Литература и журналистика

КУКЛА

За весь день - ни одного пассажира: плату с первого числа в два раза подняли. Теперь километр сорок копеек стоит. У метро «Волги» с шашечками вереницей стоят. Таксисты в кафешке напротив собрались: новость обсуждают. Власть, понятное дело, ругают. Ильичу досталось по первое число. Вспомнили все: и «Малую землю», и артикуляцию. Суки, коммунисты, совсем народ задавить хотят, хоть увольняйся теперь. А куда пойдешь? Привыкли уже к левым заработкам. Успокаивающие голоса стариков раздаются: кто ездил на такси, тот все равно будет ездить. Переждать только надо – устаканится все. Пассажир чисто психологически не готов платить сегодня за то, за что он еще вчера в два раза меньше платил. Проблема – как теперь с чаевыми быть?
День потерян. Раз такое дело, думаю, прогуляюсь-ка я по магазинам. Оставил тачку у метро и пошел в «Мужскую моду» на улице Горького. Магазин весь светом залит, пиджаки, брюки в ряд висят по размерам. Я давно мечтал костюм фирменный купить. Все время в джинсах да в джинсах, а хочется иногда солидняком выглядеть.
У продавцов лица, как у членов правительства, надменные. Хрен подойдут к тебе, заелись. Посмотрели на меня ( а я на работу простенько одеваюсь ): ты, мужичок, может, не туда зашел? Может, тебе лучше в «Детский Мир» поехать, там дешевле, а сюда надо с бабками приходить. Не ваше собачье дело, думаю. Подхожу к своему размеру, начинаю костюмы перебирать. Да уж и не скажешь, что у них тут что-то приличное имеется. Наверное, хороший товар, как всегда, припрятали на складе. Морды отъели – не подходи, а покупателей-то всего я да парнишка какой-то деревенского вида. Брюки смотрит.
Ничего я не присмотрел себе, вышел из магазина. Куда, думаю, еще пойти? А парнишка этот, что брюки смотрел, вдруг подходит ко мне и говорит:
- Не хотите фотоаппарат приобрести? За углом дают. По два в руки. У меня брат очередь занял, два часа уже стоит.
- А какой марки? – спрашиваю.
- «Зенит». Они на толкучке по двойной цене идут.
- С каким объективом?
- И те, и другие есть. Если «Гелиосы» закончатся, то уж с «Индустаром» обязательно возьмем, - говорит парнишка.
Мысли мои зашевелились, и я в рабочее состояние сразу пришел.
- Сколько за очередь возьмете?
- Пять рублей за штуку устроит?
- Вполне.
У меня как раз только сотня и была, а «Зенит» семьдесят семь рублей стоил. Выпишу, думаю, чек на второй экземпляр и домой сгоняю за деньгами. Хороший навар будет. Надо же как-то бабки за день простоя отбивать.
Свернули мы с ним в переулок, идем не спеша. Паренек не москвич, видно по одежде. Ботинки не модные, брюки старого фасона, курточка советская и кепка. Роста небольшого, но довольно крепкий паренек, сбитый.
- Перстень у вас красивый, - говорит. – Золотой?
- Конечно, - соврал я.
А сам думаю: вот оно – моральное удовлетворение. И действительно, как это золото определить? Тут все зависит от того, кто его носит. Если это замухрышка какой-нибудь, то даже если и наивысшей пробы вещь - ни за что настоящей не признают, а если ты солидный человек, тузом выглядишь, упакован, как положено, тогда хоть медь носи – за золото примут. В ушах богатой бабы любая стекляшка бриллиантом смотрится.
Тут обгоняет нас по дороге мужчина. Высокий, в дубленке, шапка пыжиковая, шарф дорогой, мохеровый, на ногах – импортные сапоги. Сразу видно – солидняк. Быстрым шагом идет. Вдруг видим: у него из-под полы дубленки пакет выпадает, а он не замечает этого, скорым шагом поворачивает за дом и исчезает.
Спутник мой ( до чего же шустрый! ) подбегает к пакету - зырк глазами вправо-влево, моментально пакет этот поднял, развернул – показывает мне: пачка червонцев! Толстенная! Он пакет сразу за пазуху себе засунул. Оглядывается по сторонам. У меня, конечно, первой реакцией было мужика окликнуть, чтобы тот пропажу обнаружил, но что-то не позволило мне сделать это, голос неожиданно пропал. А почему? То ли это поведение моего спутника, который явно считал деньги своей добычей, то ли внутри у меня уже родилось преступное чувство - в общем, что-то заклинило у меня: и мужика жалко, и пачка эта на рассудок мой так подействовала, что я соучастником себя почувствовал. Паренек палец к губам приложил: молчи - и все будет чики-чики.
Прошли несколько шагов. Тут мужик ( видимо, обнаружил пропажу ) бежит нам навстречу. Дубленка расстегнута, полы развеваются, шарф выбился, открыв грудь, шапка в руках, волосы растрепались. Лицо красное, взволнованное. Подбегает к нам:
- Молодые люди, вы не видели здесь белый пакет? Выпал по дороге.
Я уж, было, рот открыл: дескать, пакет у нас. Не могу сказать, что я это с удовольствием хотел сделать, но то, что намеревался - это точно. Паренек меня опередил:
- Нет, не видели, а что там было?
- Деньги, - отчаянно проговорил мужчина, - тысяча, десятирублевыми купюрами.
- Надо же, - неестественно посочувствовал парень, - если найдем, обязательно вернем.
Я стою – будто онемел, в их разговор слова вставить не могу: сумма эта, которая в пакете была, меня дара речи лишила.
- Ребята, если найдете, я вас отблагодарю, - говорит мужик, как бы за соломинку хватаясь. - Поищите, пожалуйста. Я сейчас к метро побегу, я оттуда ведь шел.
И побежал. Возбужденный, взволнованный.
Когда он исчез из виду, парень еще раз оглянулся по сторонам и говорит:
- Надо разбегаться. У тебя сколько денег есть при себе?
- Сто рублей, - говорю машинально.
Тогда он предлагает:
- Давай свой перстень, сто рублей – и забирай пакет. Линять надо.
Классическая ситуация создалась: с одной стороны, алчность на мое решение подействовала, а с другой – необходимость сейчас же это решение принять. Ведь это стопроцентный навар, даже если бы перстень золотой был. Поэтому я в состоянии завороженного находился. Отдаю ему сто рублей, перстень снимаю с пальца. Он передает мне пакет и быстрым шагом удаляется в ту сторону, куда пострадавший побежал. А я все еще стою и противоречивые чувства испытываю: радость от того, что вернул деньги за перстень, да еще и наварил, смущение перед пареньком, который перстень принял за золотой, и вину перед бедолагой этим – мужиком. Что ни говори, а все-таки это чистейшей воды воровство. И как меня угораздило, ведь я всегда таких дел сторонился?
Продолжалось это полминуты, не более. Еще туман не рассеялся, наркоз еще не отошел, а на меня прозрение снизошло. Достаю пакет, открываю его… Глаза ни хрена не видят. То есть видят, но не то, что бы хотелось. В пакете – пачка нарезанной газетной бумаги размером с десятирублевую купюру, снаружи - два настоящих червонца...