Литература и журналистика

Тоже о Париже...

И я к тебе пришел, о город многоликий,
К просторам площадей, в открытые дворцы;
Я полюбил твой шум, все уличные крики:
Напев газетчиков, бичи и бубенцы;

Я полюбил твой мир, как сон, многообразный
И вечно дышащий, мучительно-живой...
Твоя стихия - жизнь, лишь в ней твои соблазны,
Ты на меня дохнул - и я навеки твой.

Порой казался мне ты беспощадно старым,
Но чаще ликовал, как резвое дитя.
В вечерний, тихий час по меркнущим бульварам
Меж окон блещущих людской поток катя.

Сверкали фонари, окутанные пряжей
Каштанов царственных; бросали свой призыв
Огни ночных реклам; летели экипажи,
И рос, и бурно рос глухой, людской прилив.

И эти тысячи и тысячи прохожих
Я сознавал волной, текущей в новый век.
И жадно я следил теченье вольных рек,
Сам - капелька на дне в их каменистых ложах,

А ты стоял во мгле - могучим, как судьба,
Колоссом, давящим бесчисленные рати...
Но не скудел пеан моих безумных братии,
И Города с Людьми не падала борьба...

Один Париж - адвокатов, казарм,
другой - без казарм и без Эррио.
Не оторвать от второго глаза -
от этого города серого.

Со стен обещают: "Un verre de koto
donne de l'energie"
Вином любви каким и кто
мою взбудоражит жизнь?

Может, критики знают лучше.
Может, их и слушать надо.
Но кому я, к черту, попутчик!
Ни души не шагает рядом.

Как раньше, свой раскачивай горб
впереди поэтовых арб -
неси, один, и радость, и скорбь,
и прочий людской скарб.

Мне скучно здесь одному впереди,-
поэту не надо многого,-
пусть только время скорей родит
такого, как я, быстроногого.

Мы рядом пойдем дорожной пыльцой.
Одно желанье пучит:
мне скучно - желаю видеть в лицо,
кому это я попутчик?!

"Je suis un chameau", в плакате стоят
литеры, каждая - фут.
Совершенно верно: "Je suis",- это "я",
а "chameau" - это "я верблюд".

Лиловая туча, скорей нагнись,
меня и Париж полей,
чтоб только скорей зацвели огни
длиной Елисейских полей.

Во все огонь - и небу в темь
и в чернь промокшей пыли.
В огне жуками всех систем
жужжат автомобили.

Горит вода, земля горит,
горит асфальт до жжения,
как будто зубрят фонари
таблицу умножения.

Площадь красивей и тысяч дам-болонок.
Эта площадь оправдала б каждый город.
Если б был я Вандомская колонна,
я б женился на Place la concorde.

Кому веселье, мне печаль,
Среди блядей и пьяниц
Торчу всю ночь на place Pigalle
Проклятый иностранец!

Торчу, тяжелый эмигрант,
Патлатей старой щетки.
Мадам! Налейте 200 грамм!
Вот мне - и той красотке.

Торчу всю ночь, красотку сжав.
Ох, скучно с вашей бабой!
Хочу сейчас на брудершафт
Вот с этим, с вышибалой!

Но вышибала дюж и рыж
И ничему не верит...

Нам и родина — чужбина,
Всюду путь и всюду цель.
Нам безвестная долина —
Как родная колыбель.
Шепчут горы, лаской полны:
«Спи спокойно, кончен путь!»
Шепчут медленные волны:
«Отдохни и позабудь!»

Рад забыть, да не забуду;
Рад уснуть, да не усну.
Не любя, любить я буду
И, прокляв, не прокляну:
Эти бледные березы,
И дождя ночные слезы,
И унылые поля...
О, проклятая, святая,
О, чужая и родная
Мать и мачеха земля!

ОТЧИЗНЫ СИЛА ТОЛЬКО В ЛОМЕ!

О дух захватывает - тайна -
на горизонте стынет чайник
огромный, в яблоках моченых
деревни-пни возле корчевни
в бока холмов леса от лени
уперлись ляписто, огниво
так жгет: Так криво, криво, КРИВО!!!
На пленке окоющих окон
чуть городское бьется током
ТЫ НЕ СХОДИ С УМА - С ТРАМВАЯ!
Ты не сходи - там люди лают!
Сиди в плацкарте электрички
темно, уютно, бьют колеса
не зажигай пред ликом спички
сосед твой слеп - одни глазницы
а в голове терновым - спицы -
клещами тащит доктор "Вицын".

Не заходи в последний тамбур -
в окошко дверцы пес глядит
на задних лапах - умер стоя
Отчизна воя до темна
гудком на небо провожает
в сторожке юная "лиса"
лакает из чугунной миски
плеская жизнь через края...

В трамвай, что несется в бессмертие,
Попасть нереально, поверьте.
Меж гениями толкотня,
И места там нет для меня.

В трамвае, идущем в известность,
Ругаются тоже и тесно.
Нацелился было вскочить,
Да черт с ним, решил пропустить.

А этот трамвай до Ордынки,
Я впрыгну в него по старинке,
Повисну опять на подножке
И в юность вернусь на немножко.

Под лязганье стрелок трамвайных
Я вспомню подружек случайных,
Забытых товарищей лица.
И с этим ничто не сравнится.

Шел я по улице незнакомой
И вдруг услышал вороний грай,
И звоны лютни, и дальние громы, —
Передо мною летел трамвай.

Как я вскочил на его подножку,
Было загадкою для меня,
В воздухе огненную дорожку
Он оставлял и при свете дня.

Мчался он бурей темной, крылатой,
Он заблудился в бездне времен...
Остановите, вагоновожатый,
Остановите сейчас вагон.
...

*вариации на тему трамвая))*

Трамвай за трамваем
в трамвайном дэпо
Тихая ночь
все спят
И снится трамваям
Что будто летят
Они над землей высоко
И в зеркале видно
Они далеко
И солнце закрылось луной
Трамваи летят
Но скоро конец
И они возвратятся домой

Там тихие рельсы
красиво блестят
Зеленый всегда светофор
И на остановке никто не зайдет
Там нет остановок-
Простор...
И дремлют трамваи в полуночный час
им снится далекая даль
Но утренний сторож
откроет депо...
И мечта превратится в печаль...

На севере диком стоит одиноко
На голой вершине сосна
И дремлет, качаясь, и снегом сыпучим
Одета, как ризой она.

И снится ей все, что в пустыне далекой,
В том крае, где солнца восход,
Одна и грустна на утесе горючем
Прекрасная пальма растет.

Еще один
Пропал безвестный день,
Покрыты снегом
Крыши деревень
И вся округа,
А где-то есть
Прекрасная страна,
Там чудно все -
И горы, и луна,
И пальмы юга...

И я глядел,
Глядел на перевал,
Где до сих пор
Ни разу не бывал...
Как воет вьюга!
За перевалом первым
Побывал,
А там открылся
Новый перевал...
О пальмы юга!

Забуду все.
Займусь своим трудом,
И все пойдет
Обычным чередом,
Но голос друга
Твердит, что есть
Прекрасная страна,
Там чудно все -
И горы, и луна,
И пальмы юга..

Не стану верить
Другу своему,
Уйду в свою
Заснеженную тьму, -
Пусть будет вьюга!
Но, видно, так
Устроен человек,
Что не случайно
Сказано навек:
- О пальмы юга!

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далёко, далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.

Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озёр.

Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полёт.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.

Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про чёрную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя.

И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав.
Ты плачешь? Послушай... далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.

Есть на свете место беззаботное,
Где гуляет важно, словно граф,
Очень длинношеее животное
Под чудным названием жираф.

Время проведем вполне приятно мы,
Будем вместе петь и танцевать.
У жирафа-графа шкура с пятнами-
Можно с ним в пятнашки поиграть.

Там зимой и летом вечно зелено,
И стоим мы, головы задрав,
До жирафа все доходит медленно-
Все равно нам нравится жираф!

На короткой незаметной шее
Голове удобнее сидеть:
И душить значительно труднее,
И арканом не за что задеть.

На шее мелких четок ряд,
В широкой муфте руки прячу,
Глаза рассеянно глядят
И больше никогда не плачут.

И кажется лицо бледней
От лиловеющего шелка,
Почти доходит до бровей
Моя незавитая челка.

И непохожа на полет
Походка медленная эта,
Как будто под ногами плот,
А не квадратики паркета.

А бледный рот слегка разжат,
Неровно трудное дыханье,
И на груди моей дрожат
Цветы небывшего свиданья.

Сжала руки под тёмной вуалью...
"Отчего ты сегодня бледна?"
- Оттого, что я терпкой печалью
Напоила его допьяна.

Как забуду? Он вышел, шатаясь,
Искривился мучительно рот...
Я сбежала, перил не касаясь,
Я бежала за ним до ворот.

Задыхаясь, я крикнула: "Шутка
Всё, что было. Уйдешь, я умру."
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: "Не стой на ветру".