к воле было твердую рукой направлено к новому идеологическому хомуту, тому, что был злее прежнего и сколь уж бесчеловечнее оного...

И кстати неразумная и необоснованная концепция замены веры в Бога некой обязанностью, первозданным табу диких первобытных племен, собственно говоря, и есть закамуфлированная в красивый наряд тенденция вернуть человечество к его давно истлевшим, первоначальным истокам.
Именно тогда наблюдалось то самое беспрекословное подчинение воле вождя, однако было оно, безусловно оправдано самими условиями существования того давнишнего первобытного человека.

95
А ведь еще изначально именно возвращение к дикости каменного века в ее новой цивилизованной интерпретации и было предложено обществу в трудах Маркса и Ницше.
Их ярые последователи могут в принципе громогласно, то утверждать, что главные нравственные намерения философа, это и есть то светлое, и многообещающе радостное, к чему он и тянет буквально за уши всех своих легковерных читателей и почитателей, однако, все это не более чем одна наглая, яростно юродствующая кривда.
Нисколько ж не выйдет пересоздать весь этот мир, сделав его несколько более разумным, и куда более справедливым за счет одной вот отмены официальной доктрины, оправдывающей угнетенное состояние масс, или догматических постулатов веры в загробную жизнь.

96
Поскольку мечта переменить этот мир, в лучшую сторону, взорвав храм старой веры и создав ей взамен светлый ореол нового вероучения - это не более чем глупая утопия витийствующих псевдогениев могучего, но до чего абстрактного интеллекта.

И кстати крайне воинственно настроенный атеизм по сути та же религия, он-то вполне явственно олицетворяет собой атеистическое вероисповедание полнейшего неверия в какого-либо Создателя мира сего.
В том числе и матери природы, которая по представлениям новоявленных агностиков любого вида всего лишь прародительница всего тупого и животного.
И вот значится они-то как раз таки из своей светлой (праздной) головы и изобрели, тот самый свой собственный мир... осталось только его скорехонько в жизнь воплотить, а кто будет этому мешать тех всех до единого сразу в расход…

97
А между тем абсолютное отрицание Всевышнего, как некой данности имевшей хоть какое-то прямое касательство к сотворению мира сего у некоторых явно недалеких людей… само собой, то их весьма быстро приводит к той незатейливой и незамысловатой «светлой мысли» о так сказать простейшей возможности самого скорого и незамедлительного переустройства всего существующего мироздания.
Особенно - это касается простых и невежественных натур почти начисто лишенных каких-либо знаний о физической природе наличествующего (общепризнанного) устройства вселенной.

98
Такие люди единственное, что вообще могут так это сменить одну веру на другую во многом им более подходящую, да вот ведь никак же не заменить им весь свой принципиальный подход ко всей этой вовсе так непростой и нелегкой общественной жизни.
И это не только мнение автора вот что написал об этом выдающийся писатель.
Эрнест Ремарк «Три Товарища»
«- Отто, - сказал я Кестеру, шедшему впереди меня, - теперь я знаю, чего хотят эти люди. Вовсе им не нужна политика. Им нужно что-то вместо религии.
Он обернулся:
- Конечно. Они хотят снова поверить. Все равно во что. Потому-то они так фанатичны».

Иван Ефремов пишет о том же в его великой книге «Лезвие Бритвы».
«Даже когда наука устраивает очередной разгром какой-либо лженаучной школы, последователи продолжают держаться ее еще много лет. Непросто все это. Слишком сильна у людей жажда чуда, тяга к вере в какого-нибудь пророка. Теперь, когда все убедились в могуществе науки, пророки стали возникать на ее почве, а не на религиозной, как раньше».

99
А что собственно можно было ожидать от невежественной толпы кроме как ее неисповедимого желания буквально всегда быть кем-то ведомой?
И всегда же найдутся те светлые дали, куда им непременно следовало бы обязательно этак пойти?
Уж толпа-то она с роду сама по себе не была, да только все ее старые представления о добре и зле в связи с техническим прогрессом стали до чего быстро, пусть и понемногу, но вполне же явственно теперь разрушаться.

100
Однако все это вовсе не значит, что кто-то и вправду сможет взять народы под ручку и отвести их в дивный сад, где поют райские птицы.
Нет ни у кого такой возможности потому что - это смогут осуществить одни сами люди на основе своего, а вовсе не чужого здравого рассудка.
И произойти тому должно безо всяких светлых учений, а лишь одной многовековой практикой взаимоотношений буквально всех личностей между собой, на другой более усовершенствованной основе.
А бредни про скорый рай на Земле ради торжества, которого, мол, и надо всецело низвести на нет всякое рабство, это ж и есть призыв к дикой анархии, дабы под корень извести то самое вполне так естественное течение жизни.

Ну а борьбу за «лучшую жизнь», естественно, что затем возглавят и оседлают самые несносные прохиндеи и горлопаны.
И это именно так, и как-либо иначе ему никак не бывать, поскольку человечество пока еще нисколько к тому не готово, чтобы это оказалось хоть сколько-то всерьез иначе, чем оно есть сейчас.

101
И одна голова пусть и самая светлая - это камешек возможно способный обрушить гигантскую лавину, но никак не могущий привести к движению вертикально вверх.
Чтобы приподнять небо над головой всему поколению надо бы стать атлантами!
А вот даже если б какая-то жалкая горстка философов и представляла бы из себя настоящих, воистину великих, словно Боги гениев - это же вовсе, не поспособствовало бы тому, чтоб хоть чего-то на деле и впрямь изменить.

Поскольку нет, и не может быть одного или скажем нескольких пусть и самых великих умов, способных принести благо сразу всему разноплановому человечеству.

102
А технический прогресс сам по себе он вовсе не благо, а только удобство и совсем не более того и из-за него быть может еще, придется уж слишком дорогую цену затем заплатить, и коли не нам, то многим последующим поколениям.
Реальную (в историческом смысле) пользу может принести один же исключительно взвешенный, могучий, коллективный разум, а его суть вырабатывается столетиями, глубоких раздумий, с постоянной оглядкой на практическую сторону жизни.

103
Перевоспитать все человечество или скажем так, только малую его часть в духе братской любви к ближнему, на данный момент задача фактически совершенно немыслимая, а не только во всем невыполнимая.

Израильский кибуц - это всего лишь яркое исключение из общих обыденных постулатов бытия, и оно не более чем явно подтверждает то самое абсолютно незыблемое правило.
Вот сначала б надо обзавестись сонмом горластых врагов, причем не вчерашних, а всегдашних, ну а затем и вдохновить людей идеей национального возрождения ну а тогда может чего и выйдет.

104
Ну а наоборот низвести государственную структуру до стадии полнейшего примитива – это ж и вовсе не составит никакого труда.
И ведь нет и не может быть ничего проще, чем совершить этот до чего простой к его элементарному применению в широкой общественной жизни любой страны обратный процесс деградации государства к древним традициям старой абсолютной монархии.

Причина тому заключена в том, что инерция мышления - это балласт от которого совершенно невозможно избавиться по мановению некой эфемерной волшебной палочки, не более чем начисто выдуманной чьей-то одаренной на красивые мечты яркой фантазией.

105
Прошлое тянет нас как магнитом своими устоями и удобством переложить все государственные заботы на чьи-то чужие плечи, дабы ни о чем таком большом и главном никогда ж более уже нисколько не призадумываться самому.
В общем и целом оно так с обычным обывателем и происходит в буквально любой стране мира.

Однако сама по себе принципиальность новоявленных диктатур не только в жажде навязать что-то действительно большое и существенное, в общегосударственном плане, совсем ни о чем таком простого гражданина вовсе не спрашивая, но ведь и его самого оно в тайне желает отучить от принятия каких-либо серьезных решений в его собственной, личной жизни.

106
А ему эти решения даются и вынашиваются с весьма существенным, тяжким трудом, так что если родная отчизна не станет подбирать ему невесту совсем уж не по его вкусу, то в профессиональном и социальном плане он ей, скорее всего, в конечном итоге совершенно уступит при большом и сильном, воинственном ее нажиме.

Ведь основное желание обывателя - это благополучное и благостное употребление всего того, чем его могут одарить жизнь, природа и цивилизация.

107
А абсолютная диктатура приучила бы человека к тому, что он оказывается и своей душе вовсе никак не хозяин, поскольку ее-то он получил в дар от родного ему государства, а вовсе не с первым вздохом своей жизни.
И раз уж душа у него не своя, а чужая, то это государству, а вовсе не ограниченному самим собой обывателю, в конце-то концов, решать, как это именно ему ей на самом-то деле пользоваться.
Однако даже озаботясь всеми его проблемами и нуждами никакая великая империя не смогла бы дать своему гражданину хоть чего-то по-настоящему полезного и правильного, поскольку - это самое что ни на есть размытое понятие и суть своего истинного счастья его-то своим собственным интеллектуальным трудом должно отыскать каждому отдельно взятому индивидууму.

108
Ну а передать его откуда-то извне - это задача практически невозможная к своему действительно полноценному осуществлению и то ведь вовсе не будет важно, насколько это для кого-нибудь впоследствии окажется, разумнее, лучше и правильней, чем то были бы его собственные, самостоятельные решения.
Конечно, бывают редкие исключения на то правила и существуют, чтобы охватывать железным обручем всю житейскую правду, но вовсе не всецело все ее составляющие отдельные элементы.

Ну а основным законом социума является тот безукоризненный и неопровержимый факт, что простые люди никак же не смогут всей толпой, устремиться к высотам возвышенной духовности, так как они в корне и понятия о том не имеют, что ж это такое и с чем его собственно едят.

109
Потребление, однако, затрагивает все слои общества, а не является неким признаком принадлежности к некой серой и никчемной массе обывателей.
Человек создан всесильной и мудрейшей природой с теми же функциями организма, что и всякая другая божья тварь, причем иные объемы мышц, форма тела, врожденный уровень интеллекта, ни на что такое и впрямь существенное нисколько же не оказывают и самого малейшего влияния.
Исключения из общих правил можно найти только посреди чисто бытовых, практических факторов.

110
Именно воспитание человека и расставляет все точки над i.
Правда те или иные возможности по применению интеллекта у разных людей совершенно не идентичны.
А вот потому ленивый гений может так и не оставить после себя ни малейшего следа в истории, ну а имя скромного труженика будет греметь в веках.

В тоже время простые обыватели в своей серой массе уж слишком-то часто они заброшены, предоставлены самим себе, а потому всей своей психологией и приспособлены разве что к одному только слепому подчинению верхам.
Так что воистину творческие люди в любые древние времена, были всего-то не более чем светлячками в сине-темном небе неизведанного и никем еще непройденного.
Иным в стратосфере оно не бывает.

111
Цивилизация создала новые возможности для развития человеческой личности, принципиально отсутствовавшие в эпоху каменного века.
А все-таки этот обновленный мир, хотя это и могло быть иначе, почти всегда создавался на одних хорошо обглоданных костях мира старого.
Ничего ж нового, кроме разве что совершенно невиданных (поскольку ранее еще не изобретенных) технических средств по усовершенствованию жизненных удобств и умерщвлению живых людей возникнуть попросту никак не могло.
Большую чем в первобытную эпоху человечность в фундамент нового дома с центральным отоплением ее же попросту не заложишь, а, скорее наоборот, она от благ и жизненных удобств сама куда-то так ведь и улетучивается.

112
Устои общества в целом меняются почти исключительно с одними переменами в политическом климате.
Причем нужно б еще, то бы отметить, что художники и ученые, они-то точно также как и все мы нуждаются не только в пище духовной, но и в простой физической.

Хозяева жизни, кто бы они ни были, всегда создают строгий социальный заказ.
Изображение ли животных для ползунков, еще не научившихся вылезать из пещеры или вот ядерную бомбу для вящего устрашения чудовищного идеологического противника, главное, тут только то, что он есть практически всегда и везде, и так тому быть и впредь.
По меньшей мере, в обозримом для нас сегодняшних грядущем.
И важно тут еще то, что между ядерной бомбой и пещерной живописью вовсе не пролегла та чудовищная бездна времен, что рознит обезьяну впервые научившуюся делать самые примитивные каменные орудия и наскальные рисунки наших не таких уж и далеких предков.
Расстояние – это слишком ничтожно, дабы люди и впрямь, хоть сколько-нибудь иначе стали смотреть на окружающий их мир, и все в нем происходящее.

113
Если Сталин по выражению послевоенного (позорно проигравшего выборы Черчилля) «Принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой» ТАК тому радоваться, вовсе не стоит.
Атомная бомба отнюдь не символ прогресса, а скорее наоборот полного уничтожения всего ранее созданного вместе с самой жизнью как таковой.
Вполне так возможно, что министра транспортного и тяжелого машиностроения СССР Малышева взяла-таки совесть и его визит к атомному минотавру всего лишь скрытый акт самоубийства.
Первая водородная бомба дитя (впоследствии) правозащитника Сахарова это же тоже нисколько она не прогресс.
После ее взрыва не останется не одной живой клетки, а это никакая не НТР в действии, а как раз таки более чем явственная деградация планеты Земля на целый миллиард лет ее важнейшего развития.

114
Может все это и преждевременная истерия нам ведь так абсолютно важен паритет обеих сторон для абсолютного неприменения ядерного арсенала!
Может и так, однако, то более чем факт...
То ведь попросту абсолютная истина, что у российской монархии останься она у власти и всего западного мира никак не могло быть в наличии такого смертоносного запаса выжидательно ждущих своего часа люциферовых боеголовок.
А ведь после их использования - мир ада попросту выйдет наружу и оставшихся в живых попросту сожрут быстро мутировавшие крысы и прочие хищники...
И кошки с собаками тоже ведь могут уцелеть, только во что они тогда превратятся...

115
Ладно, не будем о мрачном, но неужели же все достижения технического прогресса начались именно при Советской власти?
В родном городе автора Симферополе до революции существовал серьезный авиазавод, он произвел довольно-таки много поднявшихся в небо машин, однако при большевиках его просто не стало.
Примеров такого рода деградации российской промышленности по всей России, небось, их просто-таки пруд пруди.
И кстати помниться уже при проклятом царизме в России существовала разветвленная сеть железных дорог и пусть на пути с моста прыгали вконец разочарованные в жизни Анны Каренины, а все ж таки прогресс тут явно был на лицо.

116
К чему же тогда все эти немыслимые восторги по поводу мнимой советской мощи способной, оказывается, снести башку любому самому наглому агрессору.
Может тут все дело в том, что дикость любит силу и перед ней только и преклоняется…
Неопределимая тупость ее восприятия как главного все решающего в мире фактора есть явное наследие древнейшей первобытности…
Сущая ограниченность ума с образованием нисколько ж она не выветривается, слишком тяжки вериги всеобщих наших предрассудков.
Так уж с самого начала оно повелось…

117
Человек, сформировался как вид разумного сообщества, в холодных пещерах (вдали от огня), и его представления о среде его обитания, а также и людях, что плотнейшим, неотступным кольцом его тогда обступали сверхпрочной нитью связано именно с этим его многовековым бытием.

Автор имеет в виду исключительно последние 50 тысяч лет не более.
Что же касается некого иного чем сегодня светлого завтра, то его еще только же предстоит создать последующим интеллектуальным трудом, сколь еще многих грядущих последователей наших чересчур головастых, а также вот совсем не в меру любознательных ученых.
А наш слава тебе Господи, не так уж и давно почивший влету вчерашний бездумной веры день только, то вот и доказал, что незаслуженное разумом светлое будущее, способно оказаться одним-то темным и мрачным прошлым для нескольких последующих поколений, живущих в тени нахлынувшего и заполонившего землю безумия.

118
Некоторым «глубокомыслящим гениям интеллекта», которым оно так вот и грезилось, где-то там, вблизи на самой линии горизонта, похоже, что нет, и не было ровным счетом никакого дела до самых элементарных законов биологии.
Всякий вид способен трансформироваться в нечто новое или же приобрести какие-либо иные, чем те, что у него были всегда ранее привычки, только же в течение бесконечно длинной цепи, часто сменяемых «особей» звеньев.

Высшие млекопитающие в этом вопросе, если чем и отличаются от других представителей животного мира так это одной только способностью к самообучению в довольно-таки скромных пределах, ну а кроме того им бывает более чем доступно приобрести необходимые для жизни навыки, беря в пример поведенческие навыки своих родителей.
А тех в свою очередь приучили к жизненным устоям и существующим реалиям, их прародители и эта канва тянется из прошлого в грядущее, бесконечной раз и навсегда проложенной тропой.

119
Ну а создание условных рефлексов путем прививания юным особям животных нужных для людей навыков, совершенно же для удачного примера не подойдет, когда речь пойдет об уже взрослой особи представителя четвероногих или тем более о вполне давно сложившемся человеке.

Людская психология безмерно сложнее психологии всех прочих неразумных тварей, а потому и создание нужных условных рефлексов у человека - это занятие в основном только для одних лишь его родственников, а вовсе не для кого-то еще.
Хотя вполне возможно, что в очень далеком от нас будущем само собой реально осуществится, то о чем написал писатель Ефремов в его великой книге «Час быка».
«На Земле тоже нет семьи в старинном ее понимании, но мы не уничтожили ее, а просто расширили до целого общества...»

120
Это конечно хорошо как идея, но дабы ее осуществить, необходимы целые тысячелетия, а не какие-то жалкие столетия однопланового технического развития общества, что вовсе не обязательно приведет его, куда к большей гуманности...
И «сывороткой» против всяких диких безумств может быть одна только полная свобода от всяких догматов веры или пути, по которому толкают вперед одними пинками под зад.
Но это касаемо одного же прививания хорошего, а вовсе не отучения от плохого.
Ведь все же будет довольно-таки затруднительно отрицать на корню всякий серьезный воспитательный эффект телесных наказаний, столь широко когда-то распространенных в школах 19 столетия.

121
А вот проявляя чрезмерную гуманность по отношению ко всякому злостному хулиганью, морализирующие доброхоты подвергают серьезной опасности, несчастных и страждущих, и только же во имя тупой и эгоистичной эстетики более красивой, чем ранее общественной жизни.

Сын хорошего, культурного человека вряд ли станет обижать и издеваться над слабыми… зато он может быть жертвой, а в том числе и чисто по своему субтильному росту и вот тогда-то чей-то очень уж веско морализирующий родитель, впрямь-таки горящий ярким пламенем ненависти во всем что касается применения к детям физического насилия он вот сам-то будет рад применить физическую силу по отношению к такому вот не столь уж и маленькому мерзавцу.

122
Совсем по другому - это выглядело когда речь шла о насаждении рабства…
Понятное дело, что когда пороли кнутом, словно скот людей, что отказывались выполнять зачастую адски злую барскую волю, то было совсем ведь иным делом, чем то когда взрослые ставили на место безусого зарвавшегося юнца.
К примеру, всенепременно желающего спустить собаку на соседскую девчонку, как-то было в сериале «Сибирочка».

123
И кстати, к слову говоря, одной из главных побудительных причин, из-за которых развился некий новый, иной подход к физическим наказаниям, стала их крайняя неэстетичность, хотя люди по-прежнему избивают друга и любая самая возвышенная творческая интеллигентность в этом конкретном вопросе им нисколько же не помеха.
Вот чего можно найти по данному поводу у Сергея Довлатова в его книге «Бывальщина».
«Потому что я не виноват. И сейчас это всем будет ясно. Главное, выслушайте, как было дело.
- Ну, и как было дело? - поинтересовались судьи.
- Дело было так. Захожу в "Континенталь". Стоит Андрей Вознесенский. А теперь ответьте, - воскликнул Битов, - мог ли я не дать ему по физиономии?!»

124
А раз у самых развитых людей (явным представителем которых является и тот самый невоздержанный писатель Андрей Битов) это все именно так и выглядит, то вполне может быть, что и как явный вид официального наказания это тоже могло бы иметь свое вполне законное место, в нашей сколь ведь еще мало уютной общественной жизни.

И кстати одной из важнейших причин появления новых диктатур стало, между прочим, в том числе и смягчение участи всякого рода злосчастных мятежников.
В старые добрые времена им бы просто отсекли их буйную голову, а тут жалость не в том… совсем уж не в том не в самом нужном месте выросла вот их и стали без всякой меры щадить, а в результате...

125
Хороших людей уж лучше бы пожалели, а не всех этих вурдалаков жаждавших насилия во имя высвобождения народа из пут всевозможного неправого угнетения.
Но сколь же сладостно было всяким завзятым либералам упрекать власть за проявленное ими жестокое, и совершено напрасное насилие?!
Просто душа наружу рвалась, дабы высказать все то, что в ней так уж поднакопилось, вот впрямь-то и вправду же накипело.
А свобода между тем - это еще и ответственность за каждую написанную автором букву.

126
Свободная пресса (с милостивого разрешения властей) в России буквально-то удивительно умеет портить и без того уже спертый воздух чудовищными инсинуациями о темном, и беспросветном житии вокруг.
А что в результате...?
Точками заменены грязные ругательства по этому поводу.
А началось-то сущее очернение и без того уже тусклой действительности отнюдь не при горбачевской гласности об этом еще Достоевский в его «Бесах» написал.
«Многие говорили у нас о какой-то кладбищенской богаделенке, Авдотье Петровне Тарапыгиной, что будто бы она, возвращаясь из гостей назад в свою богадельню и проходя по площади, протеснилась между зрителями, из естественного любопытства, и, видя происходящее, воскликнула: "Экой срам!" и плюнула. За это ее будто бы подхватили и тоже "отрапортовали". Об этом случае не только напечатали, но даже устроили у нас в городе сгоряча ей подписку.
Я сам подписал двадцать копеек. И что же? Оказывается теперь, что никакой такой богаделенки Тарапыгиной совсем у нас и не было! Я сам ходил справляться в их богадельню на кладбище: ни о какой Тарапыгиной там и не слыхивали; мало того, очень обиделись, когда я рассказал им ходивший слух».

127
«От этих слухов в стране случаются разрухи», как о том когда-то написал друг автора этих строк поэт Владимир Струнский.
А дело тут вот в чем очень уж черная действительность, окрыляет всяких деятельных палачей, привести ситуацию в норму, надо мол, только отсечь, кому надо, а также между делом и совсем уж кому попало его совершенно лишнюю голову с большим открытым ртом и все само собой на место встанет.
Естественно, что для такого дикого порыва была бы на деле нужна витиеватая и непонятная душам простых смертных философская мысль, а ее, то на помойке Европы можно было отыскать в самом превеликом множестве, выбирай так сказать на любой самый изысканный вкус.

128
Но может хорошую идею, не поняли, или неправильно воплотили?
А между тем идеи вообще не смогут повести верных им людей к истинному добру, поскольку по ходу процесса околпачивания их душ великими планами по переустройству всего этого мира такие существа попросту перестают быть действительно доподлинно живыми, возгораясь всепоглощающим огнем озверелого фанатизма.

Они готовы обратить существование всех неверующих в их будущий рай на этой земле в сущий ад, и все ведь только затем, чтоб привнести счастье в жизнь всех без исключения чистых от всяких сомнений людей.
А остальные должны были быть полностью уничтожены, дабы далее не путались уже под ногами, а тем значит, не мешали идти вперед оставшимся… к тем сколь бесконечно дорогим ценностям будущего «наилучшего мироустройства».

129
Всему вышесказанному можно найти самое великое множество примеров из художественной литературы.
Вот только один такой пример.
Мысли и желания Фон Корена из повести «Дуэль» Чехова - это же зло в наихудшем из его намерений сеять добро и свет своими методами.
«- И идеалы у него деспотические, - сказал он, смеясь и закусывая персиком. - Обыкновенные смертные если работают на общую пользу, то имеют в виду своего ближнего: меня, тебя, одним словом, человека. Для фон Корена же люди - щепки и ничтожества, слишком мелкие для того, чтобы быть целью его жизни. Он работает, пойдет в экспедицию и свернет себе там шею не во имя любви к ближнему, а во имя таких абстрактов, как человечество, будущие поколения, идеальная порода людей. Он хлопочет об улучшении человеческой породы, и в этом отношении мы для него только рабы, мясо для пушек, вьючные животные; одних бы он уничтожил или законопатил на каторгу, других скрутил бы дисциплиной, заставил бы, как Аракчеев, вставать и ложиться по барабану, поставил бы евнухов, чтобы стеречь наше целомудрие и нравственность, велел бы стрелять во всякого, кто выходит за круг нашей узкой, консервативной морали, и все это во имя улучшения человеческой породы... А что такое человеческая порода? Иллюзия, мираж... Деспоты всегда были иллюзионистами».

В этом автор полностью согласен с Лаевским.
Автор, вообще очень уж четко для себя, то подметил, что, когда один нехороший человек начинает громко талдычить о чудовищных недостатках другого, он совершенно объективен и справедлив.
Он даже мог бы стать его более чем праведным обличителем, заклеймив все в нем существующие пороки самым разумным и более чем справедливейшим образом.
Но ругать-то можно бесконечно долго, а главное, что без всякого проку, зато наказать официально физически некоторых людей совсем бы не помешало.

130
В принципе исключительно ради улучшения человеческой породы стоило бы иногда совершать публичные экзекуции.
Не казни, не дай-то Бог, а именно экзекуции.
К примеру, насильников, а в особенности тех, кто насиловали несовершеннолетних или же действовали сообща целой оравой бесстыдных самцов.
Но этот метод может быть применен с исключительно пользой для дела только к отдельным в чем-то сильно провинившимся личностям, а не ко всему обществу в целом.

При этом нужно бы то отметить, что при всем нравственном неудобстве телесных наказаний, когда это имеет место где-то на стороне, каждый готов сурово покарать кого-то за недостойное поведение по отношению к самому себе, а между тем все человеческие задатки закладываются еще в самом детском возрасте.
К примеру: побил ученика учитель указкой по рукам за то, что тот поднял руку на девочку у него на уроке и можно будет хоть в чем-то надеяться, что чьей-то будущей жене, перепадет уже несколько все же поменьше.

131
Причем наказания ни за что или даже неоправданно жестокие все ж таки до некоторой степени меньшее зло, чем принципиальное отсутствие кары за любые недостойные поступки.
Даже словесные порицания имеют свой явственный смысл, когда речь идет о людях не лишенных начисто любых представлений о совести и элементарной морали.
Однако перевоспитание общества, в смысле серьезных перемен в его моральном облике - это непосильная задача для какого-либо одного чересчур уж шибко умного поколения головоногих мыслителей.

132
Слишком уж много существующих единовременно факторов так сразу переменить, в сущности, никак же нельзя.
Люди чрезвычайно любят постоянство, а любые резкие перемены в их личной жизни воспринимают в штыки, а уж в особенности, если они им самым откровенным образом попросту навязаны кем-то извне.

Значит ли это, что безмерно озлобившись на втиснутое в них силой, они смогут стать, хоть чуточку лучше и праведнее?
Не может тут быть двух правильных, хотя и в корне неоднозначных мнений на этот счет.
Итак, из всего этого следует сделать вполне естественный и более чем однозначный вывод.
Несмотря на то, что человеческая психика, пусть и в довольно различной степени (смотря о ком собственно вообще идет речь) и вправду ж серьезно разнится с чисто поведенческой психологией животных, а все-таки рассуждения о быстром культурном улучшении рода людского совершенно же неуместны.

133
Действительно в животном мире иногда возникают различные довольно резкие (крайне необходимые для выживания) мутации, и когда они носят положительный характер, их черты оказывают самое благотворное влияние на все будущие поколения какого-либо вида.
В случае же явственной неудачи погибает лишь один самой природой выбракованный индивидуум, что никак не повлияет на будущее популяции в целом.
И природа она же по-своему мудрее всех нас вместе взятых!

134
А люди (и именно люди) в прошлом 20 веке с чего-то вдруг предприняли жалкие до самого тихого ужаса попытки выбраковать всех недостойных жизни...
И ясное дело, что евреи, цыгане и инвалиды были исключительно «первыми клиентами» нацистских душегубок, поскольку если бы планы Гитлера сбылись, нацисты тогда уничтожили буквально все неарийские расы.
Самостоятельно (без всякой науки) решив о ком собственно, тут вообще идет речь.
Акромя разве что, тех несчастных, коих нацистский режим обратил бы в бесправных рабов для самых черных и грязных работ, как и чем черт не шутит, содержал бы в качестве домашнего скота.

135
Это ж не будет трудно низвести простого человека до того самого воистину животного уровня, для этого б надо только вот в течение довольно продолжительного времени его плохо кормить, а также сколь явно-то перегружать работой.
А уж тем более - это произойдет с последующим поколением никогда ничего светлого так уж не видевшего.

Однако никак же не выйдет заставить кого-либо «уцепиться за подножку трамвая» спешащего в некое никому неведомое светлое будущее.
Поскольку ни тихоходные трамваи, ни сверхзвуковые самолеты нас туда и в жизни-то не доставят.
Никаким внешним, искусственным путем невозможно будет дать человеку то, что он должен был осознать сам во взрослом возрасте или же смог получить в виде постоянного потока информации в его легко трансформируемое детское сознание.

136
Промывание мозгов, как и чтение морали, толпе совершенно пустое сотрясение воздуха, поскольку речь тут не может идти о чем-то навроде пересадки собаке человеческого гипофиза. Ничего полезного вовсе не выйдет от насильственного прививания обывателям представлений о неких высших духовных материях.
Провернуть такое дело даже с одним-то совсем еще юным человечком, ой как непросто.
А главное, то было б почти что, начисто лишено практически всякого здравого смысла.

Да он вполне всерьез может воспринять все контуры и внешние схемы, но в лучшем случае - это так и останется в нем одним лишь наружным придатком к его до самой смерти примитивной истинной натуре.
«Яма» Куприна отлично собой символизирует, а чего же вообще может выйти из самоотречения в пользу чьего-либо воистину великого блага.
Всякая стоящая, а не надуманная польза для кого бы то ни было может быть связана с одним-то личным «своим» интересом, а также разумным его сочетанием с чужими столь же насущными интересами...
Попытка единым мощным порывом сразу найти некую общую доминанту сразу же для всего народа не может увенчаться даже самым малым успехом.
Правда, сторонники хирургического воздействия на дух общества подобными мелочами себя не стесняют.
Они готовы резать по живому только б ножи поострее заточить...
Нет, право же они готовы использовать хлороформ сладких надежд...!
Да вот ведь во всем, что касается попытки «пересадки гипофиза» всему обществу в целом, это ж тот самый социальный эксперимент - что являет собой жестокое кощунство над всяким здравым смыслом.

137
Эта гибельная (от всей ее глупости) идея могла зародиться в одних же неразвитых в смысле их умственного развития интеллектах, совершенно во всем обделенных на всякое действительное о том представление, а чего ж это вообще такое человек.
Никакая он не высшая субстанция духа, а куда скорее слегка приподнявшееся над животным миром существо, предельно далекое от всякого истинного совершенства.

Но речь тут идет только о самом простом и естественном душевном состоянии простой и ничем среди других не выделяющейся личности.
И все ж привитые еще в детстве правильные навыки в корне изменяют, природный и первобытный эгоизм, составляющий самую первородную часть его души.
И этот процесс, никак нельзя заменить ничем иным, хоть сколько-то с виду на него пусть и издали, но похожим, а уж тем более, если все это будет иметь место в чьем-то давно уже вполне зрелом возрасте.

138
Однако ж сама по себе серость и неприметность человека довольно же часто есть зачастую следствие каких-либо его внешних условий.
Ведь в принципе, почти вся внешняя интеллигентность и культура, по сути, прививаются в течение более чем полтора десятка первых лет его жизни, а вовсе не являются признаком истинных исконных «голубых кровей» их обладателя.

А посему отталкивающая все чужеродное высокомерность таких людей вовсе не послужит укреплению дела науки и искусства среди простого и невежественного населения.
И кстати пролетарская революция, как раз и произошла в стране, где разрыв между интеллигенцией и народом достиг своего полноценного апогея, а тем были созданы (причем весьма радикально) буквально же все предварительные условия для той самой небезызвестной тюрьмы народов усиленного режима.

139
Разделяй и властвуй - это ветхозаветная как сам этот мир уловка всех на свете диктаторов.
Есть еще одна древняя хитрость безжалостных завоевателей - взять да согнать лучшую часть народа с его родной земли.
Ну а затем поселить на ней чужаков, тем самым надолго разрушив ту воистину крепкую связь, которая, кстати, и создает в душе человека чувство собственного достоинства, поскольку он укоренился на своей земле, освященной памятью его предков.

Выселение лучших людей, прозванное большевиками раскулачиванием, и было тем же, что и в седой древности более чем явственным способом ослабить народ, для того чтобы он не восстал против своих ужасных поработителей.

140
Однако древние правители занимались одним только переселением лучшей части завоеванного ими народа с родной ему земли, они же не отправляли людей массами помирать в безводной пустыне.
А именно так поступили турки с армянами во времена первого в истории геноцида, ну а затем последовал геноцид русского и украинского народа, ну а еврейский он был только третьим и очень надеемся, что и самым последним за всю дальнейшую историю человечества.

20 век вообще проявил себя одной из самых жестоких эпох цивилизованного мира.
Рабы не мы - это чья-то осатанелой злобы шутка.
Человек, он лишь тогда перестает быть рабом, когда он приобретает право голоса, то есть возможность, вволю говорить все что ему только вздумается, нисколько при этом, не опасаясь, что из-за этого ему придется нести свою голову подмышкой или гнить в подземелье, царстве злобных крыс.

141
Новая большевистская власть, прежде всего, озаботилась тем, чтобы далее никто и рта раскрыть уже не посмел безо всякого прямого к тому указа.
Ну а тот кто, по одному недомыслию или вот из-за своего до глупости невинного коварства все же пытался хоть слово поперек вымолвить, почти тут же на месте получал успокоительное в виде девяти граммов свинца.
Конечно, большая известность человека могла его уберечь, сыграв довольно спасительную роль, но не очень надолго.

В лучшем случае его высылали из страны или принуждали уехать, как это тогда было со многими со многим несогласными людьми.
Например Вертинскому после того как он написал его знаменитый романс «То, что я должен сказать» в Чека пообещали, что если уж в том проявится их чекистская надобность ему и дышать запретят, а не только каких-то несчастных юнкеров пожалеть.

142
Лучшего средства, чем пуля в лоб для разрешения всех политических дискуссий попросту не и могло бы существовать, в самой так сказать природе вещей.
Какие ж тогда «Рабы не мы» раздельно - в букваре советской политической жизни - это словосочетание в глубокой тайне писалось слитно.
Люди, смотревшие в этот букварь, видели совсем иные буквы, чем были те, что им давали зубрить на уроках по искоренению российской неграмотности.

И надо бы то заметить…
Сам Маркс был безграмотен в любых вопросах, которые касались реальной жизни, а не пустого мудрствования высосанного им из его указательного пальца.

143
А от самого по себе применения его «светлого учения» на практике в России рабство (на тот момент на добрую половину уже отмененное) вновь полноценно вернулось в свое прежнее русло, причем в самой лютой его форме, а именно теперича оно стало выражаться в виде идолопоклонства пред осатанело догматической идеей.
А ведь хуже того на всем белом свете никогда не бывает!
Уж слишком бесцеремонно при нем так и лезут человеку в самые глубины потемок его души!

144
Да и вообще так уж оно выходит, что у самого лютого барина можно было, припав к его ногам, (когда он находился в добром расположении духа) вполне же выпросить какую-нибудь весьма существенную милость.
Однако у барчука из бывших холопов, вознесенного ввысь благодаря одной величавой, да вот совершенно же неосуществимой на практике идее, никакой милости было попросту никак не выпросить, он был тверд и хладен впрямь как скала пред легким ветерком.

Ну а, кроме того при таком новоявленном деспотизме рабы впавшие в опалу к апологету светлой идеи товарищу самодержцу Сталину, то есть всякий кто попал на зуб к тому, кто возглавил царствование на веки вечные победившего пролетариата…
Эти самые миллионы и миллионы людей, которые были обозначены кружочком как «враги народа» они-то по строгой букве тогдашней некнижной конституции в дальнейшем ни малейшими правами нисколько уже не обладали.
На то он и был стенкосталинской СССР!

145
Этих не пущенных сразу в расход врагов партии везде кормили практически одной и той же баландой, да только охранники пуще всего лютовали именно в густонаселенных районах страны.
Вот, что пишет об этом писатель Сергей Алексеев в его романе «Крамола».
«Лагерь на канале "Москва - Волга" содержался в большей строгости, нежели Белбалтлаг. В Карелии, в этой первозданной стороне, некуда было бежать; тут же, в центре России, в окружении городов и деревень надежда на избавление от неволи казалась ближе и манила, и кружила головы людям. Что делается с мужиком, когда увидит он пахаря в поле, жнивье или просто крестьянскую избу!
Как заболит сердце о родном доме, как вздрогнет душа об осиротевших детях. И вот уже вселилась дума о бегстве - обманчивая, призрачная вера - заплясала, закачалась перед глазами мечта, словно лодка под парусом. И невдомек мужику, что бежать-то некуда, что остановит его через десять верст холодная пуля продрогшего на морозе стрелка. Разве что душа долетит до милого крова, оставив на дороге коченеющее тело.
Бежали часто, поэтому черные птицы привозили беглецов обратно и втыкали их в снег возле лагерных ворот, так что когда выводили на работы, идти приходилось сквозь молчаливый строй. Или подвешивали на колючую проволоку, как хороший хозяин подвешивает убитую ворону на огороде, в назидание другим, живым еще».

146
Те иссиня черные вороны революции действительно почитали одну свою сатанинскую идеологию, а политических зеков, они вполне так обдуманно считали чем-то навроде птиц с подрезанными крыльями и тех, кто улетали, они вполне оправдано били влет словно рябчиков.
И ровным счетом никакого неудачного или неправильного применения теории и вовсе-то не было, а наоборот имело место ее некоторое вынужденное смягчение, поскольку же не была на деле осуществлена главная общемировая западня для рабочего класса – глобальная общеглобусная революция.

ЕЕ постулаты были намного жестче, чем это было приведено в жизнь, однако предназначались, они не для какой-то жалкой шестой части суши, а для всех шести ее шестых.
А вот этого ну никак уж оно не вышло вот и пришлось ограничиваться до поры до времени чем-то меньшим, а не всей так сказать полновесной сутью…
В главной своей доктрине марксизм предлагает отравление старого мира догмами новых «светлых» идей».
Они у него являются чем-то навроде «воровской отмычки для сейфа с бриллиантами» вездесущих благ и светлых надежд.

147
Карл Маркс желал, чтобы массы уничтожили господствующие классы, паразитировавшие на их труде во имя новых истоков бытия (без привычного для подлых паразитов) высасывания всех соков из трудящегося пролетариата.
Абсолютно Неграмотные в деле управления современным государством рабочие должны были стать вершителями новой, куда более светлой судьбы...

А ведь сама по себе такая трактовка, являлась ничем иным кроме как слепым простодушием наивных (из-за крайней отдаленности от жизни) теоретиков.
Хотя было бы более чем возможно выказать некоторое сомнение по части того, а были ли они и впрямь столь уж наивны. Как говорит поговорка: «Что посеешь то пожнешь».

148
Наивность сеятеля вовсе несведущего, какой именно урожай пожнут те, кому еще доведется его собирать, никак уж не будет свидетельствовать о его прозорливости и мудрости.
Гораздо легче будет предположить, что дело тут было не в одной несусветной наивности (нисколько, по сути, несвойственной истинным пророкам).
Нет, все дело тут было еще в изначально заложенной в самой несусветно гибельной теории колоссальной жестокости, направленной буквально-таки против всех существующих в нашем мире общественных устоев.
Причем фашизм есть ответная реакция старого мира на саму попытку извести его под самый корень, почти всецело его без всякого разбора изничтожив.

149
Реакция эта вполне естественная, и более чем закономерная, поскольку третий закон Ньютона действует не только по отношению к физическим телам, но и в случае внезапных и сложных политических преобразований.
Итальянская и германская буржуазия готовы были продать душу дьяволу, и сам римский папа нисколько б не стал против этого возражать, лишь бы только (этот последний) избавил их от нависшей над ними краснопузой угрозы.
Это было чем-то вроде лозунга «Буржуазии всех стран соединяйтесь».

150
А чего вообще можно было ожидать от успешно навязанного извне интернационализма акромя способности стереть с лица земли все прежние традиции культуры, а также воспитать людей, совершенно отлученных от обычаев их праотцев?
Ведь для подлинного фактора насаждения братства народов, понадобятся еще целые поколения тех, кто сумеют создать общую с их соседями культуру, а вовсе не дурни с наганами, из тех, что всегда ведь окажутся готовы перестрелять всех кого угодно (если комиссары им о том только прикажут).

151
Англия преотличный пример интернационализма возникшего не самого по себе, а за счет единения народов путем дружественных, а не насильственных методов.
Это кстати одна из существенных причин возникновения именно там первых зачатков истинной демократии, а не той советской липовой (ВСЕГДА ГОЛОСУЮЩЕЙ ЕДИНОГЛАСНО).
Писатель Марк Алданов в его книге «Девятое Термидора» пишет об этом так.
«Хищные правительства создают великие государства, благородные - их теряют. Вот странная проблема: какова должна быть власть? Где она хороша? У нас - Зубовы, у французов - Мараты... Лучше всего в Англии, это бесспорно. Но радости и здесь мало: парламентское лицемерие, интриги, подкуп. И везде деньги, деньги... Я обо всем этом думаю лет двадцать пять и пока ничего хорошего не придумал: Думали, впрочем, об этом люди и поумнее меня... Одно ясно: истории ломать нельзя. Именно потому Англия первая страна в мире, что в ней ничего не ломают. Глубокое слово сказал Берк: "I do not like to see anything destroyed"».
«Мне не по душе разрушение чего бы то ни было». Перевод автора статьи.

152
А ведь и вправду хищность, проявляющаяся в вечной заботе о личном интересе каждого из членов правительства, куда праведнее трудов тяжких и благородных во светлое имя неких абстрактных высоких материй, по их сколь обязательному прививанию общественной жизни в ее более чем обыденной рутине фактически каждодневного бытия...

От всех этих сколь веских благоглупостей мороз по коже должен был пройти при одной мысли, что нечто подобное (исключительно внешнее) будет заправлять человеческим сознанием, а не что-то должным образом до той поры выпестованное в нем изнутри.
При тяжких испытаниях, когда надо было и вправду остановить дикое зло, тащить людей за шиворот к общественной пользе - это уж нечто в корне иное, чем теми же методами приучать их к пониманию благ созидательного труда и добродетели.
Зарождение света не может быть осуществлено руками зловещей тьмы.
Свобода фактор внутренний, а потому и не может он носить чисто внешний кем-то кому-то этак силой навязанный характер.
Отбери у раба его господина, и он тут же найдет себе нового, да даже и выберет его, но свободнее от этого он нисколько не станет.

153
Да и само рабство было вполне естественной ступенью общественного развития, раба ведь не только принуждали к труду, но между тем и кормили...
Правда, кормили его из рук вон плохо, а работой серьезно перегружали, но где это совсем уж без всяких же недостатков?
Везде они были свои в тесной зависимости от местных условий.
Причем Греция и Англия относились к островкам новой жизни именно в силу своих географических особенностей, а остальное человечество прозябало в океане древнейшего тоталитаризма, причем исключительно в связи с равнинным характером своих территорий.

154
Высокие горы с козьими тропами или остров, отделенный от материка довольно широким проливом именно потому и стали оплотами демократии, что их было, куда легче всегда уберечь от вандалов, чем какие-либо иные места буквально на всем белом свете.
Но еще, каким только черным его может сделать это самое всеобщее благо, насаждаемое свирепой силой, и оно-то как раз и есть наихудшее из всех возможных зол!

Оно, по сути, является вандализмом в самом страшном из всех его ликов - фанатическом преклонением пред сколь поверхностными по всей их форме и внутреннему содержанию, только-то не более чем наскоро зазубренными постулатами.
Коммунистический интернационализм – это вообще есть наилучшее средство для создания обезличенных люмпенов.
Именно вот поэтому этого всеми силами и добивались в Советском Союзе.
Этих людей должно было всерьез взволновать отчаянно бедственное положение каких-то далеких от них иностранных оборванцев, а свои собственные босяки большевицкую власть почти никак уж за душу вовсе не брали...

155
А кроме того самое искреннее возмущение чьим-то чужим варварством как и проявление заботы о том кто живет где-то от нас очень уж воистину далеко сколь же живо оно оттеняет свои собственные черные дела.
И уж так оно совсем не со вчерашнего дня еще повелось.
Вот как в книге «Чертов мост» большой писатель Алданов преподносит нам точно те же вымученные кровавой ежедневной практикой мысли бескомпромиссных и безжалостных якобинцев.
«В других странах инквизиционный аппарат благополучно действует и поныне. В Испании еще недавно кого-то сожгли, к большому негодованию якобинцев. Эти поэты гильотины очень возмущаются костром... Они вообще чрезвычайно возмущаются, когда за границей делают какую-либо гадость. И часто возмущаются вполне искренне».

А почему бы и нет?
Для истинного отрыва от всякой его исконной почвы человека желательно закабалить тысячами разных мыслей о всяких мерзостях творящихся где-то там очень уж от него далече, причем весьма то желательно сразу так на всем земном шаре.

156
И именно поэтому профессор Преображенский так настоятельно советовал не читать перед едой большевистских газет.
В них кроме совершенно немыслимо идиотских пустоголовых воззваний были еще и всякие заметки об угнетенном состоянии рабочих где-то там, где нас нет, и главное никогда же не будет...
Но большевики-то хотели, чтобы весь мир стал одним и тем же, а посему им и надо было готовить грядущих воинов мировой революции, а это ведь окажется возможным, только, если кто-то внушит детям антинациональные (читай антипатриотические) принципы.

157
Дело тут в том, что совершенно оторванные от каких-либо воистину своих исконных корней люди - это ведь индивидуумы в значительной степени лишенные морали и их принципами не столь уж и редко становятся их собственные (выработанные наспех) моральные постулаты.
И надо б заметить, что на первых порах они во многом отличны от всех древних законов их далеких предков.

Поскольку их новый уклад (в связи с грозной встряской, возникшей на почве судьбоносных перемен) в значительной степени отрешен от всякой прежней коллективной памяти их племени или народа, а это между тем именно то, что и придает любому человеческому сообществу, всецело общую совесть.
Однако без того чтоб такие вещи в новой общественной формации были созданы искусственно при помощи кнута или нагана (для чего собственно люди и были загнаны в узкие клетушки общих квартир) их дикость со временем сама отомрет, а вот чувство собственного достоинства и независимости ни от кого, она навсегда в них останется.
В этом и есть та принципиальная разница между США и Советской Россией.

158
И речь тут вовсе не идет о неких исконно генетически прогнозируемых душевных качествах, а только вот о месте, где человек вырос и взрослел.
Будучи перевезенным из Африки негр, воспитанный в семье двух выдающихся профессоров гарвардского университета еще может быть сам когда-нибудь станет профессором, а вот их собственный сын, отправленный вместо негра в Африку, будет отличаться от других ее жителей разве что одним иным цветом своей кожи и ничем же собственно более.
А о чем это нам говорит?
Наверное, прежде всего о том, что на первом месте должно быть воспитание личности в духе правильных идей и именно поэтому царские прислужники, так сильно этого всегда опасались.

Однако же декабристы - это одна только пьяная рать, зарвавшаяся аристократия, они не страну хотели освободить от ига тиранства, а себя вознести на ее весьма почетное место.
Может они и стали бы править хоть чуточку на деле мудрее, однако для этого им надо было с головой немного больше дружить, идиотских публичных представлений не устраивать, а в тайне тихо творить свой заговор.

159
А пользу от насильственной смены власти может принести один лишь очень малый переворот с самым минимумом человеческих жертв. А вот от заискиваний пред сверкающими истинами всеобщего блага только кровь так и польется безудержным горным потоком, и вот так оно будет, до тех самых пор, пока не закончится «оттепель» ярой анархии, и мирные воды житейского быта не повернут все на круги своя.
Да только вот после всех тех ужасающих потрясений и бесконечных, напрасных человеческих страданий.

Ясное дело, что такой поток ненависти ко всему, что мешает уже давно назревшему счастью, посеет одни семена разобщения и вполне так всерьез породит одну разруху и совсем ничего акромя ее.
Менять свою страну к чему-то лучшему можно одними новыми законами, в которых будет весьма четко указано и разъяснено, что именно затем будет грозить тому, кто их соблюдать вовсе не станет, а кроме сего, долженствует еще присутствовать и строгому надзору за их неукоснительным соблюдением.
А все потому, что общество, возможно, изменить исключительно одними же политическими методами, а вовсе не неким очищающим буквально все миазмы быта морально-этическим образом.

160
Принуждение людей измениться к лучшему при помощи средств насильственного характера - это же нечто навроде рыбалки, где вытащенную из ее родной стихии рыбину, всерьез попробуют приучить дышать в совершенно же чуждой ее жаберному аппарату среде.

Человек он, в точности, как и рыба, любит поглубже уйти в свои собственные дела, а интересы общественные ему далеко до фонаря.
Так что когда на этих самых фонарях начинают раскачиваться, все те, кто новую власть совсем уж не понимает и даже ей пытается чего-то там возражать народ он еще глубже уходит в свое собственное, и совсем он не станет он от всего этого бедлама хоть как-то более печься о каких-то абстрактных общечеловеческих интересах.
При отсутствии всякой оппозиции они ему станут еще более безразличны, чем были ранее.

161
И вообще из скоротечной перемены местами сырой земли и нависающих более уже ни для кого не грозных небес может выйти один вот более чем гигантский вред, а пользы-то от всего этого будет уж совсем не на грош.
Однако ж это было сколь же быстро достигнуто весьма отважным путем отчаянного нагромождения демагогии, так или иначе связанной с насильственным моральным переустройством всего общества в целом.
Всех же кто не готов был пассивно выжидать или тем паче покорно идти в хомут ждала скорая неминуемая гибель необязательно, что от пули уж скорее от голода и обездоленности...

И сама мысль о некой новоявленной пролетарской морали - мысль та казенная и убийственно серая...

162
Мораль, создается веками и тысячелетиями древних традиций, устоявшихся норм общественного поведения.
Ведь в старом - никем еще не переиначенном в его личную угоду мире, этика, основанная на оставшихся с незапамятных времен обычаях праотцев, обладала всеми свойствами закона, и пренебречь ею было весьма и весьма проблематично.

Ярким исключением из этого правила, могло стать одно лишь наличие больших денежных средств, да и то молчаливое осуждение приносило свои плоды.
А кроме того старая этика мешала легким уговорам со свербящей где-то глубоко внутри совестью и обычаем ее был великий стыд за совершенные моральные преступления.

163
А вот при большевиках стыда уже не было совсем, он весь паром вышел, а испарился, и исчез он как раз потому, что была расстреляна старая вера в Господа Бога, а вместо нее вступила в свои права новомодная вера в человека вершителя судеб рек, пустынь и внутриконтинентальных морей.
От такой силы, где это было жалости к ближнему, то остаться ведь этих ближних стало слишком уж много, а значит, кто-то, как вполне же естественно стал он ясное дело совершенно лишним, поскольку должен был оказаться всех хуже для полнейшего морального обоснования его простого физического уничтожения.

164
Цивилизация, она вообще приучила людей видеть вокруг одни же донельзя ярчайшие символы абстрактных идеалов, а потому значиться буквально напрочь смыло почву, на которой зиждились незатейливые и простые идеалы прежних времен.
Когда-то истинные принципы, нынче оказались совершенно позабыты и вычеркнуты из всякого повседневного обихода.

И даже элементарное сострадание к ближнему, намного реже стало стучаться в сердца людей.
Воланд не зря хотел показать москвичам шоу с отрыванием головы именно в большом зале варьете.
Полное равнодушие к чужому горю - это и есть следствие пошагового развития нашей цивилизации.
Поскольку человек в ее донельзя стесненных обстоятельствах, разучился видеть вокруг себя воистину живых людей.
Сложилась та ситуация, когда народные толпы превратились в одну шевелящуюся серую массу, кроме тех отдельных, что представляют для каждого из нас некий свой личный интерес.

165
А между тем в древности люди жили совсем иначе, знали буквально всех, кто жил от них совсем неподалеку, и по соседству.
В то время как мы зачастую с трудом узнаем в лицо соседа по лестничной клетке.
Куда же это нам тогда до тех доподлинных понятий о свободе, равенстве и братстве, если мы вообще едва замечаем друг друга.

Ясно, как день, что когда-нибудь после многих тысячелетий постепенного культурного развития человечество действительно придет к такому вот мироустройству.
Однако то будет не чудом из чудес, а всего-то следствием естественного подъема, над сегодняшней обыденной скверной отдельных личностей вовсе не являющихся законодателями мод и общественных отношений.

166
Причем - это именно так, и никаким иным образом, ему же нисколько себя не проявить. Конечно, если говорить о действительно реальном осуществлении всего нам наобещанного на житейской практике, а не на одних облаках мечтаний давно так вроде бы уже назревшего быта…
Может он и в чем-то реален, да только живет он вполне полноценной жизнью в одном-то чьем-то возвышенном и донельзя воспаленном воображении.

Вот и надо значит изловчиться приблизить размытые, неотчетливые, однако сколь возвышенные представления о до чего светлых днях всего воистину грядущего... к той самой насущной реальности суровыми методами наведения порядка в сфере политической и социальной…
Однако, как же смогли бы люди куда более достойные, занять место современных деспотов и при этом не упасть в грязь, не опошлиться и не запачкаться сколь напрасной, бессмысленной кровью?
Для укрощения общественного зла существуют вполне соответствующие органы, и именно они и орудуют во всех тех весьма специфических сферах жизни.

167
Закон и порядок само собой требуют вовсе не цацкаться с теми, кто их вольно или невольно нарушает.
А если уж и есть ужасающей дерзости мерзавцы на главных должностях в государстве, то с ними действительно можно и нужно бороться, правда, вовсе не любыми методами.
Для того она и нужна воистину светлая голова, чтоб еще большего вреда, чем он и так уже есть нам бы бездумным устранением зла только вот заново не причинить…

Надобно продумано задействовать разум, дабы обличать негодяев, натравливать на них общественное мнение, а вовсе не создавать тот буквально на все живое рыкающий нигилизм со всей его убогой, в корне неверной, пусть даже в чем-то праведной идеей, обладающей «несгибаемым позвоночным хребтом» в виде общественного декрета «все раз и навсегда долой».
Причем делалось все это при помощи новых средств воздействия на психику людей, как доморощенных адских машин, да, так и посредством печатного станка.

168
Вот что можно найти в книгах Вадима Александровича Прокофьева «Желябов», а далее «Герцен».
«Нигилисты! Сначала привлекало звучное слово и длинные волосы. Каждый гимназист считал своим долгом их отрастить. Инспектор ругался, грозился выгнать… Волосы остались. Зато он (Желябов) хорошо усвоил, что всю «протухшую» дворянскую культуру пора на свалку. Полное освобождение личности от наследия крепостнических времен».

«там же»
""Лициний" и "Вильям Пен" были Герценом забракованы. Но надолго, если не на всю литературную и публицистическую жизнь Искандера осталась тема двух миров. Старый гибнет, новый выходит из небытия. Потом эта тема в сотнях вариантов повторяется, варьируется в зависимости от быстро меняющихся фактов социальной и политической истории как Европы, так и России".

169
Что ж еще можно этакого добавить к сказанному по поводу бравых мыслей ярых восхвалителей новых времен в корне отрицавших саму возможность степенного продолжения всего прежнего житья-бытья?

Нет, конечно, можно вот и возразить...
Хорошие люди, мол, попросту всерьез искали новые пути общественного развития, а на этом пути вполне так можно всерьез ошибиться пусть так, но каковой будет цена их бесшабашной горячности, спешности, а в прямой связи с этим непоправимых ошибок?
Конечно, наглая спесь царских бюрократов, а также сколь непроходимая тупость и невежество воинствующих солдафонов... могло же все это довести до самых мрачных мыслей по поводу будущего такого государства…

170
Да вот ведь при большевиках только лица, да декорации совсем уже вот изменились, но зато сам дух остался и еще более он сгустился…
Обличать зло, действуя разрушением (на словах) всех основ само собой, то ведь означает его последующее безмерное укрепление при помощи свежих сил прильнувших к процессу разрушения и вот же не преминувших воспользоваться слепой наивностью фанатиков стремящихся к счастью масс путем их полного раскабаления от пут всякой прежней морали.

171
Разумеется, что критиковать все нынче существующие порядки дело то крайне необходимое и является оно одной из самых непреложных задач немалого числа из всех имеющихся видов искусств.
Да вот сначала б надо еще разобраться, где добро сеющее семена просвещения, уважения к правде и чести, а где зло с великой горячностью уничтожающее человечность ради мнимой победы над абстрактными и аморфными формами повсеместно существующего угнетения.

Зло оно часто трансформирует светлые идеи добра себе же на явную только ему нужную утилитарную пользу, и оно совсем вот не дремлет, точно как и деятели искусства, создающие воистину новый мир при помощи своего величайшего дара творить свет и добро.
И речь тут идет не только об отдельных служителях высоких материй, продавших свою душу сатане, но, и о всех других проявлениях человеческого я.

172
Практически любое новое направление культуры и разума, любая модернистская форма мышления, тут же оккупируется и обсиживается весьма древней нечестью духа, поскольку та спит и видит свое естественное продолжение в современном, просвещенном обществе.
Зло оно всегда ведь любило маскироваться под истинное добро, ну а с приходом новой эпохи и более сложных человеческих отношений его коммуникабельность в этом вопросе возросла в полнейшем соответствии с новыми техническими возможностями.
Внешне ярко выраженная духовность и высокая культура вполне так может послужить весьма грозным оружием в руках отпетого негодяя.

173
Как оно думается автору, в сегодняшней России уже объявилось немалое число детей той самой черной плесени, что построило свое счастьице на обломках Советского Союза.
Они-то своих сынков и дочерей в лучшие университеты мира учиться когда-то отправили, а душа у них от этого нисколько лучше не стала.
Да и вообще не существует такой области человеческой деятельности, которую было б нельзя в совершенно одинаковой степени использовать как во имя лютого зла, да так и ради самых чистых и благородных намерений.

А все-таки вполне полновесный практический результат определяется не кем-то намеченными «добрыми целями», а прежде всего только-то средствами, при помощи которых все это будет на деле достигнуто после сколь деятельных, однако же, чересчур идеалистических усилий.
Задачи можно ставить только конкретным людям абстрактным массам лучше всего будет оставаться в академической тиши толстенных и пыльных фолиантов... им там самое место и лучше будет научным абстракциям в реальную жизнь носа своего совсем не совать.
А то получается на бумаге все просто и беззастенчиво безобидно, да вот в жизни-то затем выходит уродование миллионов людских судеб и покалеченные поколения несут на себе печать былых невзгод.

174
И вот ведь в точности, как и прежде, продолжается все то же укоренившееся на хорошо взрыхленной почве бесправие... и главное, без полного и истинного осознания всех прошлых грехов ему так на деле и суждено продолжится впредь об этом уж есть, кому собственно позаботиться, так что завтра оно само собой никуда же не сгинет.
Ведь родная мать почти всей современной культуры технически развитая цивилизация порождает диких варваров с чистыми слишком уж хорошо ухоженными ногтями, при этом до чего ж отличающихся куда большей, чем у всех их предшественников изобретательностью по использованию в своих темных делишках, тупоголовых, услужливых исполнителей.

Таких новоявленных цивилизованных подонков, как правило, отличает полнейшая беспринципность и холодный расчетливый ум.
Они-то готовы на все, что угодно лишь бы поближе приблизится к своей самой заветной цели.
А иногда и вот еще что случается…
Люди с горячей кровью и неуемной энергией по истреблению всего существующего зла, с какой уж охотой, они включатся в кипучею деятельность по его посильному физическому изничтожению.

175
Мысль о его медленном всестороннем анализе попросту не сможет внедрить себя в их неистово раскочегаренный пламенем идей рассудок, поскольку он слеп ко всему не имеющему самого прямого отношения к делу незамедлительного восстановления исторической (или какой-либо иной) справедливости.
И вот на тебе именно благодаря светлым благам культурного развития нынешнего цивилизованного бытия все неподдающееся простому логическому анализу или к нему полностью неудобоваримое по целому ряду его причин...
Слов нет или же они весьма неприличные.

Да только слова, они же на деле не более чем ВРЕМЕННЫЕ символы.
Совсем уж другое дело мысль, да и сам уклад жизни им-то как раз и было суждено сформироваться не за один какой-то короткий день дюжего просветления умов, а потому значиться и нельзя попросту вырывать лоскуты расхожих истин из всякого их контекста.
Некоторые правоверные фанатики совершенно порывают со всеми основами всех начал как таковыми, превращая светлый образ ПРАВОТЫ в некую квинтэссенцию чего-то совершенно непреложного и непоколебимого.
Ясное дело, что если правду начинают очищать от шелухи жизненных обстоятельств очень искусно ее, препарируя, то этим уж обязательно еще воспользуются люди нового низменного и безмерно жестокого порядка.

176
А это ж и есть собственно то, что в конечном итоге привело к возникновению почвы для всей той, куда большей, чем в прошлом жестокости, в новом мире светлых идей, основанном на конструктивно новом распределении функций между ярыми палачами слова и туповатыми палачами дела.

Конечно, то будет сколь уж на деле полегче обвинить кого-то конкретного во всех общих грехах.
Совершенно же при этом необязательно задаваться каким-либо действительным поиском причин и побуждений, поскольку это такое и впрямь грязное и подлое занятие.
Вполне будет достаточно попросту открыть луженую глотку и с диким плачем и утробными стенаниями взять да ткнуть в чью-то конкретную сторону своим указательным пальцем.

177
Однако же всякий, кто кого-то кладет на прокрустово ложе своих собственных моральных постулатов, всего-то играет в весьма хитроумную игру со своими личными жизнеутверждающими инстинктами, а вовсе не творит некую форму высшей справедливости.

При этом одни из подобных вершителей чьих-то чужих судеб чувствуют себя более чем комфортабельно по причине своей полнейшей не сопричастности к физическому процессу яростного изничтожения живых людей, ну а другие всего-то получили вседозволяющий указ, и честно служа своей родине, его весьма усердно воплощали в жизнь.
Уж до чего стремительно создавая, все то новое более светлое (в последующем времени) сосуществование всех представителей истинной человеческой расы...

178
А ведь это именно серым личностям вполне ж искренне готовым наилучшим для своей карьеры образом во всем отличиться в деле уничтожения своих сограждан, им-то вот и было суждено оказаться тем бюрократическим, централизующим и связующим звеном, что ничтоже сумняшеся скрепило общество в единый монолит «раскаленными железными щипцами» массового террора.

Причиной их воцарения над всей действительностью, правдой и ложью было то самое ярое меньшинство, что по тем или иным причинам, так или иначе, оказалось непримиримо с существующим положением вещей.
Исходя из этого, оно и было готово сделать все, что только от него зависящие, дабы все на свете переменить в самом быстром и неизменно насильственном плане, причем не просто к чему-то действительно лучшему и положительному, нет только-то к его первоначальному, «естественному» началу.

179
Но началось-то все с явного всенеприятия существовавшего испокон веков угнетенного состояния производящих материальные ценности масс...
Марксизм отчаянно заострил вопрос о том, чем именно является тот неприметный и элементарный социальный заказ, а также то, кем он действительно востребован, да и кому значиться должно, получать максимальную прибыль - от его, прежде всего количественного, а вовсе не качественного исполнения.

Судя по всему в свете СВЕТЛОЙ марксисткой теории социального преобразования общества теперь значиться уже всему старому обустройству мира, полагалось самому и главное как можно скорее так вот, и рухнуть в тартарары, и его теперь обязательно должно было сменить нечто новое, праведное и идейное.
Каждый должен был осознать всех своих истинных врагов, и если даже и не преступить к их полнейшему планомерному уничтожению, то уж, по меньшей мере, не путаться под ногами, мешая - это делать другим идейным, искренним и достойным.

180
А уж основано - это было на тяжких грехах разного рода философов, что предлагали человечеству вооружиться камнями, дабы без долгих проволочек забросать ими всех истинных врагов добра и света.
Да вот ведь, однако, этим способом, возможно, создать только лишь царство тьмы, а вовсе не приблизить светлые времена будущего благоденствия всего рода людского.
Поскольку враги перестают быть временными и вынужденными, они, как-то внезапно, вдруг, оказывается, извечно сидят у нас на шее.
А потому ненависть к ним тут же выходит за всякие обыденные рамки человеческой злобы, приобретая все черты некого истинного великого гнева, при коем все неудачи и горести облекаются в один единственный конкретный образ классового или расового врага.

181
То есть, нет более человека врага, а есть одна нечисть и ее надо полностью свести на нет разом ее уничтожив.
Те переживания, что были свойственны герою Льва Толстого в его романе «Война и мир» ярых революционеров или столь же ярых реакционеров, как правило, совсем не гнетут.
«Да что бишь меня мучает? - спросил он себя, отъезжая от генерала. - Ильин? Нет, он цел. Осрамился я чем-нибудь? Нет. Все не то! - Что-то другое мучило его, как раскаяние. - Да, да, этот французский офицер с дырочкой. И я хорошо помню, как рука моя остановилась, когда я поднял ее". Ростов увидал отвозимых пленных и поскакал за ними, чтобы посмотреть своего француза с дырочкой на подбородке. Он в своем странном мундире сидел на заводной гусарской лошади и беспокойно оглядывался вокруг себя. Рана его на руке была почти не рана. Он притворно улыбнулся Ростову и помахал ему рукой, в виде приветствия. Ростову все так же было неловко и чего-то совестно».

182
А у небритых (ощетинившихся) революционеров все теперь стало до чего вот идейно, да вполне так осознанно!
Куда ж было в них остаться хоть какой-то житейской совести или вообще всякому состраданию к ближнему.

И кстати отвратительная узость внезапно прозревшего пролетарского сознания, которое было всего-то подкреплено новой (высвобождающей от всяких принципов) моралью, оно-то могло лишь однозначно ввергнуть всю элиту либерального общества в трясину Тмутаракани, боязливых оправданий зверств, да вот ведь нисколько не привести к какой-либо светлой жизни нищий и оборванный народ.

183
Этот злодейский садизм, извлеченный из мглы невежества наружу, мог привести лишь к значительному усилению всех прежних отрицательных свойств, но никак не к развенчиванию трона старого деспотизма.
Потому как это одна естественность ничем непрерываемого пути она-то и может в итоге привести к тому, на что указывал Бернард Шоу в его пьесе «Цезарь и Клеопатра»
«Ты убила их вождя, и они будут правы, если убьют тебя. Если ты не веришь, спроси этих твоих четырех советчиков. А тогда, во имя того же права (с величайшим презрением подчеркивает это слово), разве я не должен буду убить их за то, что они убили свою царицу, и быть убитым в свою очередь их соотечественниками за то, что я вторгся в отчизну их? И что же тогда останется Риму, как не убить этих убийц, чтобы мир увидал, как Рим мстит за сынов своих и за честь свою? И так до скончания века - убийство будет порождать убийство, и всегда во имя права и чести и мира, пока боги не устанут от крови и не создадут породу людей, которые научатся понимать».

Это гениально изложенное истинное положение вещей, и хотя оно всецело непритязательно и нелицеприятно всяким распускающим нюни интеллигентам, но такова уж извечная норма человеческих взаимоотношений.
Этим миром правят амбиции, а не житейский ум и житейская же рассудительность.
Уж чего тут поделаешь?

184
Ну, так можно вообще ничего же не делать.
А между тем процесс медленного развития необразованного населения непреходящ, и его воспитание без суровых наказаний обойтись ну никак вот не может.
Однако к свету насилием его тянуть совершенно нельзя, также как думать, что уж сложившись всем миром, стихийно великая сила добра ОБЯЗАТЕЛЬНО этак еще сумеет привести человечество к избавлению от всех тягот и бед сегодняшней «бестолковой» общественной жизни.
Кому не ясно, что всякая революция есть результат подрывной работы людей тяготящихся беспросветно темным настоящим своего века?

Однако вырвавшись наружу инстинкт разрушения, не созидает новую жизнь, а только низвергает старую в пропасть небытия вместе со всеми принципами веры и совести, а это чревато людским перерождением и будущей властью алчущего крови деспота.
Но никогда же не быть временам воинствующей анархии преддверьем хоть сколько-нибудь новой лучшей судьбы, поскольку для этого нужно, прежде-то всего, просвещение, а вовсе не смерть угнетателей трудового народа.

185
Подобное развитие событий необходимо предотвратить, а к лучшему надо идти медленно и не спеша, смотря при этом себе под ноги, а, не взлетая с саблей наголо на грозные небеса высшей социальной справедливости.
Однако некоторые так уж совсем и не могут.
Вот как описывает Марк Алданов в его книге «Девятого Термидора» упущенную французской короной возможность предотвратить многие сотни тысяч жертв только же поначалу воистину почти бескровной революции.
«В июле 1789 года епископ Отенский ночью отправился в Марли, где тогда находился двор, и потребовал свидания с королем или с братом, графом д'Артуа, который собирался покинуть Францию. Несмотря на позднее время, удивленный граф д'Артуа принял епископа. С равнодушной усмешкой Талейран изложил принцу свой взгляд на положение вещей. Произошедшая бескровная революция есть лишь начало очень большой трагедии, где погибнет много репутаций и слетит еще больше голов. Старый порядок отжил свой век и вдобавок прогнил насквозь. Король слабый человек, двор представляет собой жалкое зрелище. Высшие классы общества во всех отношениях ничтожны и решительно ничего не могут противопоставить быстро идущей грозной волне. Радостная бескровная революция очень скоро станет жестокой кровавой революцией. В стране начнется небывалый и неслыханный развал. Через месяц, наверное, будет поздно для каких бы то ни было действий. Но теперь, пожалуй, еще можно сыграть решительную игру. План епископа был прост. Он предлагал подвести к столице верные престолу войска, и в частности наемный немецкий полк Royal Allemand, разогнать бунтующих депутатов, а затем возможно скорее провести ряд самых нужных народу, глубоких и смелых реформ. Для осуществления этой программы он скромно предлагал свои услуги. Но так как действовать необходимо безотлагательно, каждый час дорог - епископ почтительнейше просил его высочество немедленно разбудить короля и пригласить его для серьезного разговора. Удивленный граф д'Артуа возразил, что депутаты не дадут разогнать себя без сопротивления, - стало быть, произойдет резня. Епископ Отенский, улыбаясь так же приятно и скромно, подтвердил, что предположение его высочества действительно весьма правдоподобно; но разгон и резню он тоже берет на себя, - разумеется, если ему будут даны неограниченные полномочия. Принц был совершенно озадачен. Он думал, что хорошо знает Талейрана, и, как все, очень высоко его ценил. Но граф д'Артуа не мог понять, каким образом этот мягкий, так приятно улыбающийся, прекрасно воспитанный салонный человек, никогда в жизни никому не сказавший невежливого слова и почти всегда державшийся того же мнения, что и собеседники, не только предлагает столь страшные вещи, но и берется сам за их осуществление. Граф д'Артуа, будущий Карл X, не был лишен инстинктивного чутья людей. Он немного подумал и пошел будить своего брата. Однако король, которому очень хотелось спать, не вышел к позднему гостю. Он велел сказать епископу Отенскому, что приглашает его прийти потолковать как-нибудь в другой раз; к тому же беспорядки, вероятно, скоро улягутся сами собой. Граф д'Артуа добавил, что король ни на какое кровопролитие не согласится. Лицо епископа Отенского дернулось при этом ответе. Но сейчас же на нем заиграла прежняя равнодушно-приветливая усмешка. В самых учтивых выражениях он объяснил принцу, что каждый человек имеет полное право губить себя, но что это только право, а вовсе не обязанность».

186
Вроде все тут предельно ясно, старый порядок, отжив свое сам от полной безнадежности своего дальнейшего сопротивления, попросту отказывается от всякой борьбы за свое грядущее существование.
Но на самом-то деле все это не более чем абсолютная чушь!
Старый порядок, он, прежде всего, верит в силу своего постоянства, а также слезно уповает на божью справедливость…
Ему жаль лить напрасную кровь своих верноподданных слегка заблудших граждан, а вот новому порядку ради осуществления своих идей не жалко буквально совсем никого.
Он рвет и мечет его, смутно гнетет сама невозможность достичь неведомых небес, дабы раз и навсегда убить не для кого снизу недосягаемого Бога…

187
Какое уж там установление чего-то нового, переворачивая все вверх дном, толпа только же возвращает старые давно забытые времена доцивилизованного быта.
Вот как это описывается в романе Виктора Гюго «Девяносто третий год».
«В разгар гражданской войны, в неистовом полыхании вражды и мести, в самый мрачный и самый яростный час, когда преступление все заливало заревом пожара, а ненависть все окутывала зловещим мраком, в минуты борьбы, где все становилось оружием, где схватка была столь трагична, что люди уже не знали, где справедливость, где честность, где правда, - вдруг в это самое время Неведомое - таинственный наставник душ - только что пролило над бледным человеческим светом и человеческой тьмой свое извечное великое сияние».

И надо же так под самый конец навести на всю имевшуюся бесчеловечную вакханалию страстей вполне так достойный (правда, совершенно для этого неуместный) сияющий глянец.
Все-таки Виктор Гюго был не только великий писатель, но и не менее великий хитрец.

188
Сияние духа являет собой бесплотное воплощение высот мудрости и любви, однако ж, оно может слепо пойти по сколь же неверному пути, будучи безмерно поглощено мыслями о своей истинной праведности и абсолютной правоте.
И лучше всего для этого сгодятся оторванные от всяких соков жизни абстрактнейшие постулаты всеобщего, а вовсе не личностного преображения людского бытия.
И вправду можно же буквально наводнить весь этот необъятно огромный мир добрейшими и светлыми мыслями о том, как бы это было хорошо на этом свете жить по-иному в безмерном благе возвышенной духовности, а общественное зло мы его попросту изымем, изведем так сказать буквально под самый корень.

Но ведь именно всеблагими усилиями по его абсолютному и окончательному искоренению и был воздвигнут некий новый доселе некем невиданный трон современного, как правило, сколь уж сентиментального тоталитаризма.
Он вобрал в себя буквально все мечты издревле являвшихся во сне и наяву стародавним тиранам, однако, абсолютно невозможным к своему реальному осуществлению, поскольку без соответствующей смазки народ так уделать никому ж оно не удастся.

189
И вот пришли, те самые насколько иные времена, и вот этим-то смазочным материалом так-таки оказалась идея о завтрашнем всенепременном рае буквально для всех и каждого, кто только этого окажется по тем или иным критериям вполне же достоин.
И это под этим-то соусом и можно было затевать ту самую невероятно кровопускательную, братоубийственную войну, извечную внутреннюю баталию, со своим же народом и при ней нет и не может быть буквально никаких перемирий.
И кстати, само название «репрессии» только-то прикрывает своей бюрократической, крючкотворной сутью всю чудовищность этого дичайшего террора осуществляемого против стойко и смирно сосуществующих с безумным режимом людей.

190
А Лев Толстой, великий русский писатель, местами клявший в его «Войне и мире» всю старую сущность мира, он-то уж ясно чего же хотел, только-то чтобы все в этом мире стало хоть как-то иначе, посветлее что ли, однако вышло из под его пера…
нечто вовсе не то, чего б ему на самом-то деле хотелось, в тиши и праздности его барского бытия.

Ему всего-то не иначе как возжелалось от всего его добрейшего благодушия взять да преуменьшить количество войн, а также вот заклеймить армию как великое социальное зло, а она между тем является столпом всякого правового государства.
А значит все сколь уж желательные в ее внутреннем устройстве перемены в правильную и лучшую сторону вполне так могли переиначить все государство в целом.

191
Однако же для этого нужно было б нечто вполне конструктивное, а вовсе не то, что только ниспровергнет саму суть сегодняшних явлений во имя того, что, быть может, так сразу окажется куда значительнее, лучше и праведнее, чем оно и поныне так вот незыблемо у нас существует.
Вот где собака зарыта!
Лев Толстой «Война и мир» том третий.
«Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Все в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война - это любимая забава праздных и легкомысленных людей... Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны - убийство, орудия войны - шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия - отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то - это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду... Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много людей (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга».

192
Но что же, однако, может стать альтернативой смерти в бою за чужие народу интересы самодержавной или капиталистической верхушки?
Ведь не может же быть такого, чтобы людей просто-напросто перестали отправлять за каким-либо общественным интересом прямо-таки на верную гибель!

А все ж однако, очень уж просто! Если человек (в том числе и благодаря агитации) перестает верить в то, что истинным благом является умереть за благо своего отечества, убив как можно больше его врагов, он тем самым незамедлительно призывается верить в то, что теперича истинным благом родины не иначе явиться его смерть за некую светлую пусть и совершенно абстрактную идею.

193
И надо б сказать, что именно умереть, а вовсе не жить счастливо после ее практического осуществления на практике.
Ясное дело, что трупов такой живой мертвец насотворит, куда поболее, чем воюющий на поле брани солдат (и, кстати, что тоже имеет немаловажное значение среди своих, а иногда и родных ему людей).
И все мысли такого солдата они только о смерти, а вовсе не о победе в бою.

194
Вот как пишет об этом профессиональный революционер Савинков в его книге «То, чего не было».
«Болотов знал наизусть эти чистосердечные исповеди рабочих, стыдливо-искренние рассказы студентов, юношей, девушек, стариков, - тех бесчисленных рядовых террора, которые умирали за революцию. Но теперь, слушая Ваню, видя его доверчивые глаза, он почувствовал беспокойство. "Вот он верит мне, - думал он, - верит, что и я в любую минуту готов сделать то, что так просто, без размышлений сделает он, - готов умереть. Веря мне, он убьет и умрет, конечно. А я?.. почему я до сих пор жив?.. Потому, - тотчас же мысленно отвечал он себе, - что я нужен всей революции, всей партии, и еще потому, что необходимо разделение труда...»

А между тем в эпоху каменного века при всей тогдашней лютой жестокости первобытного человека не было тех, кто посылал бы на смерть, а сам тихо сидел около камина и при этом минорно рассуждал о философских материях, как и о тяжких свойствах номинального скотского бытия.

195
Новые веяния такого рода - это прежде всего манящая сущими благами удобств действительность при которой можно же жить не испытывая никаких угрызений совести поскольку очевидность чьих-то немыслимых страданий отдалена дымкой красивых идеалов за ту грань, где всякая человечность сама собой стирается в труху.

Однако так оно случилось только лишь потому, что стала уж слишком-то упрощаться жизнь наряду с ее явным и бесповоротным усложнением во всех ее ипостасях.
А это все, в сущности, только-то оттого, что так уж он заволакивает прекраснодушных людей дымок исходящий от их теплого семейного очага.
Их ведь от него и кочергой не отгонишь, дабы они узрели воочию все вокруг них действительно происходящее и без тех самых розовых очков, кои они сами на себя напяливают, будучи в трансе от духовных богатств, созданных новой цивилизованной эпохой.

196
Плодить возвышенные иллюзии некоторые авторы очень уж большие мастера.
И это ж их рук дело скрывать от всех и каждого всю подлинную сущность худшей из всех эпох, в плане физического насилия и бессердечия палачей, тех самых, что совершенно равнодушно жуют даденный женой бутерброд, отдавая очередное распоряжение подручным уголовникам, еще раз как следует поприжать лоха, дабы он в суде от своих показаний так вот уже не отрекся.

Возникновение подобных ярко проявленных черт у современного человека в довольно элементарном и вполне объяснимом смысле может истолковываться одним-то вот отчуждением от всей его прежней, естественной природы. Отчего, кстати и проистекает само умерщвление тех душевных качеств, что некогда являли собой ту самую довольно-таки примитивную суть, тех прежних, нисколько же незатронутых книжными идеалами людей.

197
А все-таки дикость никак не отпускает человека и время от времени находит для себя в нем очень уж явный выход!
Среди отдельных людей она вообще живет по всем ее старым извечным канонам и это вполне так по праву считается социальными язвами общества, ну а воистину большие происки зла обосновываются «политическими терками» на верхах.
Главное отличие одного от другого часто в одной лишь узаконенности убийства, но тут идут в дело всевозможнейшие нюансы, но об этом толстовцам думать совсем уж как-то и вовсе ведь недосуг.
И они этим своим показным пацифизмом так вот и будут подтачивать устои существующего при них государства, а это вполне однозначно может привести к одной еще более осатанелой диктатуре.
Ну а оная без захватнических, собственноручно спровоцированных войн жить попросту никак не сможет.

А вот власть демократическая может и собственных детей от ратных подвигов нисколько же не отговаривать, ну а холуйский деспотизм разве что кого из нерадивых деток своих на передовую пинком под зад отпустит...
Но это все так частности, и грубое недовольство автора резко прохаживающегося по поводу и по сей день не слишком-то сильно изменившейся власти есть одна явная неудовлетворенность ее вполне явственной ролью в этом мире, буквально же переполненном недоброй воли всегда так готовой чего-нибудь этакое обязательно же сокрушить...

198
В новые времена зло сеющее всемерный хаос стало прозываться не просто добром для кого-либо лично, но и истиной в последней инстанции, а также и общечеловеческим благом, что было посеяно в массах при помощи тщательно продуманной и во всем обоснованной жизненной философии.
Есть ведь на свете люди, что попросту убеждены в своей абсолютной правоте и при любом (совершенно неважно каком) повороте судьбы, для них всегда окажется неправ, как и во всем виноват именно тот один и вовсе не из их числа.
Уж они-то светлы, прямодушны и великодушны, проникнуты светом высших истин…
А потому значит и не подвергают они свою душу никакому «суду совести» и раскаянию по поводу чего-либо когда-либо содеянного ими в прошлом.
И уж в особенности - это касается ситуаций им совершенно однозначно ясных…

199
В сфере духовной именно эти люди и правят миром, являясь его всенепременной сказочно прекраснодушной элитой.
А произошло - это оттого, что существование человека самым коренным образом всецело переменилось, и вера в Бога стала одной только верой в себя и достойных себя, ну а все старые суеверные страхи обернулись единственное, что чопорно-визгливым инстинктом свой – чужой; по какому-то весьма яркому отличительному признаку.
Ну а кроме того и самополезность добра есть наиглавнейший стимул к его достижению в розовых лучах восходящего на горизонте солнца чересчур уж безалаберно-восторженного оптимизма.

Да вот ведь незадача - подобное добро аморфно, никчемно, и, кстати, очень уж выгодно в смысле его воистину лицемерного щита…
Так что как следует им, прикрывшись можно творить все, что чьей-то душе так уж и возжелается, когда по очень старому выражению, как говориться «нашла коса на камень» и наши светлые мечты столкнулись с подлинным их недопониманием со стороны серых обитателей «мифической преисподней самых обыденных человеческих страстей».

200
Возвышенные ангелы добра и света чураются серой обыденности как той еще дикой заразы…
У них теперь свой мир, в котором идеи главенствуют над всем житейским разумом и, безусловно, верховодят буквально над всяким житейским бытием…
Они до того боятся, что весь этот мир увязнет в его обыденности, что не видят никакого иного средства к его тотальному изменению, кроме как в виде прагматичного разрушения всех старых его основ.

201
Сущая боязнь тьмы и невежества делает их борцами со всем костным мозгом устоявшегося, проверенного временем цивилизованного государства.
Они стараются вырвать людскую среду из тьмы тьмущей его стародавних предрассудков вместе с корнями, всецело связывающими его с той самой прежней вовсе не идеалистической почвой.
И это ж они до чего слепо, а иногда и свирепо пасуют пред серой обыденностью извечно прежнего безыдейного прошлого…!

Зато до чего искусно им было дано разглядеть, а затем и всей душой соприкоснуться с тем чересчур уж идеалистическим обликом свойственным, по их мнению, всему возвышенному творчеству сколь уж немногих титанов.
Однако, то несомненно, что и эти люди тоже не иначе как были из числа тех, кто хотя и были наделены высоким творческим духом, а все же в немалой степени были подвержены обычным человеческим страстям.

202
И это же именно возвышенная идеализация высоких титанов духа и подготовила почву к возникновению культа личности одного всезнающего и вселюбящего естества…
А также вот и весьма вычурных врагов, у которых нет ни сердца, ни совести и они чернее темной ночи, а, следовательно, их следует поголовно истребить как самую страшную заразу, мешающую нам жить в совершенно новом всем ликом своим мироздании, в одно только наше превеликое удовольствие.

203
Душка товарищ Сталин, являлся весьма прилежным учеником тех самых скандальных (кандальных) добряков идеалистов, и вот до самых недр своего уголовного нутра вобрав в себя все их светлейшие возвышенные постулаты, он обратил их на свою сугубо личную пользу.
А вот откуда тому собственно было взяться в этом давно уже этак вроде бы более чем просвещенном мире?
Мало ли было в нем действующих разумом, а не свербящих абстрактными моралистическими софизмами путей дальнейшего исторического развития?

Да только ж запугать и запутать людей, нет и не было ничего того проще!
В принципе это вполне возможно было б назвать перерождением давнишнего страха нечистой силы…

204
Культура она только-то вознесла человека над всеми его прошлыми примитивными страхами, но вовсе не излечила его от суеверий и боязни всего странного и непонятного.

И вот новейшая идеология взяла на себя благую заботу о том, чтобы то, что в том далеком навеки вечные уже былом являлось чем-то до жути пугающим суеверного человека, теперича значит перешло в некое новое на этот раз чисто социальное русло.
Однако ж оно по-прежнему безмолвно подстерегало людей во тьме!
А вот это и было потребно всевозможным новым тиранам для оправдания своего великого могущества над всеми своими верными и неверными холопами, чем то когда-либо могло быть ранее в те прошлые времена, древнего примитивного быта с ведьмами, русалками, водяными и лешими.

205
В дни нашей современной яркой духовной свободы новоявленным ортодоксам старого фанатичного бешенства, понадобились совершенно иные, новые, не те же, что прежде обветшалые и обшарпанные аристократические звания.
А также вот появилась та самая крайняя нужда в новых колдунах и ведьмах, что будут в ответе за весь неурожай, падеж скота, а также вообще за все так сказать имеющееся экономические трудности.
Они, как и понятно носили чисто «временный характер».
И все это оказалось нужным и потребным только в свете явной в том необходимости, полнейшей так сказать консолидации народа под флагами новоявленной общественной справедливости.

206
То что все это был на деле мутной воды обман, и внутренний враг являлся одной же лихой тупости сущей уловкой для того чтобы совратить общество, сделав его единым организмом с одной главенствующей, всесильно властвующей верхушкой про то простым смертным было никак уж и невдомек.
Ну а истинный мозг нации мог попросту уйти в сонную дремоту до будущей весны, и в этой истой полудреме заняться самым яростным самобичеванием.

207
А может и податься в подобострастное услужение к новым хозяевам жизни, дабы помочь им в создании «светлых образов» тех, кто будет править все теми же, как и всегда оно было бесправными смердами, да только в обновленной идеалистической оболочке нисколько тем не подслащивающего свою пилюлю точно того же извечно прежнего абсолютизма.
Этот новоявленный, демонически авантюрный абсолютизм догадался воспользоваться новоиспеченными идеалистическими выдумками, так что светские (не религиозные) мракобесы вцепились мертвой хваткой в светлые мечты о новом мире без угнетения, рабства, унижений и ненавистных угнетателей.

208
Разрушительные идеи улучшения человеческой природы, а также и вообще всей имеющейся структуры вселенной так хорошо прижились в умах простых обывателей только же потому, что кто-то у кого-то и впрямь же костью в горле застрял в течение многих и многих прежних веков…
Однако зло мирно спало внутри людей и не рвалось наружу, поскольку имелась сдерживающая его внешняя сила.
А вот затем, когда рухнула старая опора монаршего трона, (а холопы остались все теми же прежними) ее пришлось второпях создавать как-то заново, скрепляя ряды власть предержащих гораздо большей кровью, чем-то имело место когда-либо в прошлом, поскольку врагов у самодержца-самозванца оказалось, куда поболее чем, то могло быть когда-либо ранее.

209
Одной из ярчайших страниц истории самым наглядным образом иллюстрирующей нам переход от одного абсолютизма к другому является начало 20 столетия в российской империи.
Короткий период смутного времени и вот уже он свежеиспеченный большевистский монарх!
Причем новые российские веяния послужили запалом для возникновения европейского национал-социализма в виде явной антитезы большевистскому интернационал-социализму.

Новый мир он оказался исподволь же опутан липкими тенетами прежнего зловредного бытия.
И вот как раз-то, поэтому акромя появления новых заоблачных горизонтов добра и уюта модернистского быта общественное зло точно также поднялось на невиданную ранее новую ступень развития и нынче может обрушить все построенное нами одним безумным порывом кем-то поруганных великих амбиций.

210
И вот значит, в случае возникновения нового на этот раз ядерного конфликта жить на этой земле останется одна лишь та примитивная, вредная жизнь, что была выпестована в огромных ее сегодняшних количествах именно нами, нынешними людьми и никем собственно более.
Однако как же все-таки так случилось? Как мы дожили до той вовсе несоразмерной нашему пока еще мелкотравчатому разуму глупости ядерного противостояния?!
А все ведь оно только-то оттого, что цивилизованный человек имеет несколько другие довольно-таки шапкозакидательские привычки…

211
Он ведь нынче куда выше и защищенее, спрятавшись за полупрозрачной занавесочкой светлых идей, мыслей, идеалов от всех тех проблем, что, так или иначе, связаны с нечистой совестью, чем то было у его не таких уж и далеких предков.
И так уж на деле случилось не из-за большей близости к Богу или скажем к запредельным вершинам светской власти…

Нет, вовсе не это облегчает ему все тяготы моральных неудобств, в плане осуществления тех или иных действий, а как раз таки его ВЕЛИКОЕ мнение о самом себе как о создателе всего сущего, что его, так или иначе, везде окружает.
Однако все это только вот оттого, что некоторые авторы философских и литературных произведений ужасно спешат, им ведь совсем так уж некогда…
Попросту им надо на скорую руку в единый миг все вокруг переиначить за счет одного мишурного блеска светлых идей, тех, что пока еще только лишь начали где-то брезжить далеко так вдали на горизонте!

212
А между тем заря вполне может оказаться закатом, если ее приближают кровавыми делами, а не более-менее светлыми начинаниями на сугубо добровольной основе.
Однако для тех, кто уловил одну теоретическую суть, вполне так может еще показаться, что практика – это всего-то одно физическое осуществление теоретически обоснованных выкладок.

А между тем самый ярый коммунист в своей профессиональной области посмотрит как на сущего олигофрена буквально на всякого, кто скажет, хоть что-то подобное, по отношению, к чему угодно иному не являющемуся его светлой мечтой о всеобщем общемировом благе.

213
Да вот ведь именно в области философских измышлений не одним только идеологам гиблого вероучения коммунизма, но и вообще немалому числу из многих левых товарищей почему-то так уж и грезится, нечто такое все из себя светлое, а уж до чего только красочное…
А коли так; значится, ему в обязательном на то порядке давным-давно уже полагается, быть от нас где-то совсем уж этак невдалеке и надо вот к нему только ж руки свои протянуть.
Ну а те, кто будут принципиально против, те у нас быстро ноги свои протянут.
Чтоб всем остальным правильным, вперед идти, они уж нисколько бы значит не помешали.
И вот всех их гуртом - за счастьем в наш рай земной мы еще поэтапно этак отправим!
Бога нет, а ад кромешный - это вся наша прошлая жизнь.

214
Однако не выйдет совсем ничего хорошего из самой принципиальной попытки перестроить людей, внушив им совершенно неведомые их житейскому разуму мудреные идеи, а наоборот, они-то от них про свой обычный труд только ж вконец забывают или делают его из рук вон плохо.

У них же теперь вместо множества реальных дел в ход идет одно непреходящее даром горлопанство, ну а все остальное само собой уж отходит на малозаметный и незначительный - второй план.
Чистой души милосердие к ближнему тут же с великой радостью и неизменным энтузиазмом заменяется бескомпромиссной классовой борьбой.
А на этом-то гиблом для всякого истинного светлого будущего поприще подъедаются самые отъявленные палачи и убийцы.

215
Сама же цивилизация требует насыщения мира мыслящих людей высокими идеями?
Да нет, нисколько же она этого не потребует!
Если, уж она чего требует так - это разве что куда большей человечности со стороны разного рода нигилистов философов.
А то понапишут они чего не попадя, а потом кровь льется словно вода.
Хотя она отнюдь не газировка в автомате, чтобы ее столь целеустремленно проливали из-за какой-то мизерной логики сладкой идеи, коей вся цена в базарный день - три ржавых копейки.
А ведь из-за революционных идей люди своих родных братьев, а вовсе не врагов интервентов убивали буквально же аки бешеных собак.

216
А все потому, что акромя жестокости и легковерности в этом мире ничего ровным счетом быстро обороты совсем же не набирает.
Человеческая сущность, она вообще никоим образом не преобразуется и не меняется от перемены составляющих элементарный быт людей разнообразных компонентов.
Скорее, наоборот, быстрые как вихрь изменения затормаживают процесс развития человеческой психологии.

В конце-то концов, должен же человек хоть за что-нибудь крепко так уцепиться в этом безмерно быстро изменяющемся мире?
А между тем сердце у людей всегда и во все времена остается в точности одним и тем же, вот только чувства, что его переполняют, всегда так они являются вполне же прямым преломлением всей окружающей каждого из нас самой простой и весьма насущной действительности.

217
Любовь к ближнему, сострадание к страждущему, все это предметы воспитания, причем за весьма редким исключением отдельных гениальных учителей, их совершенно невозможно преподать в школе, разве что с этим сможет как-то помочь служба в сплоченной плечом к плечу армии.

Сознание и мораль каждого отдельного человека формируют его родители, хотя и их тоже нельзя обвинить во всех чьих-то проступках, как и не стоит их безотчетно хвалить за все те достоинства, что имеющеюся у их всегда так во всем ненаглядных деток.
Среда, в которой живет каждый отдельной индивидуум, создает в нем все его отрицательные и положительные свойства, а также все его человеческие качества.

218
Конечно, книги могут оказать на кого-то весьма определенное положительное влияние, но довольно-таки незначительное, а кроме того, любовь к ним тоже прививается той же средой, а при их навязывании, они куда скорее становятся сущей отравой, чем истинной пользой для всякой юной души.
Да к тому же еще, в принципе, самое главное для человека - это наличие вокруг него воистину родственных душ.
Вот как об этом отозвался Чехов в его «Палате номер шесть»
«Если позволите сделать не совсем удачное сравнение, то книги - это ноты, а беседа – пение».

219
В этом плане классик нисколько не ошибался и фраза эта гениально отображает реально существующее положение вещей.
И ведь даже взрослый человек вполне он так может по одному-то легкому намеку (приводящему его к внутреннему наитию)... вот так оказаться способен из чьих-то рук получить тот самый до чего только важный инструмент для более чем должного развития своей более чем однобоко развитой личности.

Всего-то что, только внезапно вот осознав, по каким именно критериям ему следует изучать мораль, столь обильно заполонившую современные творения искусства.
В «Декамероне» Джованни Боккаччо ее было совсем уж не так и заметно или, по крайней мере, она там выражается цельно, а не разбивается на самые хрупкие отдельные фрагменты.
Может это дробление всерьез послужило улучшению общего уровня морали?
Почему же тогда этого вовсе не наблюдается воочию?
Но это, естественно, что, одно ерничанье автора и совсем же не более того.

220
Однако ж остается весьма непреложным то на веки вечные незыблемое положение вещей, против которого просто бессильны все прекраснодушные чаяния.
Влияние литературы более чем ограничено одним же желанием читателя, хоть чему-то посредством непосредственного с ней знакомства, действительно вот научиться.

Это вполне банально звучит, но иногда самые банальные истины менее всего доходят до ума и сердца тех, кто хочет видеть этот мир в одних розовых тонах.
И то более чем объективный взгляд на вещи, что и впрямь же без всякого к тому искреннего желания, как и самого конкретного разъяснения, а что именно человеку следует изыскивать в мире книг, он ничего в них акромя мудреных головоломок сюжета и красивых картинок жизни ну никак уж и не узрит.
А потому они в свою очередь никак не сумеют сделать его хоть чуточку выше, а разве что несколько более разборчивее в средствах по достижению своих целей.

221
Но это самое бумажное искусство может и наоборот сделать кого-то гораздо беспринципнее и раскованнее, поскольку цель и средства в некоторых книгах связаны материнской пуповиной, а не разделены как две отдельные части кишечника.

Одна его часть чего-то, как известно, впитывает, а у другой основной ее функцией является то самое весьма явственное предназначение - удаление из организма всех шлаков ему вовсе же непотребных.
То есть может, кому и хотелось бы стать беременной мамашей заботящейся о чьем-то светлом будущем, но фактически из этого ничего путного акромя разве что сущего вреда ну нисколько ж не выйдет.

222
Кормить из своей плаценты добром может разве что тот, кто хочет заменить собой образ Бога с его манной небесной.
А между тем любое двуногое существо должно приучиться думать своей, а вовсе не чужой книжной головой.
А иначе оно так и останется насекомым с изначально заложенными в него инстинктами, к которым будет присовокуплено социальное чутье, что вовсе не обманет, когда надо будет громить крамолу вольнодумства.

А все это только вот от дерьма сущего популизма привлекающего совсем не трудолюбивых пчел, а куда скорее деспотичных мух на все те самые гнилые помои восторженных словопрений.
Они ведь в точности знали, как им буквально все на свете переиначить и испоганить самим же себе только в угоду!
А те, кто мог их остановить, тихо дремали, очевидно, рассчитывая, что все само собой как-нибудь утрясется и еще обязательно как-то уж образуется.

223
Ведь в том самом скорбном начале прошлого века не был еще пережит весь этот жуткий кошмар, что принес в этот мир огненный шар извращенного либерализма, буквально все выжигающего ради одного значиться спасения несчастных пролетариев или же самой великой белобрысой нации.
Причем как в большом, да так, безусловно, и в безгранично малом пользы от него было буквально-таки ни на грош, а уж что касается явного вреда, так как раз его-то было столько, сколько любой душе будет только угодно.

224
Насаждение либерализма вьетнамцам - обошлось им в 2.5 миллиона жизней и это только по американским официальным данным.
А между тем то были в основном люди невоенные, а дети и старики и умирали они той жуткой и совершенно ими незаслуженной смертью от рук самой гуманной и цивилизованной в мире нации.
Вот точно также было со всеми на свете благими намерениями.
Потому как перво-наперво они задумываются как нечто весьма и весьма стоящее и доброе, однако ж, на деле всем это затем осуществлялось как нечто весьма плохое, ну а под самый конец еще и донельзя извращалось чьими-то блистательными зловеще зловредными последышами...

225
А потому и становится оно чем-то совершенно непотребным и преступным, и прежде всего это так оттого, что на практике история пишется кровью, а вовсе не симпатическими чернилами.
А значит, ее надо было еще изначально поменьше бояться, но действовать всегда с умом, а, не вооружившись аляповатыми лозунгами, полностью заменив ими, простой логический подход ко всей как она есть общественной жизни.
Поскольку тогда общество «поварившись в чистках как соль» (слова Мандельштама) может совсем уж подрастерять всю истинную веру, а потому и примет оно к сведению все, чего только чьей-то подлой душе будет так уж угодно, а если кто и осмелиться, супротив хоть слово сказать, так в миг же его успокоят.

226
А для вконец тупоголовых и самодовольно витийствующих идиотов само ощущение своего, никак не скудеющего величия, ощущения непомерной власти их никем и нечем непревзойденного ума, оно-то затем и окажется чем-то для них самих наиболее ценным из-за свойственного им торжествующего взгляда буквально на все их окружающее...

Вот те на - все вокруг более чем однозначным образом подчиненно только ИХ логике, и не иначе как это им уж дано такое право - отныне повелевать душами и судьбами людей…
...и теперича любое поползновение на осознанную работу мысли окажется всегда так и подконтрольно их безответственному, убогому умишке, а потому-то часто сгинет же понапрасну в тенетах напускаемого «лучшими друзьями народа» тумана словоохотливых демагогических излияний.

227
Они до чего любили поразглагольствовать о чем-то большом и главном, однако, всякие в конечном итоге их действия оказывались затем самым неизменным образом, чреваты, вероломно прокрадывающимся во все их грандиозные планы общественным злом.
Не иначе как то было так, поскольку они были обложены данью суровой необходимости единственно верного форменного грабежа в размерах всей страны, а позднее после реализации всех их мечтаний и всего мира...
А создавать чего-нибудь сами они не умели, а могли только питаться народными соками, выгребая у него все подчистую, а уж в особенности-то сельчанам, стараясь не оставить не единой же лишней крошки...

228
И в этой битве за урожай, они были как никто сильны в области разъяснения всеобщего народного блага, поскольку именно то и было их хлебом насущным.
Чего ж именно?
Да вот значится - променять грядущую светлую жизнь на будто бы временное обнищание и жестокий раскол внутри слегка подученного грамоте сельского люда.
Безграмотный народ он воззвания светлые прочитать никак же не сможет, а для иных целей его никто учить и не собирался.

229
Мыслить учить, или заученные слова заставлять повторять - это совсем не одно и то же.
Да дивно красочными словесами полыхать, громыхать советская власть умела как никто другой, по ее словам она оказывала фактически материнскую заботу обо всех и каждом преданном ей гражданине, пеклась о нем словно родная мать. Однако мать и власть в простонародной речи всегда были едины исключительно в одном же сугубо матерном смысле!

Слова, когда они льют мед приторно сладких словопрений стоят совсем уж немного, а вот за всем настоящим стоят самые конкретные дела.
Творческая импотенция духа довольно часто речиста, однако только с виду величава, поскольку внутреннего содержания вовсе же не имеет.
Еще величайший классик Уильям Шекспир в его бессмертной трагедии «Ромео и Джульетта» восклицает.
«Богатство чувств чуждается прикрас,
Лишь внутренняя бедность многословна».

230
Однако ж ясно то, что людьми, творившими первоначальное зло революции ими-то вовсе не руководил бес скотского разрушения, а куда скорее, то была яростная жажда скорых перемен в быте и нравах, погрязшего в мытарствах бесправия стародавнего отечества.
Для осуществления своих добрых целей, они были готовы уморить массу народа, но были они, в сущности, аскетами фанатиками и никакими материальными подачками сталинской власти, их было никак не купить.
Зато их можно было почти поголовно изничтожить, словно сорную траву...
Что и было сделано соискателями земных благ тоже между тем попадавших под сталинский топор, в том числе и ради острастки, чтобы значит, не зарывались.

231
А их слепые мечтатели горепредшественники попросту того не понимали, что сами шагают в пропасть, а главное туда же толкают всех и каждого кому «посчастливилось» появиться на белый свет в дивную эпоху классовых преобразований (катастрофических перемен)...
Их никто из обывателей не ждал и не просил - их осчастливили беспардонно, насильно...
Иначе та еще первоначальная (ленинская) власть попросту не умела, поскольку боролась за новую жизнь с вилами и факелами в руках...
И все заявления ее были, по сути, довольно же искренне лживы...
Демагогией обутые в лапти люди строили новую жизнь, обгладывая все старое до самых костей, а так ему мертвому быть, и совсем уж без совести тогда оставаться.

А ведь и это же еще полбеды, главное и самое страшное в последующей действительности оказалось лишение людей всяких самостоятельных волевых импульсов в широком общественном смысле.
Они стали аморфными придатками огромной государственной машины...
Ну а те из все-таки выживших изначально сознательно косолапивших к светлому будущему старых партийцев, они-то как?

232
Ну так, когда все изначальные «светлые принципы» совсем уж быльем поросли, стали в серой обыденности оголяющей зад нищеты волей-неволей вконец увядать, тут и пришла пора старым большевикам впрячься и наподдать дальнейшему скольжению гильотины, чтоб уж ясное дело ее все-таки как-нибудь остановить над своими-то головами...
...раз уж и до них праведных, кристально чистых перед партией тоже вот дошло дело…

...а потому значится, палачей надо было хоть как-нибудь присмирить, опечалить великого вождя явно так намечающимся перебором.
И главное, чтоб вся жизнь, как только можно более собой напоминала сущий театр абсурда, ну а в этом-то они были словно рыба в воде.
Взято из «Норильских рассказов» Сергея Снегова.
«Итак, вера! Вера в мощь революции порождает ужаснейшее бездействие, непростительное легкомыслие. Вера в то, что нынешний НКВД ни в чем не отличается от старой ВЧК, превращает злодеяния в достойные поступки. Вот корень зла - вера, фанатическая вера! Этот корень надо выдрать из недр души, иначе гибель! Пусть лучше кровь сомнения, боль прозрения, чем сломанные кости при падении в пропасть! Страна неотвратимо катится под уклон, но никто не верит, что под уклон. Все так постепенно, к тому же - пышные фразы о полете вверх! Выход один - наддать скольжению вниз такого толчка, чтоб люди в страхе схватились за тормоза! НКВД истребляет революционеров, а страна верит, что идет выкорчевывание гнилья.
Так помочь, помочь НКВД, заставить его совершить такие деяния, чтоб усомнились дураки, в ужасе отпрянули умные! Тебя арестовали по подозрению? Немедленно признавайся во всем, в чем заподозрили, навали на себя еще, обвини своих знакомых в чудовищных преступлениях, клевещи направо и налево, пусть разят направо и налево! А если следователи усомнятся, обвини и их в пособничестве врагам, истошно ори, что они в душе предатели. Внеси ужас безысходности и в сердце судей, чтоб они не смели не поверить тебе, не смели тебя оправдать. И пусть этот ужасный процесс как пожар охватит всю страну, тогда кинутся его тушить. На снедающий туберкулезный жар обычно не обращают внимания, пока не становится слишком поздно, но на открытый огонь несутся отовсюду. Ни перед чем не останавливаться, меньше всего заботиться о логике, любой абсурд годится, чем абсурднее, тем сильнее! Обвини в агитации немого, безрукого в диверсии, безногого в терроре, слепого в писании листовок, мать десятерых детей в шпионаже. Героя Социалистического Труда в саботаже, Героя Советского Союза в измене - это да! Говорю вам: чем нелепее, тем сильней! Чем хуже, тем лучше! Иного пути спасения нет!»

233
А надо бы то заметить, что и Евгения Гинзбург о том же глаголет; старые революционеры действительно советовали разжечь пламя террора еще сильнее, дабы его захлестнуло гигантской волной пролитой крови.
Такие вещи всерьез говорят о принципиальных свойствах их обыденной психологии.
Это, что ж это значится, выходит, покуда эти умницы-пройдохи воду в ступе толкли, свою кашу варили, ну а баланду жевал кто-то совсем другой все у них, понимаешь ли, было здорово и преотлично.
А туточки им самим ее скушать давилось, ну так чего уж тогда церемониться, продолжим в том же духе, все на свете крушить, авось власть возьмет, да одумается.

234
Раз чужие у нас закончились, значит, будем своих под топор революции класть, главное чтоб уж на обломках здравого смысла чего-то дельное действительно было, затем начеркано.
Ну а затем на надгробии чего-то дряхлого и прежнего были верной рукой выведены чьи-то малоразборчивые инициалы, и обязательно были размашисто поставлены подписи под сколь многочисленными расстрельными протоколами.

А раз уж мы сами под секиру массового пролетарского террора попали, то значится, ее следует лишь еще поболее, затем раскрутить, дабы нынешние палачи, наконец-то уже, одумались и стали несколько разборчивее, а там гляди может и вклад наш в дело уничтожения врагов оценят, да и выпустят на долгожданную свободу.
То была логика большевиков с дореволюционным стажем, судорожно осоловелых от жутких тягот мнимого противостояния бессмертно родной им партии.
Ну а идею ту не иначе, как сам вождь им подкинул.
Ему, то могло быть нужно только затем дабы их, потом и расстреливать за оговор честных товарищей, когда пламя террора уже перейдет необходимую для него границу и возникнет этот самый печально пресловутый перебор, о котором они сколь уж мечтали.

235
И вообще они жили только ради смерти всего минувшего!
А начиналось все с того, что разрушение старого стало делом чести для всякого рода сытых литературных обывателей на истинных героев своего времени, они нисколько же не тянули, а потому и старались привлечь к себе внимание общества совершенно иными, зверски новаторскими методами.

И вот подняв с пола грязную (а где же ей быть чистой) идею умом увеченной социальной справедливости, они-то сумели укоренить новую мораль ни в чем логически не связанную с той предыдущей, навеки выброшенной на помойку проклятущей прежней жизни.

236
И эта ни на что далее праведное негодная справедливость была превращена большевиками в теоретически обоснованную философию, впоследствии использованную ими на практике во имя предохранения «священных государственных основ» от всех поползновений нечестивого (для них) житейского ума.

Настояна она была на элементарной зависти к практичной хозяйской сметке, а также полнейшей темноте тупого пролетарского невежества.
И вот именно ею большевики и обкормили не одно только поколение, и тем несчастным людям еще предстояло жить сплошными обыденными страстями, дутый энтузиазм, вычурно выказывая лишь там, где ему так, и было положено быть по ранжиру…
Как говориться, раз так оно надо значит и пойдем...
Однако это на маломальский личный интерес не оказывало ровным счетом ни малейшего влияния...
Скорее наоборот дикий вещевизм советских времен он-то и есть явное следствие утраты многих духовных и моральных ценностей в серую эпоху апофеозного и помпезного сталинизма.

237
То есть, конечно, и потом еще можно было отыскать смелых, горячих, молодых людей, которые с радостными лицами отправятся строить дорогу в никуда, как это на деле-то было с БАМОМ...
Оно и понятно, их зажгли блистательной идеей, да и народу великая стройка могла чуть-чуть подогреть, успевший совсем уж остыть (к 70ым годам прошлого века) былой энтузиазм от осознания чего-то и вправду строящегося во имя светлого будущего до которого мы что-то никак, ну никак не дойдем...

Нет, можно, конечно, обойтись и без лишних упреков неудачному приложению сил по удивительно быстрому превращению общественной жизни из некой горькой народной доли в тот самый дивный райский сад...
Однако возможно ли было добиться этого одними декретами или же потугами общественных преобразований, всего-то навсего основанных на смене декораций общественного порядка?

238
И что вот можно сказать, истинная общественная реальность, она действительно во многом вполне так видоизменяется, причем к самому наилучшему, однако исключительно благодаря подлинному сподвижничеству (без всякой внешней яркой оболочки).
Именно так повседневным тяжким трудом и организуется заново на обыденной практике, то самое, что вовсе не абстрактно, а полноценно жизненно, поскольку создано во всем опираясь на реальность, а не на бездумное и бесконечное хотение сделать общество более счастливым, буквально-таки обхватив его как спрут, в своих задушевных объятиях.

239
Вот точно также оно и с нотациями, основанными на одних книжных оргвыводах, а не на простом житейском рассудке, как и желании, одарить кого-то счастьем абстрагируясь от своего собственного жизненного опыта.
Книги они дают одни общие представления о духовности и совести, хотя в принципе то истинный факт, что из них вполне можно почерпнуть, что-то весьма ценное, однако быть ему не более чем голословной материей светлого начала, и то совсем неважно насколько оно будет разумным, вечным и добрым.

И то ж еще находится в самой прямой зависимости от весьма явного желания читателя всенепременно воспринимать эту жизнь с ее извечной суетой, как данность, всецело увязанную с миром книг некой совершенно неразрывной нитью.
Человек достает с полки книгу и уходит в свой собственный совсем уж иной, чем этот наш общий мир, пусть даже и более достойный, однако же, это совсем непорядок.
Между этими двумя совершенно разными ипостасями бытия должна существовать своя весьма четкая взаимосвязь.
Тогда вот может, и можно будет рассчитывать на то, что и другие люди далекие от светлых образов навеянных книгами, научатся вести себя на бытовом уровне как-то совсем уж всерьез иначе.

240
Ведь нет, и не может быть ни малейшего смысла в том, чтобы хоть как-нибудь разглядеть в холеном и пахнущем одеколоном дельце, человека действительно принадлежащего к нашей сегодняшней современности.
Зачастую - это тот же невежественный дикарь, способный убить человека, только за то, что тот нечаянно наступил ему на ногу или чего доброго в бизнесе дорогу перешел.
То, что этому всерьез помешает, так это одни суровые законы цивилизованного общества, в котором он живет, а не какие-то возвышенные моральные постулаты.

Цивилизация и культура, они ведь вовсе не порождены друг от друга, и во все времена им было дано развиваться почти ни в чем, не соприкасаясь в своих главных духовных стремлениях.
Ну а их отчасти искусственные, отчасти невольные столкновения не так уж и редко наносили духовному миру культуры весьма существенные потери и, прежде всего, в нравственном облике ее столь уж великих духом апостолов.

241
Большой человек, он всегда окружен ярыми почитателями своего высокого таланта, и вместе со льстивыми речами и дифирамбами в свой личный адрес, он не так чтоб и редко отчетливо слышит энное число деланных или даже довольно искренне высказываемых мнений, возвышающих его в противопоставлении с кем-то иным как вроде по духу, да так и по грешной его плоти.
Хотя сокровенная суть она, в сущности, у всех из нас одна и та же.
Все мы, в конце концов, те же люди!

А все-таки самого разного рода националистические изъявления большой и нежной любви к своему самобытному этнически чистому таланту, сколь уж ласково они тешат чье-то такое и впрямь оставшееся с самого детства слюнявым самолюбие…

242
Что не такая уж и редкость в нашем современном мире.
И вот против всякой своей воли кто-то такой весь и вправду талантливый, в конце концов, начинает придавать этой лживой лести надо сказать довольно-таки важное значение.
Причем, как и понятно, темные силы зла, всегда же с великой радостью воспользуются удобным случаем, то есть теми нечаянными промахами гениев, которые те иногда имеют несчастье так уж на грех совершить в их простой и обыденной жизни.

Уж не говоря о таких одаренных, но изначально извращенных разумом и чувствами натурах, каковыми были Маяковский и Вагнер.

243
Дельцы от филантропии всеобщего маразма всегда были охочи до богатых низменными страстями деятелей возвышенных искусств.
А уж в особенности тех, кто были начисто лишены той основной добродетели всякого высокого таланта, умудренной жизненной опытностью вящей умеренности своих политических взглядов.
Без нее всякая духовная польза от любого гения утопнет в бездне бед и горя, что он принесет своему или максимум последующему поколению.

244
Виновата в подобном злостном использовании волшебных чар чьего-то конкретного обаяния, конечно же, нечистая на руку власть, а уж она олицетворяет собой мордастую физиономию речистой швали, которая всегда с радостью поставит колесо прогресса в позицию, раздавливающую почти все цветы духовности, милосердия и сострадания к ближнему.

Вполне же того будет достаточно, чтобы ближний этот оказался по ту сторону баррикад в войне классов или скажем так за забором у закона при каких-либо новых скороспелых порядках.
И, конечно, разве такое бывало, чтоб имелась хоть какая-то пусть и малая часть заслуг объевшейся всеми дарами земными и духовными извечно сытой цивилизованности в самом как оно есть восстановлении духовных ценностей после хаоса войн или же иной общественной (скажем так чисто экономической) разрухи.

245
Нет, не то чтобы не было в том никакого активного ее участия...
Естественно, что она верховодила в последующем, так сказать итоговом развитии событий, когда после недолгих лихолетий тяжелых времен, культура вновь оживала, приобретая все свое прежнее на короткий срок полностью попранное величие.
И уж тогда степенная гордость цивилизованной мудрости делала буквально все, дабы культура как прежде, заняла долженствующее место в сознании грамотных людей, однако ж, осуществляла она это кичливо и властно...

А вот когда надо было гибнуть за светлое добро, вот тут-то его голоса было что-то совсем уже малозаметно...
Нет, и тогда участие конечно было, да только весьма же пассивное.
Зато когда все уже вернулось на свое законное место тут значиться и пришло время, чтобы проявить барское и умиротворенно радостное умиление по поводу сколь быстрого достижения того самого до чего желанного конечного результата…

246
Почему - это происходит столь уж незамедлительно?
Ну, так с резкой отменой (после победы одной из сторон) всей выпестованной, а вовсе не возрожденной в людях дикости восстанавливалась, и система выработанная постулатами совести, никак не заложенная в фундамент римских амфитеатров эпохи гладиаторских боев.
На данный момент все устремления цивилизации, ее мысли, а также и чувства всегда целиком и полностью нацелены на одно только же бездумное потребление.

Причина тому всецело заключена в том, что цивилизация - это украшенная новыми перьями и замшей дикость, а культура, точно также как и человеческий мозг на 75% состоящий из воды, на почти тот же самый процент состоит из вязких и липких элементов обыденной совести.
Однако ж и с ней у цивилизованных людей случались весьма же, весьма серьезные казусы, как и значительные перемены в смысле ее ими бытового применения.

247
Итак, одним из важнейших факторов, по причине, которого в 20 столетии у дряхлого, а все же вечно молодого змея Горыныча, вместо трех прежних голов: жадности, хитрости, предательства их выросло девять, в том-то ведь и заключалась, что элементарная совесть у многих культурных людей оказалась, вытеснена идеалами, вынесенными из прекрасных произведений искусства.

Этот еще толком неосмысленный разумом процесс, он-то и впрямь приобрел всю свою довольно недобрую силу, только же оттого, что кем-то во имя высших идеалов добра и света, было зачем-то вот значиться пересажено в чужеродную почву, то самое старое как сам этот мир «древо добра и зла».
Оно было перенесено богатой на всевозможные иллюзии блажью в свой собственный, выпестованный утонченными интеллектуалами атеистический эдем, а надо бы уточнить, что в подкорректированные под строгую научную основу райские кущи.
И случилось это несчастье (для разума) во времена светлой эры просвещения и носило тогда совершенно правильный, однако, до чего преждевременный характер.

248
Надкусывать почти то же самое яблоко, каковое в свое время (по ее наивности и неосторожности) имела несчастье отведать соблазненная змием Ева, теперь-то это собой означало вовсе ж не быть изгнанными из рая, а прежде-то всего, совсем неизбежно ввергнуть этот мир в ад Люцифера.
Того самого, кто спустился коршуном на залитую людскими слезами увлажняемую дождями землю, и кстати все по той же самой причине крайней преждевременности, а вовсе не нелепой абсурдности всех выдвигаемых в книгах идей.

249
И все это так поскольку, для начала надо было овладеть всеми основными принципами творческого сознания, а лишь затем вытеснять примитивную нравственность каменного века, красиво изложенными на бумаге представлениями, обо всем окружающем нас мире.
А то, чего же это граждане выходит!
Они-то, оказывается, могут, где это людям их исповедующим будет, так уж угодно, вполне так прикрыть, словно тем еще фиговым листочком чудовищные злодеяния совершенно напрасных репрессий во имя «вселенского добра» и превратить их во вполне прагматичный и справедливый аспект яростного и неизбежного становления новой жизни.

А ведь насаждение новых форм общественного бытия не может быть насильственным скармливанием абстрактных догм невежественному даже в области элементарной грамотности от века забитому населению аграрной страны с тяжелым пост-феодальным прошлым.

250
Да только вот трудно - это понять людям, не умеющим выносить сор из родной избы...
Если уж далеко не все из отсидевших, а куда вернее проведших в рабах большую часть сознательной жизни... и они тоже ведь верных выводов сколь уж часто так и не сделали.
Поскольку слишком уж винили они одно только лютое время и свою личную неудачливую судьбу ниспославшую им столь невыносимо ужасные испытания…

Но на деле отнюдь не все зло было заключено, в самой как есть варварской идее, а куда важнее было бы то заметить, что идея могла быть и любая другая, главное зло заключалось в тех, кто ее безропотно воплощал в серые будни российской действительности.
А именно суровая и непреклонная серость и заполонила все аспекты советской, новой жизни.
К тому же осатанелая отвага неудержимого потока льющегося со всех сторон энтузиазма переливалась-то она буквально-таки через край.

251
В этом и была вся сила души уставших от несправедливостей угнетенных классов?
Может и так, однако она помогла только же вконец развалить темное прошлое, однако не смогла бы создать то самое светлое будущее ни для кого, а в том числе и для кучки новых самых ужасных эксплуататоров.

Для истинного всеобщего почина и энтузиазма нужна неимоверная прорва знаний и чтобы ими овладел каждый, а также вот еще и душу каждого отдельного индивидуума вполне следует самым индивидуальным образом подготовить к будущему равенству, а то ведь оно окажется равенством казенным и обезличенным...
В мире вещей, где люди больше не люди, поскольку к ним применяется чисто утилитарный подход.

252
По-другому оно может быть только в неком ином бытии, где смерть перестанет быть платой за проезд в светлые дни грядущего...
Именно так, все человечество, когда-нибудь уж обязательно полностью объединившись, уж обязательно этак еще добьется тех самых невероятных успехов, достигнув невообразимых на сегодняшний день великих высот духовности, и будет ему тогда дано действительно же обрести братское чувство единства...

А первым к этому правильным шагом еще как ведь окажется поэтапное устранение тупого невежества, однако оно должна проводиться на сугубо добровольно основе без крикливого ропота, слезливых обличений, а также вот в первую очередь смертей непокорных общему пути развития.
Поскольку совсем уж ни в кого нельзя насильно впихивать знания и куда более достойный подход к себе и другим.
Попытка навязать что-либо в этом духе силой окажется весьма чревата всеми, какие только вообще в этой жизни возможны бедами...
И главное никаких шансов у него еще изначально и в помине не будет.

253
Поскольку свободу равенство и братство насаждали одним-то озверелым насилием, а подобным освобождением от всех старых оков этого никогда не добьешься.
Еще и потому, что к этому делу тут же примкнет все самое ненавидимое в обычные не революционное время - и именно оно и будет верховодить, КОМАНДОВАТЬ ПАРАДОМ.

Зато все намерения были до чего благими?
Может и так!
Однако всякий добрый или злодейский замысел он еще всецело будет зависеть от его более чем конкретного переложения на все существующие реалии.

254
Так что если за его весьма последовательное осуществление возьмутся отъявленные и прагматичные негодяи, то уж конечной целью всех их усилий окажется нечто совсем иное, чем, то, что было всенародно объявлено в лозунгах и декретах.
Нет со всей очевидностью, можно же засвидетельствовать, что действительно главными постулатами новой власти, во всей скрытой ее сущности, являлось именно то, что до чего ловко было надежно упрятано от всякого постороннего глаза, то есть нечто иное, чем могло бы кому-то же так показаться откуда-то совсем уж извне.

255
Ну а наглядно видимая, дарующая яркий свет тепла души благожелательность - это же всего-то ширма, скрывающая под благовидной миной, свой корыстный озлоблено лукавый интерес.
«Всех кто не пойдет в ногу с нами, по светлому пути к заведомому близкому счастью мы уничтожим, словно бешеных собак» вот он главный лозунг, брошенный берцовой костью обреченным на великое счастье пролетариям, что должны были всецело объединиться и очень дружными усилиями снести черепушку всей стародавней навсегда уже кому-то приевшейся жизни.

256
При этом те, кто попытаются остановить машину террора, увещеваниями и недобрыми напутствиями, совершенно того не поймут как при этом над ними еще будут-то насмехаться те, у кого те или иные слова послужат одному вот глумлению над истиной или побудительным стимулом к дикой ненависти, что как огромная волна вовсю захлестывает общество лютым варварством ничем необузданной анархии.

И само насилие по достижению, каких-либо общественных благ, а не по предотвращению разгула бандитского произвола за крайне редким исключением ничем от вылазок шайки-лейки за их воровской добычей вовсе же не отличается.
А между тем мирная стачка – это нечто в корне иное!
Поскольку принуждая хозяина претерпев убытки из-за остановки производства, повысить рабочим зарплату, никто же тем самым не изнасилует его жену и дочь, а также не вышибет ему мозги пулей во имя всеобщего счастья и благоденствия.

257
Пролитие крови, как внутренний общественный фактор может быть справедливым почти что единственное, в одном только виде оправдания - освобождения родины от врагов интервентов, даже если они там уже все четыреста лет как окопались.
В подобном случае - это и вправду нисколько не является хоть сколько-то неправым делом.

Овод вовсе не был ярым революционером, он только хотел освободить свою отчизну от засилья австрийцев и его агрессивное безбожие - это следствие проступка его отца, а вовсе не его врожденный порок.
Он жил ужасной жизнью, в которой насилие было наиболее важным, решающим фактором, а все же он борец за свободу своей родины, готовый ежечасно отдать за нее свою жизнь, а не мостить чужим потом и кровью путь к славной победе над неведомым злом в уже мирно живущей стране.

258
Приветствовать и в душе оправдывать такое, можно, только же начитавшись идейно-просветительских сказок.
Ведь сама судьба окажется против всех совершенно бессмысленных попыток подогнать под их прокрустово ложе, весь окружающий нас мир. Это казалось будущим благом, однако являлось одним только-то явным великим злом, а также вот и не столько диким, а прежде-то всего весьма образованным лукавым варварством.
Аристократия духа всерьез считала для себя вполне же приемлемым и разумным прогибать все существующее общество под постамент своих о нем радужных мечтаний.

И амбиции играли в этом деле роль мускулов у атлета, давая толчок к немыслимо сладким грезам, вздыбленным к самым высоким небесам.
А все же от истинной спеси и житья бытия по несколько уже иным принципам, чем всю жизнь обитало в пасторальном неведении совсем ни о чем ином, акромя хлеба насущного вовсе не ведая сонное царство - серых обывателей.

259
Это новое мировоззрение, кстати, довольно-таки схоже с тем давнишним лоском знатности происхождения рода, противопоставляющего себя серой массе ничтожных простолюдинов.
Да только представляло оно из себя гораздо более сложно составленные эмоции, напополам с несколько все ж таки нездоровыми амбициями.
Вот что пишет по этому поводу писатель Сомерсет Моэм в его публицистической повести «Подводя итоги»

«Культура нужна, поскольку она воздействует на характер человека. Если она не облагораживает, не укрепляет характер, грош ей цена. Она должна служить жизни. Цель ее - не красота, а добро. Как мы знаем, она часто, слишком часто порождает самодовольство. Кто не видел, с какой едкой улыбочкой кабинетный ученый поправляет человека, перевравшего цитату, или какое обиженное лицо бывает у знатока, когда кто-нибудь хвалит картину, которую он считает второсортной? Прочесть тысячу книг - не большая заслуга, чем вспахать тысячу полей. И умение правильно охарактеризовать картину ничуть не выше умения разобраться в том, отчего заглох мотор. В обоих случаях нужны специальные знания. Есть такие знания и у биржевого маклера, и у ремесленника. Мнение интеллигента, что только его познания чего-нибудь стоят, - это глупейший предрассудок. Истина, Добро и Красота не находятся в исключительном владении тех, за чье учение плачены большие деньги, кто перерыл все библиотеки и часто бывает в музеях. У художника нет никаких оснований относиться к другим людям свысока. Он дурак, если воображает, что его знания чем-то важнее, и кретин, если не умеет подойти к каждому человеку, как к равному».

260
А если нет равенства, то нет, и не может быть истинного духовного братства и единства интересов, что в свою очередь подразумевает, что никак иначе, а любое преднамеренное видоизменение в структуре существующего общества, может обозначать собой одну только смену вывески, а вовсе не переход от одного вида власти к другому куда более просвещенному.

И как то уже вполне на деле должно быть ясно, общество, которое никто не станет тянуть верх за уши или за иные органы тела, само же собой будет принужденно постепенно эволюционировать, а вместе с тем начнут видоизменяться и усложнятся все принципы общественных отношений.
Это приводит как к чему-то вполне положительному, да так и столь же между тем отрицательному, поскольку общественное зло эволюционирует вместе с человечеством, а не остается некой тенью проклятого прошлого.
Именно так у стародавнего зла свежие головы и отрасли.
Однако хуже всего, это когда в сущее невежество силой попытаются втиснуть светлые идеалы далекого будущего, к тому же слишком еще донельзя абстрактные, нисколько вот не обкатанные на суровой и простой житейской практике.

261
Разве мысль может стать делом, минуя многолетнее обдумывание ее практических сторон?
Новоявленное зло, воспользовалось нетерпением ярых рационализаторов светлых (а может и нет) идей разрушения старого еще так сказать изначально злого зла при помощи абсолютного отрицания всего прежнего, безыдейного существования.

Хотя вполне возможно наделить подобное - именем явственного разветвления точно того же прежнего лютого недобра, пустившего свежие корни на лучше чем ранее взрыхленной почве новой общественной жизни.
Теперь-то ему было, где развернуться и разгуляться, до новых времен тому всерьез бы помешали твердые сословные рамки, ну а теперь вместо трех голов внеэтического поведения их оказалось, чуть ли не с добрый десяток.
Автор может назвать эти «головы» по их истинным названиям.
Первые три отлично подмеченные в фильме «Место встречи изменить нельзя» остались на прежнем месте «хитрость, жадность, предательство» к ним теперь также прибавились: хвастовство красивыми мечтами, фанатизм, переходящий в экстаз, готовность умереть во имя мутной, невидимой простому глазу идеи, боязнь власти как таковой, узколобое верхоглядство, лакейство перед общим мнением.

262
Причины тому отлично, описаны Сомерсетом Моэмом в его публицистической книге «Подводя итоги».
«Люди, будучи эгоистами, не могут легко примириться с отсутствием в жизни всякого смысла; и когда они с грустью убедились, что уже не способны верить в высшее существо и льстить себя мыслью, что служат его целям, они попытались осмыслить жизнь, создав известные ценности, помимо тех, которые непосредственно содействуют удовлетворению их насущных потребностей. Из этих ценностей мудрость веков выделила три как наиболее достойные. Стремление к ним как к самоцели, казалось, придавало жизни какой-то смысл. Хотя в них, по всей вероятности, тоже заключена непосредственная польза, но на поверхностный взгляд их отличает отрешенность от всего земного, которая и создает у человека иллюзию, будто с их помощью он избавляется от человеческого рабства. Высокое их благородство укрепляет в нем сознание собственной духовной значимости, и стремление к ним независимо от результатов как будто бы оправдывает его усилия. Это - оазисы в бескрайней пустыне существования, и поскольку людям неизвестен конец их пути, они убеждают себя, что до этих оазисов, во всяком случае, стоит добраться и что там их ждет отдых и ответы на все вопросы. Эти три ценности - Истина, Красота и Добро».

Если рассуждения Моэма во всей полноте развернутой им темы не так чтоб совсем уже полноценны, то так оно происходит только же оттого, что ему попросту не хватало исторической перспективы, будучи сыном своего века, ее, было весьма затруднительно полностью так охватить до самой ее глубочайшей сути.
И она не поддается простому логическому анализу, а он все же пытается его провести.

263
На самом-то деле железобетонный век попросту этак создал новоявленные джунгли и всего-то добавил жестокости основанной на прекраснодушии в вопросах вычищения «человеческой плесени» во имя царствия добра и справедливости как о том было до чего лживо заявлено в кичливых и привязчивых глазу лозунгах.
Александр Галич написал песню «Еще раз о черте» и в ней были такие слова
«В наш атомный век, в наш каменный век
На совесть цена пятак».

Очень правильные и вполне разумные рассуждения, в них всего-то вот не хватает чего-то вполне же определенного, а именно что не на одну совесть такая красная цена, но и на человека вообще в дикой борьбе за некую светлую, однако же, совершенно неосуществимую неразрывно связанную с ним идею.

264
А конечное производное всего этого замена обыденной житейской совести некими забористыми рассуждениями, наскоро выведенными из жесткого переплета произведений искусства, ну а это путь, ведущий к подмене реалистического восприятия мира, идеалистической верой в великое чудо.
Ну а она между тем не более разумна, чем сама по себе крайне жалкая попытка заменить синее небо, выкрашенным в тот же цвет потолком.

Приблизить небесные блага совершенно напрасно (с чьей-то личной точки зрения) наобещанные нам религией - на этот-то раз на сколь уж грешной земле являлось светлой мечтой красивой души идеалистов 19-20 столетия.

265
Однако как оно всем должно быть ясно, буквально же иссыхая от дикой жажды, увидев на линии горизонта, прекраснейший оазис, нельзя будет ринуться к нему сломя голову, совершенно не разбирая пред собой ни пути, ни дороги.
Да, действительно - это реально существующий объект, а не плод чьего-либо больного воображения.
Но до него слишком уж далеко идти, а если взять да поторопиться, так ведь еще можно всем человечеством враз обратиться в груду черепов из фильма Терминатор 2.

266
Поскольку для того чтобы действительно возглавить истинное движение к свету надо б не идейки хромоногие своим излишне пресыщенным духом порождать, но уж действительно-то проникнуться возвышенным духовным началом, а затем и сеять его посреди прочих простых смертных.

Да только куда ж это среднему интеллигентному человеку, до тех великих небес творческого восприятия действительности, на деле доступному лишь единицам из миллионов, ну а что тогда говорить о простом честном народе.
Но это они и есть те самые искры грядущего на темном небосклоне обыденной современности.

267
А между тем именно им вот и достается на пряники со всех сторон, а значит и истинный дух в них тоже этак от гулких поветрий извне довольно серьезно же портится.
А если кого-то еще в его весьма и весьма нелегком детстве очень уж изрядно заморили, то тогда в таких людях действительно могут проснуться, те самые ужасные палаческие качества.

Однако беда вовсе не в них, а прежде всего В ТОЙ рабской покорности, что всерьез наблюдается у их полулюдей приспешников, готовых всенепременно вливать в их души ужасно липкую и привязчивую лесть, а также вот исполнить все чего только им те не прикажут.
Именно отсюда берет начало, то жуткое падение изначально вполне возможно, что доброй души, которое может ее привести к совершенно непредвиденному и невиданному ранее тиранству.
Но скорее ей будет предназначена роль агитаторская, чем управленческая, потому что тупые бездельники предпочитают кресла, где можно спокойно оттянуться без напряга, и никого другого к ним они на пушечный выстрел никогда ж не подпустят.

268
Современный российский интеллигент вообще мало приспособлен к власти, потому что слишком уж много он о ней теоретизирует, а находясь у ее горнила, нужно быть истинным практиком всегда так стоящим своими ногами на твердой земле.

Зато прекраснодушные сластолюбцы своих высоких мечтаний, вполне же способны в уме сокрушив все преграды, построить грандиозные планы на общее наше светлое будущее, то есть, как раз таки то, чем еще всенепременно воспользуются отъявленные, отпетые негодяи.
И никакой зарницей истинно светлого иного, чем ранее будущего им никогда же не стать, поскольку всякий свежий асфальт может быть мокрым, может быть горячим, но никогда не быть ему чистым от жуткой грязи людских ног.
Из бездорожья сразу никак не вылезешь, надо бы долго готовить себе новый путь, поскольку поколение всю жизнь шагавшее по бездорожью оно ведь попросту не сможет разогнуться от всей своей извечной согбенности, и весело чеканя шаг действительно к чему-то лучшему так вот дружно строем к нему пойти.

269
И как только там не старайся, а небесную синь хрустально чистых идей никак ее нам под ноги не перекатишь.
Навсегда надобно забыть обо всякой такой возможности!
Но некоторые именно в этом уж сильно они расстараются, поскольку обильные прекраснодушные мечтания и есть их самая обыденная трапеза.
Они так старательно впихивают внутрь себя всякие абстрактные понятия, что восприятие истинной реальности становиться для них чем-то весьма ограниченным, а то и вовсе уже недоступным.
И кстати вовсе не в области чего-то личного, поскольку с этим у них все в полном порядке, а именно в восприятии больших общественных формаций, как и отдельных людей выпадающих из общей схемы…

270
И кстати именно обилие всего этого пресыщенного прекраснодушия и портит кровь многим современным титанам!
Как раз таки по этой самой причине, некоторые великие деятели современного искусства до чего одиноки и кончают жизнь передозировкой ужасных наркотиков.
Это происходит еще оттого, что их души потребляют как вкусный пирог, а автору его произведения достаются кровавым потом из всех пор его организма.

Ему-то и достается весьма тяжкая роль из всякой обыденной плесени лепить нечто высокое и чистое, для чего ему надо иметь дело со всякого рода мирской грязью, вовсе не отворачивая от нее свой взор, как это всегда делают те, кому всякая мерзость, ну совсем же не по нутру.
Как спел о том бард Александр Дольский в его песне «По дорогам моей земли»
«Я познал фанатизм и споры,
Бездорожье и грязь в пути.
Вырос я из такого сора,
Где стихи не могли расти».

271
А все ж таки такие люди выросли, и поскольку они искренне обращены лицом к реальности, то не чуждаются они ни слов несущих грязь, ни мыслей ею в них вполне же резонно, безотчетно вот создающимися.
Помнится на концерте в городе Бэер-шева, в феврале 1993 года какая-то сволочь несколько раз подряд сделала снимки барда Александра Дольского, когда ему по ходу его джазового наигрыша просто надо было кривить лицо.
И вот в какой-то момент, уже от всего этого вконец подустав, он, выкрикнул грязное ругательство, содержавшее в себе угрозу физической расправы.
Прав ли он или не прав, но только он человек, который за правду пошел бы на верную гибель, а те кто, любят ее чистейший экстракт, скорее уж других на нее пошлют.

Как то было в романе Стругацких «Обитаемый остров»
«- Я ничего не могу тебе сейчас рассказать. Но у нас есть шанс.
Единственный... - Он сел за руль и вставил ключ в зажигание. - И еще имей в виду: если вы не прикончите этого приличного дядьку, он прикончит меня. У тебя очень мало времени. Действуй, Зеф. Он включил двигатель и задом выехал из гаража. Зеф остался в дверях.
Первый раз в жизни Максим видел такого Зефа - испуганного, ошеломленного, растерявшегося. Прощай, Зеф, сказал он про себя на всякий случай».

И для чего ж это надо посылать на смерть лучших ради лишения жизни худших, причем нужно ли так уж прислушиваться к тому, кто так вот на ушко чего-то намекнул о том, что они-то и есть наихудшие из всех живущих на этой земле?

272
Литература олицетворение дум автора и его окружения, а кроме того она же в свою очередь зачастую формирует всякое людское сознание.
Человек может быть с ней совершенно же быть незнаком, однако попутным ветром и до него эхом доноситься его частое, прерывистое дыхание.
А потому смерти подобно насаждать одиозные революционные идеи.
От такого всеобщего блага надо б бежать без оглядки.
Ведь надо то понимать, что среди сил реакции вполне же хватает людей со здравым умом вот только зараженным всякого рода укоренившимися амбициями и старыми предрассудками, их бы переубеждать надо, а не расчищать себе дорогу к свету путем насилия и безликого убийства.
Поскольку такой путь еще однозначно он сам собой приведет в одну гиблую тьму.

273
Взаимное столкновение двух светлых сил от одного-то полного неведения всего действительно происходящего, что же может быть лучше для истинного зла, что под шумок приберет всю власть лично себе?
Неведенье и отсутствие всякого понимания происходящих событий происходит от вполне понятного ослепления ядом «кривооких амбиций».
Жестокость, включая и несусветную ярость словесную, чем, то не подспорье для будущего кипящего котла, в котором одинаково сварятся все спорщики, обретя на этом или куда точнее на том свете полнейший душевный покой.

274
Если уж истина всего лишь одна и подается исключительно сверху на блюдечке, то о чем же тогда собственно может идти речь.
Братья Стругацкие они ведь тоже по временам кормят народ своими истинами, будто манной небесной.

Хотя потом, естественно пусть вскользь (как то вообще свойственно всем мудрецам заднего ума) вдруг опомнившись, изрекают суровые истины столь же суровым тоном.
«Обитаемый остров»
«Тебе известно, что в стране инфляция?.. Тебе вообще известно, что такое инфляция? Тебе известно, что надвигается голод, что земля не родит?.. Тебе известно, что мы не успели создать здесь ни запасов хлеба, ни запасов медикаментов? Ты знаешь, что это твое лучевое голодание в двадцати процентах случаев приводит к шизофрении»?

275
А чего там пускай себе более трех четвертей населения с этими психами, как им только будет угодно, очень уж невесело затем помучаются, главное, чтобы у меня совесть за них совсем вот уже не болела, а так себе пусть все идет сплошным самотеком!
Однако же нет, ничего важнее, чем раз и навсегда сокрушить оплот дикого зла!
Уж чего-чего, а все значит по барабану раз с этической, а точно так и с эстетической точки зрения наблюдается полнейшая, абсолютная невозможность продолжения всего того старого, прежнего, замшелого зла...

Уж чего-чего, а великие герои его славные победители обязательно же отыщут для себя лазейку - ой дико извиняемся - твердую почву под ногами.
«Но свою главную задачу я знаю твердо: пока я жив, никому здесь не удастся построить еще один Центр. Даже с самыми лучшими намерениями...»

276
А между тем ориентируясь на то главное, к чему и вправду полагается прочно сидеть где-то глубоко внутри буквально всякого развитого человека, можно высказаться в одном том единственно верном ключе.
Всецело заправлять житейским разумом должно одному лишь извечно эстетически верному чувству, вполне так отчетливо повествующему нам о том, что каждый человек достойный так себя называть всегда обязан постараться им так вот всегда и остаться.
Так что как бы там не было ему тяжело на войне, а все равно он попросту не имеет права сдаваться в лапы дикого разнузданного варварства.

277
А между тем в произведениях Стругацких, присутствует потеря разума и человечности после тяжелой утраты близкого человека, а это вполне может оправдать одну жестокость к главным палачам, но никак не к тупорылым, слепым исполнителям чьей-то чужой, злой воли.
Они-то люди подчас подневольные, и они вполне так могут от всей души сочувствовать всем тем, кого они по чужому приказу, а вовсе не по собственному почину в крепостную стену замуровывают...

Совсем другое дело общий лик врага на войне, у него лица нет, и это святое право солдата убивать врагов, однако устраивая войну внутри своей отчизны, сам же человеческое лицо рано или поздно потеряешь, а без него какое уж там светлое будущее…

278
В той же книге Братьев Стругацких «Обитаемый остров» наблюдается свирепая ожесточенность Мака-Сима.
А ведь он должен был жалеть почти всех обитателей своего живого могильника.
И вот еще, что убивать беспомощных врагов не свойство людей великодушных, имеющих воистину благие намерения.
Маку-Симу следовало бы всех людей из обреченного здания повытаскивать, а ведь ему и на самом-то деле ничего бы не стоило спуститься вниз в подвал переставить бомбу на незначительную дополнительную задержку, а тем временем полностью очистить корпус здания от кого бы то ни было.
Но они же там все были проклятыми врагами всего на свете хорошего!
Да вот ведь для оценки действий многих людей одного человека явно же недостаточно.
Должен был быть справедливый суд, а не свирепое убийство, словно из-за угла!
Так ведут себя только те, кому охота изображать из себя Господа Бога и брать на себя его карающую функцию.

279
Конечно, и вправду можно сказать, а чего ж это из-за всех этих тщательно отобранных нелюдей 40 миллионов человек должны испытывать муки жесточайшей депрессии?
Однако эта линия в книге несколько не развита и вовсе не потому МАК-СИМ не хотел спасать обреченных на смерть «вурдалаков»…
А ведь именно с этого и начинается путь в бездну для целой страны!
Светлый ореол вокруг ликов великих деятелей террора становится повязкой на глазах у думающей интеллигенции, и вот затем она пропитывается ядом лживой идеологии трепетно несущей сущий бред о великом, последующем всеобщем счастье. И главное смотреть сквозь розовые очки, можно очень уж даже долго совершенно при том, пренебрегая, где это только окажется возможным сколь уж невзрачно алой действительностью.

280
Ничего уж тут не попишешь в атмосфере полнейшей безнравственности аморфное добро, всем серым веществом своего немалого интеллекта всегда нацеленное на одно осуществление абстрактных и всецело возвышенных идеалов…
Но помотает же кого-то по разудалым кочкам всецело необустроенной жизни…
А уж от этого они становятся готовы очень уж даже на многое…

Заплечных дел мастерам так ведь свойственна житейская трусость и решительности им предает именно само их нахождение за чьей-то широкой, чужой спиной.
А спина эта может принадлежать только людям с немалым интеллектом…
И вот постепенно по мере видоизменения внутренней сути человека и втягивания его в мир темных интриг, он обращается в сущего монстра.
Так оно и выходит, причем именно же потому, что добро и свет умирая, слишком часто оставляют после себя чересчур много свободного места для лжи и подлости, чем уместилось бы в сердце просто изначально плохого человека.

281
И это ж люди обладающие свойством обращать мораль в средство благочестивого и праведного правосудия (в широких общественных масштабах) они-то и являют собой наилучший путь для хитроумных ничтожеств по овладению оными всей имеющейся жизненной ситуацией.
И совершенно же то будет вовсе неважно, о чем именно тут вообще пойдет речь о праве поставить свой велосипед посреди прохода в коммунальной квартире или о суверенном праве разместить на Кубе ракеты с ядерными боеголовками.

Любое политическое решение всегда коллегиально и, кстати, любым видом оружия бряцают именно эти прогнившие всем духом своим возвышенные, амбициозные моралисты…

282
Им бы только чужое зло извести, а там уж как-нибудь поглядим и со всем остальным без проблем разберемся.
Братья Стругацкие в их «Обитаемом острове» совершенно неправы, утверждая подобные жизненные принципы:
«Это было гнездо, жуткое змеиное гнездо, набитое отборнейшей дрянью, специально, заботливо отобранной дрянью, эта дрянь собрана здесь специально для того, чтобы превращать в дрянь всех, до кого достает гнусная ворожба радио, телевидения и излучения башен. Все они там - враги, и каждый ни на секунду не задумался бы изрешетить пулями, предать, распять меня, Вепря, Зефа, Раду, всех моих друзей и любимых...»

Вот именно в этом-то духе оно и объясняется всем, этак всем на белом свете палачам, которые опосля идут творить погром, убивая при этом всякого, кто им только под руку на их пути случаем-то попадется, включая женщин, стариков и младенцев - ничего такого нового в этом, по сути, нет.

283
Рассуждения Стругацких о том, что у кого-то действительно есть этакое истинное право уничтожать беспомощных людей как блох, если они, являясь единым монолитом, травят все вокруг себя, есть производное тоталитаризма, а не истинного гуманизма.
Не дай Бог, чтоб через тысячу лет чего-нибудь этакое реально имело место даже по отношению к самым мерзким существам человеческого происхождения.

Еще раз и все о том же!
Убивают бессмысленно, совершенно беззащитных врагов одни только палачи, а вот наказывают их физически люди старающиеся объяснить гадам, как там и что на вполне доступном их пониманию отвратительно скотском языке.
Правда на все, разумеется, есть и свои более чем естественные исключения.

284
Но это железное, а вовсе не золотое правило как раз вот и есть, то самое, что совершенно вот неприемлемо для всех тех, кто жаждет возвышенной чистоты и высокой духовности в том самом обществе, что к тому нисколько же еще не приспособлено абсолютно всеми его изначальными задатками.

Поскольку для отдельных проявлений дикости лучшее лекарство оказывается добродушные, а иногда и ласковые увещевания.
Ну а для низвержения чего-то большого или же крайне мелкого, но не так уж чего-то в корне понятного одна силушка и сгодиться, а больше так и вовсе же ничего.

285
Однако силой можно лишь кого-то отгонять от плохого, но никак нельзя насаждать ею хорошее.
Прививать же воистину доброе и светлое надо бы очень и очень долго, и по справедливости надо б еще вот отметить безо всякого насилия, а в том числе и по отношению к собственным детям.
Отсутствие желания умываться по утрам и делать зарядку можно рассматривать как зло, а вот явное нежелание знакомиться с миром книг вовсе нет.

Мир его можно познавать совершенно по разному - сущая привязанность только к одному из видов искусства вовсе не является так уж и возвышающим чью-то душу исключительно положительным фактором.
Общество, в конце концов, и без всякого повального увлечения чтением художественной литературы станет куда более гармоничным и праведным.
И для того чтобы оно действительно стало таковым его надобно «закодировать» как воспитанием, да так и впитанной в плоть и кровь этикой - социального поведения.
А подготовить его к этому можно только посредством однозначно разумного насилия по возможности никак не связанного с чьим конкретным убийством.
И это вот все должны видеть!

286
Экзекуции (не убийства) на больших площадях лучший пример для предотвращения социального зла.
Совершенно при этом неважно до чего все это будет совсем негуманно и не эстетично выглядеть в современном чересчур уж изнеженном обществе…
Поскольку сама его явная наглядность усмирит и успокоит, а прекраснодушие выливается в форму самой неистовой жестокости, когда что-то вдруг нарушает неспешный ход времени у тех, кто желает видеть картину жизни в одних розово минорных тонах.

287
И вредна сама мысль о том, что человеческий мозг нужно держать в избытке внешней духовности, так сказать, в идеальной чистоте от всей окружающей нас мерзости доставшейся нам от всех тех прежних темных веков.
Нынешнее время тоже во всем не такое уж и светлое!
А в особенности тут вредны мысли о великом общественном переустройстве!
Любой архитектор вам скажет, что прежде чем перестраивать старое обветшалое здание надо бы тщательнейшим образом вникнуть во все недостатки его сегодняшней конструкции.
Конечно, всего этого, можно и вовсе совсем же не делать, а начать реставрировать его так на глазок, лишь бы побыстрее его внешний вид стал, куда более ласкать глаз, чем, то было когда-либо ранее в прежние нечестивые времена засилья грубого невежества и сурового примитива истлевших от древности обычаев.

288
Вопрос он, однако, еще и в том, а не рухнет ли оно в процессе его вроде бы как давно так назревшего и сколь необходимого переустройства?
Когда - это нагло попытались проделать со всей российской империей, то это вот дикое крушение не иначе как было абсолютно же неминуемо, поскольку «верхние этажи» не имели практически никакой связи с «плавающим в нестойком грунте» фундаментом.
Это более чем верно подметил и отобразил Достоевский в его «Записках из мертвого дома».
«Мужик, переселенный из Таганрога в Петропавловский порт, тотчас же найдет там такого же точно русского мужика, тотчас же сговорится и сладится с ним, а через два часа они, пожалуй, заживут самым мирным образом в одной избе или в одном шалаше. Не то для благородных. Они разделены с простонародьем глубочайшею бездной, и это замечается вполне только тогда, когда благородный вдруг сам, силою внешних обстоятельств, действительно, на деле лишится прежних прав своих и обратится в простонародье. Не то хоть всю жизнь свою знайтесь с народом, хоть сорок лет сряду каждый день сходитесь с ним, по службе, например, в условно-административных формах, или даже так, просто по-дружески, в виде благодетеля и в некотором смысле отца, - никогда самой сущности не узнает. Все будет только оптический обман, и ничего больше. Я ведь знаю, что все, решительно все, читая мое замечание, скажут, что я преувеличиваю. Но я убежден, что оно верно. Я убедился не книжно, не умозрительно, а в действительности и имел очень довольно времени, чтобы проверить мои убеждения. Может быть, впоследствии все узнают, до какой степени это справедливо...»

289
Однако тем, кто ищет общемировую справедливость наплевать на пропасть между их и народным сознанием, поскольку главное-то для них было заключено именно вот в идее и совершенно напрочь оторвано от почвы всякой обыденной реальности.
Ведь ясно, как божий день, что, кося головы тысячеголовой гидры последствий зла, человечество не добьется ровным счетом никаких хоть сколько-то существенных (в положительном смысле) да даже и более чем косвенных результатов.

Ради подлинного и окончательного искоренения всех дымных костров прежнего инквизиторства необходимо было расстрелять не людей им всецело отягощенных, а прежде всего, устранить саму причину их раззожения.
Сделать - это чистыми руками, будет также легко, как найти в большой грязной луже маленькую иголку «кощеевой смерти» безо всякого магнита.
А ведь им может быть лишь одно твердое осознание, а чего же именно там следует самым-то тщательнейшим образом изыскивать, прежде чем разгребать голыми руками те самые горы мусора, что остались нам от всех тех прежних времен.

290
Однако то, что является более чем доступным для вполне полноценного осознания самодовольными, буквально всем в этом мире умиляющимися личностями так это разве что то, а до чего значит подобное занятие, по всей его сути, мерзко и до самого конца безмерно отвратно…
Ну а из этого следует, что всей нашей первоочередной и наиглавнейшей задачей для истинного сохранения своей духовной чистоты и высокого полета мысли является та самая прямая необходимость пренебрегать всем этим дерьмом буквально всегда и везде!

291
Зато уж как охотно некоторые лезут, куда ни попадя со своими чистоплюйскими проповедями...
А ведь ради действительного осуществления настоящего очищения от старой скверны надо б хоть как-то знать простой народ, а не отчуждаться от него как черт от ладана.
При этом еще вот сыскалось предостаточно таких высоколобых кретинов, что по одному своему недалекому прекраснодушию, приравнивали толпу невежественных обывателей к самим-то себе.

Вполне искренне при этом, считая, что их, окажется более чем возможно, хоть сколько-нибудь просветить высокими идеями, как будто их сознание и впрямь обладает теми же свойствами и качествами, каковыми оно себя (и то далеко не всегда) проявляет у человека вполне полноценно образованного.
Именно полная противоположность взглядов между различными группами интеллигентов мирно (ни во что такое, собственно же не вмешиваясь) плывущих по этим двум совершенно друг от друга отличным течениям жизни и послужило одной из главнейших причин для возникновения тоталитарного государства на территории шестой части суши.

292
Разумеется, что основной причиной для столь существенного разветвления стало царствование Николая Первого, что само по себе ознаменовало удушение всякой творческой мысли, а тем и дало моральное обоснование, а также вот послужило вящим примером для будущего царствования большевистского царя Сталина.

Однако ж Николая Первого его тоже ведь можно понять, то, что послужило причиной его ожесточения против всякой творческой мысли, не было связанно с его природным жестокосердием или желанием превратить всех своих подданных в стадо баранов, в полной покорности благодарно блеющих даже когда их ведут на бойню.
Дело тут было в том, что на его голове волосы разве что не приподняли корону в момент его довольно-таки проблематичного восхождения на трон.

293
А произошло - это только-то оттого, что некой разнузданной от всей ее спеси и лени братии с чего-то вдруг захотелось повторить опыт французской революции, ну, а, в конце концов, все кончилось ясное дело как.
Три раза идеалисты фанатики всеобщего счастья испробовали свои силы, дабы осуществить этак на-гора ничем и никем немереное счастье и благоденствие.
Да только трижды все это однозначно заканчивалось все тем же жутким побоищем гражданской войны.
Режим Хомейни в Иране может послужить прекрасным четвертым примером, а более исторических примеров, так уж кажется их совсем и не надо!

294
А ведь и без гражданской резни такое дело без какой-либо другой длительной войны обойтись ну совсем же не может!
Но началось то все именно с того самого нескончаемого воя оптимистически настроенной философской и литературной братии, что на волне куда большей, чем ранее свободы понесла дичайшую чушь, обоснованную на тех же прежних догматах старой инквизиторской и иезуитской логики.

Священные идеалистические постулаты были всего навсего перенесены из благ иного мира в это наше сколь уж бренное, земное существование.
Кому-то может, и впрямь захотелось создать из ада рай, но вышло-то ровным счетом наоборот и никак не могло быть хоть как-то иначе.

295
А все – это только-то вот оттого, что кому-то так уж никак не терпелось воплотить в жизнь все те прекрасные идеалистические чаяния, описанные в очень далеких по тону от всякой реальной действительности западноевропейских философских книгах.

Причем далеких даже от своих собственных реалий, не то, что от российских.
А разве нельзя было смотреть на окружающий нас мир без каких-либо розовых или скажем так черных очков, сменяя их исключительно в угоду своему собственному весьма праздному удобству?

296
Люди с чистой и светлой душой, копошащиеся в грязи в поисках некого страшного источника зла – это ж само по себе крайне удручающее зрелище.
Вагнер и Маяковский, по весьма скромному мнению автора этих строк, именно так вот и оказались теми, кем они стали во второй половине своего большого творческого пути.

Более того, эти деятели искусства распространили свои убеждения на довольно широкие массы всей окружающей их общественности.
А российской интеллигенции вообще в целом так уж нравилось придумывать себе мир, в котором творческое сознание делается намного более доступным в плане его чувственного восприятия, что непременно собой ознаменует абсолютное этическое неприятие всех тех сторон жизни, которые иногда попросту совсем уж не соответствуют прекрасной книжной морали.
Однако, до многих высших человеческих ценностей, отображенных в кривоватом зеркале книг, нам всем еще только вот предстоит когда-либо дорасти, дабы воспринимать их во вполне определенном полноценном, и воистину здравом ключе.

297
И касается это, прежде всего тех истин, которые автор как раз вот сумел отобразить на бумаге, а не тех, на которые он только-то и всего, что слегка этак издали во всем намекает.
И не так уж и редко подобный фактор почти в той же мере касается и самого «душки» автора.

Поскольку создать правильный и разумный подход к жизни в литературных произведениях, это совсем не одно и то же, что выказать его в самых реальных условиях зачастую сколь же нелегкой (у выдающихся людей) судьбы.

298
Хорошим примером является Булгаков, который по свидетельству его киевских соседей в его личной жизни вел себя далеко же не лучшим образом.
Вот, что написал об этом Виктор Некрасов в своем рассказе «Дом Турбиных»
Первая фраза при упоминании о знаменитом писателе Михаиле Булгакове была таковой:
«На лице дамы выразилось еще большее изумление.
- Как? Мишка Булгаков - знаменитый писатель? Этот бездарный венеролог - знаменитый русский писатель?»

А далее:
«Нет, дружить не дружили, он был значительно старше, лет на двенадцать. Дружила с самой младшей сестрой Лелей. Но Мишу помнит хорошо, очень хорошо. И характер его - насмешливый, ироничный, язвительный.
Не легкий, в общем. Однажды даже отца ее обидел. И совершенно незаслуженно.
- У Миши там вот кабинет был. - Хозяйка указала на стенку перед собой.
- Больных принимал, люэтиков своих. Вы ж, очевидно, знаете, что он переквалифицировался на венеролога. Так вот, у него всегда там почему-то краны были открыты. И все переливалось через край. И протекало. И все на наши головы... Мы переглянулись. - Вы что, на первом этаже жили?
- На первом. И все, понимаете, на наши головы. Чуть потолок не рухнул.
Тогда отец мой, человек очень приличный, образованный и все-таки хозяин дома - квартиру-то они у нас снимали - (мы опять переглянулись...), - подымается наверх и говорит: "Миша, надо все-таки как-то следить за кранами, у нас внизу совсем потоп..." А Миша ответил ему так грубо, так грубо...»

Автор уверен, ответ Михаила Афанасьевича Булгакова имел довольно-таки явное касательство к его каждодневному труду, а куда было б точное сказать к тому самому, с чем ему подчас приходилось конкретно иметь дело!

299
Жизнь - это грязь, а потому нижайшие просьбы прекратить всякий шабаш могут иногда вызвать одну очень грубую и крайне нелепую пошлость.
Однако - это никак не говорит о том, что великий Булгаков был по временам низок и пошл.
Одно лишь точно можно сказать!
У людей воистину высоких, а не приподнятых культурой над безликою толпой обывателей - низменное находится на той же плоскости, что и высокое.

К тому вполне можно соотнести и слякоть бездушного недопонимания чьих-то возвышенных чаяний!
И такие люди если уж у них и вправду к тому имеется возможность, действительно более чем способны создать высокое и светлое, несмотря на то, что внутри их души рядом с чем-то искрометно возвышенным живет что-то вполне этак низменное и очень, очень уж грязное.

300
И дело тут вовсе не в том, что их литературные персонажи в жизни поведут себя как-то совсем иначе, чем живые люди или вот что в момент их возвышенного творчества в них вселяется некий иной ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО дух.
Просто в реальности сам их взгляд на любые события повседневности, радости, печали, по сути, в корне иной, чем - это сколь же красочно описано в написанных ими хороших книгах.

Вот, к примеру, Сергей Снегов, отсидел он свои девять лет в сталинской тюрьме, и это нисколько не сделало его хоть в чем-нибудь и вправду иным, однако ж, нельзя утверждать, что это никак не повлияло на само его творчество!

301
А у скольких еще создателей чего-то воистину светлого и доброго тяжелый жизненный путь и, кстати, его полнейшее отсутствие расхолаживает души и тогда их тянет на всевозможные дикие иллюзии….

А бывает и наоборот ничем неоправданная жестокость жизни заставляет человека искать способ смягчить души, сделать их податливее светлым идеям добра…
Вполне так возможно, что как вот одно, да так и другое имело все это свое законное место в жизни великих прозаиков 19 века.

302
Достоевский к вящему примеру прошел в свое время ужасной дорогой каторжного несуществования, ну а затем под явным влиянием внешних факторов стал до некоторой степени явно так чересчур прекраснодушным идеалистом.

А между тем это наихудший из всех возможных путей для человека, окунувшись в жестокий мир социального зла, затем попытаться во всем раздельно, то разумом, а то и неуправляемыми чувствами, преобразовать его в нечто иное пусть даже светлое и доброе, да только донельзя аморфное.
Препарируя что, то, что другое, Достоевский выдавил наружу слишком уж много разнообразного социального гноя.

303
Конечно, он часто делает правильные логические выводы, но этого еще явно же недостаточно, поскольку ему попросту не хватало душевных сил для окончательных разумных умозаключений.

Никак уж нельзя сравнивать чистое с грязным на основе напыщенного идеализма, он ведь практически всегда отделяет одно от другого чисто хирургическим путем, а в общественном смысле это вполне так собой обозначает целые реки напрасно пролитой крови...

304
Зло и добро они же всегда берут свое сколь уж естественное начало от практически одного и того же корня и их никак нельзя разделить, не уничтожив в одинаковой степени как одного, да так и другого, но только добро надо ж выхаживать, а зло прорастет само, дай ему только волю.

Однако некоторые думают, что их «девственные как нетронутый снег на пиках гор» души от него абсолютно освобождены, а на деле они всего-то планомерно подчищены, так сказать от всякой естественной грязи, а это отнюдь не наилучший способ искоренения адского зла!
Главное - это чтобы любая грязь была использована как удобрение для возвышенной духовности, а не вынесена всевозможными условностями за грань чьего-то совсем уж чрезмерно изысканного книжного бытия.

305
Но есть же такие, кто считают, что, их духовность чиста словно «скатерть самобранка с изысканными яствами» а потому свободна от всех пошлостей и мерзостей, свойственных низменному сознанию толпы.
А на самом-то деле, они всего-то, что несколько сложнее устроены, а так все их духовное естество, в точности, то же самое, как у остальных, простых смертных.

У них только сознание больше и разностороннее, а это действительно влияет и на душу тоже, а все-таки отнюдь не всеобъемлющим образом.
Да их и вправду вознесли на самые небеса полностью сторонние к их внутреннему естеству чисто внешние обстоятельства их внутрисемейной и общественной жизни, но они только-то глубже раскрыты и раскрепощены в своих обыденных человеческих качествах.
Они не то чтоб воистину велики в самой своей духовной сути, поскольку не иначе, а было же им дано, и впрямь так оказаться куда значительнее и лучше, чем всем остальным, на свете прочим.

306
В одном из фантастических рассказов Снегова «Бритва в холодильнике» ученый изобрел прибор, способный читать чужие мысли, но так как он был чрезмерно узконаправлен, ему попадались одни тщеславные, грязные и мелочные мысли людей.
И вот на этом шатком основании, он вот и сделал для себя далеко идущие выводы и сразу обо всем человечестве в целом.
Вот и так уж оно бывает! Из художественного вымысла некоторые идеалисты делают весьма специфические выводы, препарируя жизнь, разделяя ее исключительно на чистое и грязное.

А между тем все темное и низменное отнюдь не удел одних подлецов!
И есть ВЕДЬ авторы, скажем так, к примеру, навеки вечные великий Булгаков, которые отображают жизнь именно таковой, какая она есть, не препарируя людей, как лягушек, деля их на добрых и злых, милых и жестоких.
Ведь на самом-то деле хорошие люди, они попросту умеют справляться с практически тем же набором мерзостей, что встречаются у тех из нас, кто во многом сколь уж еще грязны и плохи во всем их диком неразвитом духовно естестве.

307
Однако ж одна только чисто внешняя зачистка души приводит ко множеству лихорадочных поисков оправданий всей своей необузданной жестокости, а от этого ее никак не станет хоть сколько-то меньше.
И сама по себе степень загаженности души, как и прямой необходимости стойкого сопротивления злу внутри каждого из нас бывает не только столь уж неординарной, но также и в корне различной по всем своим разноликим критериям.

Однако в идеалистической литературе довольно часто людские качества строго распределены по всем своим в вящей строгости до чего вот различным полочкам: плохие достаются моральным уродцам, ну а хорошие тем самым, кто их воистину и вправду-то достоин.
В то самое время как в подлинной реальности все сплошь перемешано и зачастую зависит только от сложившихся на данный момент времени каких-либо сугубо внешних обстоятельств.
А все, потому что как жизнь к человеку повернется - так он себя и проявит, а уж в особенности в восприятии других людей.

308
На войне трус вполне может получить боевую награду, а храбрец пулю в лоб за дезертирство.
И это так поскольку жизнь ни под какой военный устав, ни тем более под чьи-то суровые моральные устои вовсе же не подгонишь, а потому значит и надо вот ковыряться ногами в нехороших жизненных обстоятельствах, вместо того чтобы брать в руки камни и кидать их в кого-то такого вот нехорошего…
Как там было у Галича в его «Балладе о чистых руках»
«Безгрешный холуй, запасайся камнями,
Разучивай загодя, праведный гнев»!

309
А уж тем более в мирной жизни, надо б хорошенько все обдумать, а не скорый суд вершить, поскольку времени и сил на разбирательство должно быть, куда поболее, чем во времена великой беды.
Ну, да, разумеется, у кого собственно хватит сил так вот обстоятельно и до чего только подробно во всем этаком грязном излишне ковыряться, да разбираться?
А во всем и не надо так уж и сильно копаться, выискивая тайные причины для чьих-то ужасно грязных подлостей.

Совсем другое дело, когда речь идет о невоспитанности, развязности, отсутствии должного умственного развития при всех явных к тому врожденных задатках.
А то ведь общественное брожение иногда же поддерживают люди совершенно несправедливо обиженные из-за их невежества в сфере социальных отношений.
А толпа без всякого катализатора быстро сама собой успокаивается и возвращается к своим будничным делам и заботам.

310
Она собственно от них и во время разгула бунта никак не отходит, а только откапывает свое первобытное родство с тяжелой дубиной и слепо идет крушить тех, кто жить людям как надо не дает, их буквально всячески их заедая.
И бестолковая, погрязшая в своем диком буйстве толпа одиночеств, она ведь все крушит вовсе не за здравие демократии, а только за ее упокой!

Причем демонстрации без убийств, надругательств над женщинами, а также выбитых витрин и окон - это ведь совсем не погром, а торжество подлинной народной воли, которой надоела до чего коррумпированная власть.

311
Да вот ведь чем только более сознание человека образованного, живущего в данной конкретной стране, всецело подавлено его повседневными, личностными задачами, тем лишь менее сил у него останется для принципиального изменения порядка вещей в том государстве, которое в любом случае вполне же достойно, намного лучшего будущего.
Но уж тем паче оно ему нисколько не светит, если интеллигенция так и будет стремиться найти в той совсем уж нередко во всем обезличенной суете, в которой она всегда так неизменно прозябает ту «Жар-птицу», что всенепременно подарит нам сирым свет совсем другого куда более достойного мира.

312
Это невольное занятие во многом как уж оно растравляет душу человека образованного, наделяя его всем тем непомерным высокомерием по отношению к ближнему, не получившему должной подпитки от его окружения, а посему эту часть мнимого забытья от всех великих трудностей жизни следовало бы окрестить отрывом от широкого общественного бытия, а не чьим-то лично вполне так на деле заслуженным благом.

Сама первопричина этой сколь уж насущной для всякого интеллигентного человека необходимости, кроется не в отсутствии друзей и близких, а в житии-бытии в век скорости, когда многими людьми начисто позабыта вся неспешность их прошлого куда-то без всяких рывков плавно текущего существования.

313
Конечно, когда-то задолго до всего этого нашего непутевого прошлого, да и теперешнего насущного века, всех этих сегодняшних развитых в техническом смысле времен тоже вот иногда имели место ужасные войны, а также стихийные бедствия, однако не было такого великого количества бытовых стрессов, сколько мы их имеем на наш сегодняшний день.
А отсюда естественное желание уйти от всего этого в свой собственный, внутренний, заповедный мир.

Вот это-то и отравляет всю окружающую нас реальность обыденными иллюзиями и фантазиями, не имеющими к ней ровно никакого действительно существенного же отношения.
Потому как, развивая свои душевные качества, параллельно сюжетам зачитанных до дыр книг человек теряет буквально всякую духовную связь между реальностью и наивысшей точкой своего духовного сознания.

314
Растворяясь как сахар в чае, в красивых мечтах, люди могут совершенно искренне того не замечать, как же дымит и ужасно портит природу химкомбинат, построенный на берегу живописной речки, где раньше в сущем изобилии водилась рыба.
В принципе, такой подход к жизни свойственен почти всецело исключительно одной российской интеллигенции, безо всякой связи с ее национальной принадлежностью.

В других странах причины пренебрежения к природе и правам человека они всегда несколько иные, скажем в Китае - это вековая привычка так вот, и стоять перед властью на одних полусогнутых.
И если кто главный чего сказал, так вмиг сделают, последний лес вырубят или вот всех мух попередавят лишь бы душенька великого человека была ими и впрямь-то довольна… и великий кормчий был беспримерно счастлив.
В таких вещах чаще всего виноваты те вот стоящие неподалеку от трона верные псы холопы...
Например, в той же России сама российская государственность испокон веку стремилась вбить клин между различными прослойками общества.
Но все-таки к слову говоря и российская интеллигенция, сама по себе была склонна к экстремизму, шовинизму, и идолопоклонству перед «святыми идеалами» радикального либерализма.

315
Разрываемая на куски между противоположными силами реакции страна, что была вполне же способна (в чисто теоретическом, потенциальном смысле) оставить Японию где-то далеко позади во всем, что касается всеобъемлющего технического прогресса, с какой-то совершенно никому непонятной стати внезапно обратилась в зону великого эксперимента над всяким людским долготерпением.

А человек не может служить подопытной мышью для любого рода социальных экспериментов, а уж в особенности проводимых без всякого его сознательного согласия.
И вот еще что!
Политическое переустройство общества может быть осуществлено одними же образованными, отлично сведущими в государственных делах людьми.
А вот когда за такие серьезные дела берутся грамотеи закулисных интриг или же догматики ненависти ко всему что не мы как же тогда окажется смешно, если бы правда не было так уж и грустно говорить о каких-либо действительно возможных улучшениях принципов сосуществования совершенно различных по своей природе людей.

316
Смерть всего воистину плохого, вовсе не означает собой рождение чего-то воистину удовлетворительного, а тем более достойного!
Поскольку на месте уничтоженного физическим путем чего-то чрезвычайно зловредного и злодейского обязательно еще заведется одно лишь чего-то уродливое и плохое, уж исходя из того, что переустройство общества надо всегда начинать с себя.

Это же только после великого пожара люди, взявшись за ум, могут весь свой город заново из одного камня воздвигнуть, а тем вот и воссоздать его в виде несколько более красочном, величественном и прочном, чем он был когда-либо прежде.
Но все это касаемо одной вот архитектуры, ну а старое зло его никому же не растоптать, можно только медленно и тщательно отыскать все его истинные корни, а затем уж и выдернуть их из сырой земли. И сделать – это окажется вполне так возможным только-то сразу всем миром, никак уж не отдавая какую-то его часть на физическое растерзание во имя высших, «блекло светлых» идеалов.

317
У человеческого общества в целом вообще не наблюдается каких-либо явных внутренних врагов, основным и самым страшным его недругом на данный момент является одно лишь скотское, самодовольное и грубое невежество, ну а наука покорнейше преклоняет пред ним свои пыльные колени.
Причем - это никакая ни злющая дерзость, а самый естественный факт всей нашей общественной жизни.

Обезьяна, в погонах получившая в руки возможность одним нажатием кнопки уничтожить весь этот мир, чего же может быть безумнее...?
Конечно, основная кнопка находится в руках у политиков, но они тоже зачастую мыслят как питекантропы.
Да и вообще очень уж многое на данный момент сотворено в надежде на авось, и это самым принципиальным образом касается как медицины в плане создания новых лечебных препаратов, да так, в том числе и поисков новых путей развития общества.

318
Проверка вредных влияний химических препаратов на человеческий организм вовсе не учитывает весь спектр различных факторов, коие объединяют в себе те самые никогда ранее ни в чем не влиявшие на жизнь в целом - химические соединения.

А уж говоря о физике, то там вообще полнейший бред и бедлам, величайшая дисгармония с природой окружающих нас вещей.
Ядерная дубинка как самый удобный способ разрешения всех имеющихся политических разногласий, весьма явственно собой доказывает, насколько же человечество не было готово к тем великим знаниям, которыми его столь щедро одарили отдельные сверхгении интеллекта.

319
Создать настоящую многоклеточную жизнь самим - из того самого первозданного коктейля аминокислот современным ученым пока еще вовсе же не под силу.
В то время как разрушить то над чем природа поработала целый миллиард лет оно естественно, как и ежу понятно, куда легче, однако то будет одно величайшее безумие… до такого б никогда не дошла ни одна дышащая общим на всех кислородом какая-то совсем уж ни о чем не мыслящая, неразумная тварь.

Надо же между тем и то подметить, что килотонная ядерная бомба - это всего лишь новое ужасающее своей силой оружие, а мегатонный ядерный арсенал - это заранее заготовленное дикарями в лампасах соломоново решение, порожденное одним явным человеческим невежеством.
Потому что если от первого рухнет воля народа к сопротивлению, то от второго ни народа, ни сопротивления уже более в этом мире и вовсе-то не останется.

320
И само по себе силовое сдерживание не может быть цианистым калием, ведущим к нашему всеобщему самоубийству.
А, скажем, так взять, к примеру, попытку добиться большей цивилизованности общества, путем уничтожения его прогнившей верхушки. Ну, не могло же оно, как-то уж затем не привести к созданию новой власти с прежними принципами и новыми в корне отрицательными качествами.

Прямая и самая побудительная причина для всего этого будущего бедлама ясное дело, заключалась только в том, что пресловутые низы попросту не смогут сменить верхи, не переняв всю их гнусную сущность и характер...
Да нет вот наоборот, они только-то еще усилят все ее отвратительные свойства своим низменно, униженным плебейством.
Так как, сколько не пытайся улучшить человеческое сообщество любыми разрушительными действиями, направленными не против отдельных людей, а против системы в целом добра от этого нисколько не жди, поскольку выйдет тогда все с точностью до наоборот еще куда более значительное усиление застарелого и замшелого зла.

321
Причем новые идеи послужили отличной приправой в тот же, что и прежде борщ из гнилых овощей первобытного рая, в виде слащавых легенд, оставшихся в эпосе многих народов Земли.
То есть произошла конкретная перекрутка давнишнего немого кино с новыми куда более прозаичными сценами и несколько большим, чем прежде количеством участников.
Сам Ильич неимоверным усилием воли указывал нам, куда именно нам всем следует идти, а, по мнению автора, все ведь предельно ясно!
Идти предлагалось к тем, кто знаками между собой объяснялся, а в принципе, чем собственно отличается советская коммуналка от пещеры кроманьонцев, небось, бытовые сцены были в точности те же.

322
Людей силой зашвырнули в жаркие объятия к их когда-то всецело прежнему житью-бытию, причем не к феодальному рабству, а впрямь-таки в технически оснащенную первобытность.
Конечно, для всего этого потребовался большой дутый энтузиазм, но кино, радио и газеты уж такой величайшей мощью обладают, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Как показала история 20 века - эти новые средства воздействия на человеческий мозг оказались наилучшим способом вернуть в наш мир все самые уродливые проявления не столь уж далекого средневековья.
Причем это оказалось не простым повторением пройденного и пережитого в прошлом, а стало модернизированным и обновленным - лютым недобром.

323
Времена чудовищных лихолетий сопровождались новыми факторами вовсе неприсущими ни одной из прежних эпох.
Технический прогресс послужил основной базой для создания новых куда более совершенных методов обработки человеческой психики в целях вдалбливания в нее грандиозных достоинств тоталитарной политической системы и ее всецело возвышенных идеалистических целей по вычищению всего этого мира от дьявольской скверны пасторального и безыдейного существования.

324
Наружно все выглядело вполне так благопристойно, однако за аляповатыми плакатами в нелепое несветлое будущее катило не своим ходом, а прицепом коммунистических или нацистских бредней в точности, то же прежнее грязное недобро стародавнего свинства и невежества.
Писатель Андрей Платонов в его повести «Сокровенный человек» пишет об этом так:
«Поэтому они жили полной общей жизнью с природой и историей,- и история бежала в те годы, как паровоз, таща за собой на подъем всемирный груз нищеты, отчаяния и смиреной косности».

Но у дорога та, для сколь уж многих была предельно ясная, светлая и доблестная...
Отчего ж тогда она в конце концов привела к возникновению в России марксистского капитализма?
Уж не то ли это по высказыванию Чебурашки «Мы строили, строили и наконец, построили...»

325
Ну а нынешние Шариковы вылезли в прорабы строительства новоявленного капиталистического быта…
Однако не в них же самих цепких до ничейного добра все было дело.
Нет, прежде-то всего, оно заключалось в том, что еще изначально, как растение, паразит тоталитарная идеология пристроилась всеми своими отвратительными присосками к красивым мечтам о вполне достижимом, однако пока еще от нас далеком, словно мираж в безводной пустыне.
И мы сегодняшним светлым днем вполне так пожинаем результаты чьих-то очень уж благих теоретических намерений, безжалостно воплощаемых в самом суровом виде в обыденную практику существующих общественных отношений…

326
Человечество оно вовсе неоднородно. В принципе оно также разнообразно, как и коралловый риф, и копошится себе в своих маленьких делах, не обращая никакого своего внимания, ровным счетом ни на какие философские течения. Заставить его глупо тараторить мысли свойственные отдельным развитым личностям, становится и вправду возможно лишь после сверхнасильственного внедрения в мозг простых людей дутых надежд на то, что весьма скоро все это им даст гигантский скачок вперед в смысле легкого достижения материальных благ и условий работы.

Причем некий блик всего этого светлого будущего просто обязан был блеснуть вот так незамедлительно, а то иначе в него ну никто совсем не поверит.
Буквально все великие диктаторы 20 столетия были изумительными иллюзионистами.

327
Ленин с товарищами по пятой колонне наобещали народу, прежде всего, конец войне, которая всем и каждому до смерти надоела в старой российской империи.
Деньги, выделенные на революцию в России, а их было около 11 миллионов марок, были истрачены с великим толком и помпой, полностью оправдав ожидания немецкого кайзера.
Вот свидетельство об том воспитателя царских детей.
Пьер Жильяр «Император Николай II и его семья»
«Я уже выше объяснил, что берлинское правительство еще осенью 1915 года отдало себе отчет в том, что никогда не покончит с Россией, пока она будет сплочена вокруг своего Царя, и что с этой минуты оно задалось одной лишь мыслью - вызвать революцию, которая привела бы к свержению Николая II. Ввиду того, что задеть самого Царя оказалось затруднительным, немцы направили свои усилия против Царицы и под рукой очень ловко повели клеветническую кампанию, которая не замедлила принести свои плоды. Они не останавливались ни перед какими поклепами. Они воспользовались старым, классическим приемом, не раз испытанным в истории Европы и заключающимся в том, чтобы поразить монарха в лице его супруги. На самом деле, всегда легче повредить репутации женщины, особенно, когда она иностранка! Понимая, какую выгоду можно извлечь из того обстоятельства, что Императрица была германской принцессой, они старались очень ловкими провокациями создать ей репутацию изменницы России. Это был лучший способ скомпрометировать ее в глазах народа. Это обвинение было благоприятно встречено некоторыми русскими кругами и сделалось опасным оружием против династии».

328
Ну, конечно, все вокруг только и делают, что лгут один Ильич с броневика правду-матку рубил...
А между тем шельмование России как страны дикой, умственно отсталой и злой, всегда было более чем простым и занятным делом для сколь уж многих западных европейцев.
И надо бы то заметить, что, это были те самые «представители благородной белой расы», что и у себя-то дома далеко не всегда вели себя во всем по-людски, вполне этак же достойно и прилично.
А если начать про то рассуждать, до каких именно нелепых, уму непостижимых мерзостей, они доходили в дебрях далеких стран… да только то ведь никому же неведомо.

329
Даже Джек Лондон при всей его великой смелости про то не написал.
И главное у всех умиленные лица и все вот право же словно ангелы во плоти.
Это ж только Германия, которая во всем этом почти не принимала никакого деятельного участия, она-то и заслужила себе славу уничтожительницы целого народа.

Кто поспорит роль эта крайне плачевная, однако когда другие европейцы покоряли дальние страны, они же тогда только вот еще не планировали полного физического уничтожения тамошних жителей.
Не дошла еще тогда до этого философская мысль, да и техническая база была довольно слаба.
Однако все, что происходило с 15 по 19 век, в весьма отдаленных от Европы местах было воистину вопиющим кошмаром, образцом подлинной бесчеловечности, а иногда и театром дичайшего абсурда основанном на желании скорой христианизации первобытных племен.

330
Яростная дикость намного человечнее цивилизованной и сытой тупости!
Причем чем больше цивилизованности, тем больше и сытой уверенности в своей абсолютной правоте и непременной благодатности своего духовного света.
Столкнувшись с его полнейшим отрицанием, сытое благородство встает на дыбы и свято мстит всеми доступными ему цивилизованными способами, о которых оно и впрямь-то имеет свое самое полнейшее и, кстати, вполне ж полновесное представление…

Цивилизованная, чванливая сытость желает истребить всю дикость первобытного примитива, дабы она не мешала наслаждаться и нежиться под солнцем подлинного гуманизма, тех из людей, кто этого и вправду в действительности достоин.

331
Но надо б и то вот заметить, что подобному аллюру их творческой фантазии всегда мешали намертво вколоченные в землю законы давно уже устоявшегося общества.
Однако вдали от родных берегов все было совершенно же этак иначе…

И еще раз надо бы то заметить, что полнейшая ликвидация чужеродного населения не имела место, только вот из-за отсутствия нынешних новейших технологий, а также осатанелых идеологий нашей современности, начисто очищающих душу от всяких сомнений, да и остатков совести в придачу.

332
На большом материке такое было бы уж слишком-то затруднительным, да вот не всегда же Гаити был негритянским островом.
Местное население там было полностью вырезано, а вместо него завезено новое покорное белой просвещенной расе.
То же самое могло произойти и в обеих Америках, однако не дошла еще тогда цивилизация до тех воистину великих технических чудес, что вполне же соизволили низвести религию до некого прикладного уровня зачастую одних только чисто механически заученных привычных с детства обычаев.

333
Да вот ведь уроки Макиавелли, (не был он злодеем, поскольку предназначал все свои мысли одной узкой сфере политической деятельности) пошли же таки они полностью впрок.
Вот Германия и пошла по пути быстрого решения проблем с войной на два фронта, а все ровно рухнула оземь чисто экономически, а, вовсе не проиграв Первую Мировую войну в великом ратном деле.

И России при этом не досталось и ржавой копейки от тех неимоверно огромных репараций, что были выплачены Германией другим куда менее чем она воевавшим (и, кстати, не так уж и обильно пролившим кровь своего народа) странам. Нет, кое-что ей все же досталось, если считать те деньги при помощи, которых Германия заразила Россию чумой, от которой та до сих пор еще так не оправилась.
Но то были деньги извечно сытых американцев…
Они ими неспроста с Германией поделились, им было неприятно присутствие на политической карте огромного государства российского, поскольку они в нем угадывали своего будущего соперника за мировое господство.

334
Таким образом, именно западный ветер перемен и принес на европейскую почву семена жуткого новоявленного варварства, причем лучше всего оно прижилось опять-таки именно в России.
Вот как не прискорбен, сей факт, а никуда от него не денешься.
Нацизм, и в подметки не годится коммунизму во всей его варварской жестокости к тем, кто являл собой саму базовую опору, костяк для самого существования грязного, как и заскорузлого от народной крови диктаторского режима.

Ненависть к чужим действительно сочеталась у нацистов с исключительно внешней ярко выраженной любовью к тем, как будто б и впрямь был им в доску своим.
То, был, конечно, один сплошной дутый популизм, однако факты говорят о том, что не в нем одном тут было дело.

335
У верхушки нацистского рейха и вправду имелось к тому вполне искреннее стремление… да у этих подлых гадов фашистских вождей и в самом-то деле не было в планах… не устраивала их неизбежная массовая гибель немецких солдат на поле брани.
По крайней мере, до тех пор, пока вконец не проржавела сталь их полнейшего искреннего оптимизма...
Да и потом почти до самого конца все-таки тоже...

336
Гитлер, к примеру, наотрез отказался использовать немецких летчиков в качестве японских камикадзе, а это все ж таки говорит нам о том, что он свой народ, если и не любил, то хотя бы жалел.

В особенности, конечно одних выдающихся его представителей - коими в его глазах были асы немецкой авиации.
Правда, под самый конец уже проигранной им войны, он отдал приказ о разрушении всей немецкой инфраструктуры, но то могло случиться и от помрачения его разума, когда он уже засел, словно крот в бункере.
И все ж таки это, вовсе не делает из него кормильца голодных масс немецкого народа, что был вконец измочален репарациями странам Антанты.

337
Гитлер, просто-напросто откормил свою нацию навроде того бычка, перед тем как послать его на бойню.
12 миллионов немцев погибшие во Второй Мировой войне могли бы жить и здравствовать, если б не это великое мировое побоище, а сколько еще миллионов немецких граждан прошли через все ужасы войны?
Стоило ли это нескольких лет относительного благосостояния в связи с решением проблемы безработицы путем обилия военных заказов и строительства автострад?

338
Цыплят по осени считают!
Если в конечном итоге нация покрыта несмываемым позором, навсегда утратила часть своих прежних восточных территорий, а также насильно разделена колючей проволокой, то такого политического шарлатана самому же его народу всенепременно следовало бы повесить вверх ногами вместе с его подружкой жизни Евой Браун.
О чем тут конкретно идет речь?
Ну так о спорных с Францией Лотарингии и Эльзасе, которые после Второй Мировой войны намертво были закреплены не за побежденной Германией.
Существовала проблема с польским коридором, разрывавшим цельность германских земель...
Ну так после войны эта проблема была полностью уже ликвидирована, так как Восточная Пруссия стала Калининградской областью.

339
Гитлер только ославил Германию, но не вернул не пяди исконно немецкой земли ее униженному версальскими соглашениями народу.
На деле-то как уж оно выходит?

Диктаторская идеология - это ж камень, брошенный в житейскую лужу, в которой по той или иной причине барахтаются обыватели вовсе не знающие, как им из нее вылезти, дабы, хоть как-то немного обсохнуть.
Ну а круги, которые расходятся в разные стороны - это вящие отклики на нее.

340
Это цунами стряхивает с людей все их обычные представления о совести, и они становятся рабами всячески нагромождаемой вселенской лжи.
Самые доверчивые, как и самые жестокие на словах или на деле, (а это не одни и те же люди) предстают апологетами нового режима, который безо всяких долгих дискуссий и прений начисто лишает свой народ всякого разума.

В точности теми же методами руководствуются махинаторы липовых финансовых сделок. Разница она только в несравненно большем промежутке времени и масштабах.

341
Спасение утопающих в пучине житейских невзгод вообще этак наиболее любимое занятие нахрапистых и ушлых жуликов буквально-таки всех мастей.
У них всегда отыщется (В ВИДЕ отмычки для чужих карманов) тысяча и один способ, как именно лоху выбраться из затруднительного финансового положения, а в результате фраер, остается с носом и с опустевшими карманами, облегченный на тот самый иногда довольно весомый капитал, который при нем все ж таки на деле имелся.
И это вовсе не самое худшее из всех явлений природы.
Подобные дела учат людей только тому, что жадность и глупость в следующий раз обойдутся им никак не менее дешево.

Однако, когда в роли фраера, оказывается все общество, и вытряхивают из него никак не денежные знаки, а веру в светлые мечты, то это необходимо признать не неудачным экспериментом по переустройству жизни граждан отдельно взятой страны, а наиболее грязным мошенничеством эксплуатирующем сам дух людской.
И осуществлялось это самым удручающим и гнусным образом, причем сразу во всех разноликих вопросах мечтаний, веры и светлых надежд.

342
Человеческое общество - это вообще нерушимая и неизменная структура, которую просто невозможно изменить никакими резкими скачками и всполохами чьего-то больного воображения, видениями, возникшими в тифозном жару.
И сама по себе бацилла коммунизма в ее столь массовом порядке забрела она в Россию как раз вот из траншей Первой мировой войны.

Не могло быть ни малейшего толку от порожденного ею горячечного бреда, да совершенно не могло его быть.
Поскольку имеется лишь одна вполне существенная возможность временно поставить общество с его ног на иногда сколь уж бессмысленно буйную голову, но между тем всецело прежнее его состояние всенепременно вскоре вернется на круги своя, к тому же еще приобретя черты более устойчивой, впрямь-таки железобетонной конструкции.

343
Причем уж вследствие тяжелого сотрясения всех его внутренних основ в нем возникнет более чем невосполнимый дефицит всякого здравого смысла.
Никак нельзя изменить все общество, к чему-то лучшему и светлому, высыпая ему на голову массы красивых цитат и возвышенных чувств.
Только один личный пример способен затронуть человеческую психику таким незаурядным и вполне наглядным образом, дабы все в ней окончательно устоялось, став вовсе не привычкой (второй натурой), а истинным внутренним естеством.

И, все-таки, этот разумный, как и вполне доходчивый пример должен был оказаться чем-то долговременным, и вовсе неслучайным, а потому заживление язв общества - это крайне тяжелый и затяжной процесс и для него надо бы, чтоб уж сменились десятки и десятки поколений, живущих в условиях отличных от наших сегодняшних, примитивных условий.

344
И тот же технический прогресс, в конечном итоге, действительно сможет обременить жизнь всякого рода ворам и хулиганам, так как поймать их станет, куда ведь полегче.
Но дело-то не только же в этом, а прежде всего в том, что любую страну на земном шаре вполне так возможно довольно-таки споро и ловко усовершенствовать в ее политическом переустройстве, когда этим вопросом всерьез займется современная империя с развитой внутренней демократией. Однако будет абсолютно невозможно за какие-то считанные годы изменить к лучшему сами этические принципы, до этого сложившиеся долгими столетиями.

345
Нерушимость оков стереотипов мышления невозможно побороть простым промыванием мозгов.
Эра милосердия может наступить только же после долгих веков материального благоденствия и правильного воспитания детей и молодежи.
И никому б не стоило так уж и впрямь с крутого наскока начинать расставлять частокол изысканных моральных постулатов, а затем и вещать в наглухо запертые повседневной обывальщиной уши народа, что мол, вот от сих и до сих, а далее чтоб никуда.

Каждый человек должен осознать все сам без всякого насильственного внешнего воздействия, если к тому, конечно, общество не принуждают все те крайне весомые обстоятельства.

346
Но в любом случае хорошее в человеке надежно приживается, только придя вместе с ненавязчивым добром.
ВСЕ НАСПЕХ ЗАУЧЕННОЕ ИЛИ ВНЕДРЕННОЕ ВНЕШНЕЙ СИЛОЙ, В КРАЙНЕМ СЛУЧАЕ, В КОМ-ТО ЗАСТРЯНЕТ ДО БЛИЖАЙШЕГО В ЖИЗНИ ДАННОГО ИННДИВИДУУМА КРИТИЧЕСКОГО МОМЕНТА.
Ведь все привитое извне слетает с человека в некий момент истины, когда у него возникает необходимость определиться хороший ли он человек, или же он подлый негодяй, готовый на все что угодно, дабы спасти свою столь бесценную для него самого шкуру.

В человеческом обществе все либо да - либо нет и нужно только суметь сделать правильный выбор, как и понять саму необходимость его правильного осуществления.
Неверный выбор или же отсутствие всякого разумного умения его более чем осознано материализовать является пустоголовым невежеством, а оно в свою очередь приводит к крайне неразумным поступкам.
Сознательная и созидательная воля, направленная во зло свойственна одним только людям развитым, а толпа всегда же готова в пароксизме упоения и восторга разорвать на куски или ставить памятники еще при жизни всякому, на кого ей чьим-то вальяжным перстом обязательно еще вот потычут и всенепременно деловито на него-то укажут.

347
Страны подлинной демократии ничем таким и впрямь серьезным в этом вопросе от всех остальных прочих в самом-то корне своем нисколько ж не отличаются.

Речь тут не идет о некоем изначальном скудоумии народа, а скорее уж о его невежестве, и дичайшей ограниченности…
Человек, он, как и всякое другое высшее млекопитающие, приобретает все свои социальные навыки от своих родителей и его способность выучить что-либо для него никогда ранее неведомое в его зрелом возрасте довольно-таки часто можно прировнять к абсолютному нулю.

348
Автор имеет в виду не механические навыки, а новые свойства интеллекта у тех простых людей, что вовсе не затронуты высокой культурой и большими хорошо впитанными, как и вполне до самого конца освоенными знаниями.
Они же так без всякого конца и края опутаны всеми тяготами и заботами их обыденного существования...

Однако сами изменения в области материальной культуры и быта: новые веяния из другого куда более развитого мира разлагают все прежние, давным-давно уже сложившиеся в отсталом людском сообществе традиции.

349
Понятное дело, что в случае, если бы европейцы не проникли почти во все уголки планеты, в них так вот вплоть и до наших дней процветало бы то же самое лютое людоедство.
Но речь-то тут идет о сущих крайностях и первоначальном, первобытном строе общества, а такие люди в своем большинстве они всегда наивны как дети.
Западный мир огнем и мечом научил их куда большей цивилизованности, порядком при этом их изничтожив…
Однако не так уж в нем все действительно плохо!

350
Да, конечно, западная массовая культура - это всего-то сладкая, хотя и почти начисто лишенная всяких истинных витаминов жвачка для крайне незрелых умов.
Она действует разлагающе, приучает к потребительскому подходу к жизни.

Однако если взглянуть на вещи несколько в ином их аспекте, то ведь именно более чем полноценное отрицание всяких свойств обыденного обывательского потребления, как и вполне естественного, извечного фактора свойственного всякой человеческой особи оно-то вот и послужит его всемерному усилению, как и воистину дьявольскому его преумножению.
Имеется в виду то псевдосоциалистическое государство, в котором буквально все намеренно направленно против всякого мещанского обихода, а как раз наоборот, как только возможно ярче всячески подчеркивается вечное служение во благо всего общества в целом.

351
В то самое время как даже у самых возвышенных натур все их стремление отдать свою жизнь за родную отчизну во время кровопролитной войны извечно зиждется на одном только самом элементарном эгоизме.
При попытке поднять мораль выше этой вполне естественной для всякого человеческого сознания ступени оно обязательно отреагирует тем, что, возвышаясь душой выше чем, то ему действительно положено по самой его природе, оно этак обязательно еще создаст разноликую многоплановость одного и того же сущего эгоизма.

В своих наивысших формах он проявит свой самый подлинный душевный энтузиазм, и будет действительно готов совершить великий подвиг интеллектуального мученичества во имя абстрактного общественного блага.
Однако на неком бытовом уровне он обнаружит (причем внезапно даже для самого себя) великую подлейшую сущность, ту что будет готова разорвать в мелкие клочки все, что на деле тормозит приближение того самого светлого будущего, что так уж ласково ему грезится в розовых лучах восходящего солнца.

352
Дело тут может обстоять и того хуже, у такого человека могут оказаться в наличии две души одна живущая во имя вселенского добра, а другая мелкая, амбициозная и глупая, что сидит внутри и смело командует парадом, когда надо б с кем-нибудь по свойски разобраться, поскольку он доставил кому-то (весьма неестественные к своему мелкому размеру) крупные неприятности.
И может быть, к примеру, и так, что черная тьма, вполне так может нахлынуть на светлую личность, когда кому-то так уж сильно чего-то хочется, а его-то вовсе так нельзя.

А потому подлинная высокая духовность должна зиждется исключительно на одном более чем естественном для всех нас во всем элементарном эгоизме. Всякое возвышение над ним столь же противоестественно, как и попытка превратить общество в единый организм с всеобщими для всех его составляющих частей одними значит великими желаниями и устремлениями.
Причем как и понятно для всех его ячеек необходимо добиться того самого призрачного равенства, а также ведь и одного на свете всегда же «единоутробного» добра и счастья.

А можно извлечь смысл из вышеизложенного "вкратце"? Так сказать - суть в чём?

ТИАБАЛДУ писал(а):А можно извлечь смысл из вышеизложенного "вкратце"? Так сказать - суть в чём?

Краткость сестра шпаргалки!