Литература и журналистика

Через тернии к счастью


Вот из моря вылез старый Бес:
«Зачем ты, Балда, к нам залез?»
– Да вот веревкой хочу море морщить,
Да вас, проклятое племя, корчить.

Пушкин А.


РОЖДЕНИЕ

В дощатом бараке проживали четыре семьи. Он был собран из досок, а между ними – опилки. В середине двадцатого столетия на Среднеевропейской равнине зимы были суровые и снежные. Порой все вокруг заносило сугробами. Дверь из барачного строения выходила во двор, и в лютые морозы холодный воздух моментально охватывал жилье. Приходилось ложиться спать, как в годы войны, в верхней одежде.
Калуга в эти годы начинала строиться. Стали ходить троллейбусы, по некоторым маршрутам – автобусы. Город был провинциальным. До Октябрьской революции он считался купеческим.
Жилой барак располагался в двухстах метрах от реки Оки. В нем не было никаких удобств. Семья ютилась на восьми квадратных метрах.
В первые годы совместной жизни мои родители жили в нечеловеческих условиях. Несмотря на это, с большим волнением ждали первенца. Какая семья без детей? Дети продлевают жизнь каждому нормальному человеку. Рождение ребенка – это счастье для обоих супругов. Им очень хотелось иметь здорового, крепкого малыша.
Любовь Константиновна, моя мама, работала на почтовом ящике № 681, так именовался военный завод КЭМЗ (Калужский электромеханический завод). В его цехах изготавливались военные телеграфные аппараты. На предприятии существовала строжайшая пропускная система. За минуту до звонка сотрудник завода обязан был пройти через проходную. Если он входил со звонком, это считалось нарушением производственной дисциплины, и у него отбирался пропуск. Опоздавших разбирали на общезаводских собраниях, частично или полностью лишали премии. Если кто-то стоял в очереди на получение квартиры, его отодвигали на несколько человек. Коммунистов прорабатывали на партийных собраниях. Никого не волновало, по какой причине человек опоздал. Он даже мог поплатиться партийным билетом, и тогда всю жизнь можно было считать искалеченной. На таких людей смотрели как на врагов народа.
Несмотря на то что в конце пятидесятых – начале шестидесятых годов наступила оттепель и на ХХ съезде КПСС был осужден культ личности Сталина, деспотизм глубоко укоренился в душах советских руководителей.
За три дня до моего рождения у матери начались предродовые схватки. Она почувствовала себя плохо. Мой отец, Николай Григорьевич Шарабин, стал волноваться за жену и за здоровье будущего долгожданного ребенка. «Скорую» вызывал по телефону неоднократно, но так и не дождался. Дело было ближе к вечеру. На дворе подул сильный северный ветер. Казалось, он все сметет на пути. Пошел первый пушистый снег. Становилось темно. В конце ноября темнеет рано.
Рабочий день закончился. Жильцы возвращались после трудового дня, они помогли отцу поймать такси и отвезти жену в роддом. Отец был взволнован.
– Роди обязательно сына, чтобы он был похож на меня как две капли воды, – давал он последние наставления и напутствия жене.
Роженицу поместили в палату. На весь родильный дом дежурил один врач. Проходили практику студенты из медицинского училища, которым доверили самое сокровенное в жизни – рождение ребенка. Акушерка подошла к женщине только через час после госпитализации, ознакомилась с историей поступившей:
– Почему вас привезли так рано? Вам еще не время рожать.
Сроки подступали. Участковый врач Графова настаивала на ранней госпитализации, опасаясь за возраст и за общее состояние женщины, которой исполнилось недавно тридцать четыре года, но в роддоме на это не обратили внимания.
Роды у матери были затяжные. Более двух суток ей не оказывали никакой медицинской помощи. Она неоднократно просила ее у врачей и фельдшеров, но ей отвечали:
– За тебя рожать не будем.
По истечении трех суток состояние роженицы резко ухудшилось. За мать стали уже беспокоиться женщины по палате.
– У нее нет еще никаких признаков к родам, – спокойно отреагировал дежурный врач.
На лице человека в белом халате не дрогнул ни один мускул. Он попросил рожениц закрыть за ним дверь и в приемной заснул безмятежным сном. К полудню 28 ноября роженице стало значительно хуже, но по-прежнему – никакого внимания со стороны медиков. Несколько часов твердили одно и то же:
– За тебя рожать никто не будет.
По требованию соседок по палате была направлена бригада практикантов из медучилища, которые пытались вызвать роды.
После резкого ухудшения состояния роженицы в срочном порядке стали делать внутривенные инъекции. Процедура была доверена молоденьким медсестрам, которые в вену попасть сразу не смогли. Когда все же игла уже была в вене и стали вводить в организм матери лекарство, оказалось, что шприц худой. Доктор Тарасова вызвала главного врача роддома:
– Что вы сделали с женщиной? – возмущалась она. – Ей надо было помочь. Малыш родился бы здоровым.
Необходимая своевременная помощь оказана не была, и вследствие тяжелых и мучительных родов я родился инвалидом. Врачи в нашей стране за такую халатность и безответственность ни перед кем не отвечают, всю жизнь страдает только родившийся человек.

ДЕТСТВО

В правление генерального секретаря КПСС Никиты Сергеевича Хрущева должного внимания правительством страны материнству и детству не уделялось. По этому вопросу не было принято никаких законов. Мать и дитя от произвола чиновников государством никак не защищались.
Все ресурсы направлялись на восстановление разрушенного войной хозяйства, новое оружие массового уничтожения, освоение космического пространства, поднятие целинных земель, выращивание кукурузы. Женщина после родов имела право находиться в декретном отпуске по уходу за ребенком два месяца. Руководство предприятий не интересовало здоровье новорожденного, кто за ним будет в дальнейшем ухаживать, если мать должна по советским законам выходить на работу. В противном случае женщина увольнялась с работы, тем самым пропадал непрерывный стаж, и автоматически она лишалась очереди на получение квартиры.
Детский врач Казакевич успокаивала родителей:
– С сыном все будет благополучно. Ребенка с данным заболеванием начинают лечить с трех лет.
Областное управление здравоохранения наотрез отказало в выделении лечебно-курортной путевки. Мама не вняла словам горе-педиатра и медицинских чиновников. Она тогда списалась с дирекцией детского санатория в Крыму. К весне пришел положительный ответ, в котором было рекомендовано приезжать в июле. Мне было два с половиной годика, когда мама меня повезла в детскую здравницу в Евпаторию. На одной руке держала меня, в другой – фанерный чемодан. Дорога к морю предстояла дальняя.
Евпатория, город в Крымской области Украинской ССР. Курорт расположен в приморском климатическом, грязевом и бальнеологическом месте в Крыму, на берегу обширного мелководного залива Чёрного моря, в 64 километрах к северо-западу от Симферополя.
На месте Евпатории в VI—V вв. до н. э. греки основали колонию под названием Керкинитида. Во II в. до н. э. она была захвачена скифами, около IV в. прекратила свое существование. В XVI—XVII вв. на территории бывшей Керкинитиды находилась турецкая крепость и город Гезлёв, являвшийся одним из пунктов работорговли в Крыму. После присоединения Крыма к России Гезлёв в 1784 году был переименован в Евпаторию. Во время гражданской войны в 1918—20 годы город неоднократно захватывали войска Антанты и белогвардейцы.
Во время Великой Отечественной войны Евпатория была оккупирована немецко-фашистскими войсками с 31 октября 1941 по 13 апреля 1944 годы. После ее освобождения курорт и промышленность города были восстановлены.
В Евпатории — мелкопесчаный пляж. Лето теплое, а зима мягкая. Лечебные средства: аэро-, гелио- и талассотерапия, песочные ванны, иловая грязь и рапа Мойнакского озера, а также горячая (39°С) хлоридная натриевая вода, применяемая для ванн. Курорт специализируется на лечении детей с костносуставным туберкулезом, последствиями полиомиелита и церебральных параличей, с хроническим суставным ревматизмом, заболеваниями и последствиями травм опорно-двигательного аппарата, хроническими заболеваниями носоглотки и верхних дыхательных путей нетуберкулезного характера.
Курорт был наводнен детворой всех возрастов. Лечебные путевки без права проживания и питания в санатории были распределены на месяц вперед. Медики нас встретили недобродушно. В регистратуре пожилая медработник маме отрапортовала:
– Прежде чем в Евпаторию приезжать, необходимо было с нами предварительно списаться. Мы вам ничем помочь не можем. В очереди за лечебно-санаторной путевкой мамаше придется стоять не менее двух недель.
Мама протянула грозному сотруднику здравницы приглашение и с растерянностью сказала:
– У меня отпуск восемнадцать дней.
– Помочь ничем не могу, – отреагировал человек в белом халате и попросил закрыть дверь.
Я тогда еще не мог высказать, что о ней думаю, хотя все понимал. Детской хваткой схватился за стул, и никто не мог от него оторвать меня.
– Сережечка, пойдем отсюда, – позвала меня мама.
Я только головкой мотал. Мама была поражена моим поведением. Я такой кроха, а уже проявил характер. Тем самым протестовал против бездушия, неуважения к маме, в конце концов, к себе как больному малышу. Врачу ничего не оставалось, как выдать курсовку на лечение.
Маме предложили жилье частного сектора, без удобств. Ей приходилось ежедневно вставать в шесть часов и идти на ближайший рынок за молоком. Ближе к восьми она меня будила, кормила, а затем каждый день к девяти возила на лечение. Здравница находилась на другом конце города у самого моря.
Лечащий врач мать успокаивал:
– Ребенок обязательно будет ходить.
И действительно, лечение на юге значительно улучшило мое физическое состояние. Целебное свойство моря, грязелечение, массаж и другие процедуры позволили мне встать на ножки, которыми я самостоятельно пошел. Мне не нужны были костыли или тросточка.
Лечение в Евпатории было непродолжительное, но эффективное. Это воодушевило родителей и вселило в них веру, а значит, и силу на дальнейшую мою реабилитацию. К тому же было известно, что в скором будущем выдадут ордер на получение однокомнатной квартиры. Долгожданное жилье со всеми удобствами семья ждала несколько лет. Квартиру дали строго по очереди в новом микрорайоне – Черемушки, который только начинал застраиваться. На работу приходилось каждому добираться с пересадкой или идти пешком через овраг километра четыре.
Садик находился рядом с домом, который был от радиолампового завода. Администрация КЭМЗ и СМК «Гигант» пытались договориться о переводе меня в этот детсадик, но все старания оказались тщетны. Каждое утро через весь город родители возили меня в детское дошкольное учреждение. До центра можно было добраться исключительно на маршрутном автобусе, но он ходил с большим интервалом и постоянно переполненный.
Путевку в санаторий отцу приходилось форменным образом выколачивать у советских медицинских чиновников. В 60-е годы печальная статистика больных церебральным параличом детей находилась под грифом «Совершенно секретно». Со стороны государства должного внимания подобной категории больных никогда не уделялось. Правительством Советского Союза народные денежные средства направлялись на подъем экономики зарубежных стран, которые намеревались идти по социалистическому пути развития и входили в Варшавский договор. В эти государства безвозмездно вкладывали без экономической целесообразности огромные капиталовложения. В ЦК партии и в правительстве о своем народе, о конкретном человеке никогда не задумывались. Руководители Страны Советов всегда держали своих людей на коротком поводке, как хозяин держит любимого пса. На протяжении нескольких десятилетий огромные средства тратились на вооружение державы. На каждом съезде или пленуме ЦК КПСС этому вопросу уделялось особое значение. О поднятии жизненного уровня, медицины, научных разработок в народном хозяйстве говорилось очень кратко, одним небольшим абзацем.
В раннем детском возрасте меня возили в Москву на консультацию к специалисту с мировым именем, педиатру, члену Академии Наук страны Георгию Несторовичу Сперанскому. Он уделил мне не один час, прежде чем поставил диагноз и назначил лечение. После обследования сделал заключение: “Интеллект не нарушен. Может посещать обычный детский сад, а в дальнейшем обучаться в массовой школе. Мальчика необходимо лечить. Отечественная медицина, к сожалению, слаба. Вашего сына можно вылечить на Востоке, но, к сожалению, граница у нас закрыта”. Его заключение подтвердила в Медико-педагогическом институте дефектологии Марина Борисовна Эйдинова. В этом научном учреждении я состоял на учете на протяжении шести лет.
С огромным трудом, когда была исписана не одна куча бумаг, а на приеме побывали у Г.Н.Сперанского и М.Б.Эйдиновой, родителям выделили для моего лечения путевку в Анапу, за которой пришлось ехать в Москву. Отец отвез меня в санаторий “Голубая волна”, а сам возвратился в Калугу. Первый раз в жизни в возрасте трех с половиной лет, более трех месяцев, я находился вдалеке от родных.
Прошло три месяца. Родители от дирекции здравницы получили телеграмму: «Ваш сын поддается лечению. Мы его оставляем на второй заезд». Через неделю была получена родными телеграмма-молния: «Срочно выезжайте за сыном». По какой причине это было нужно, в сообщении не объяснялось. В таком случае приходит в голову, что случилось что-то страшное. Так подумали и мои родители. Отец сразу выехал. В санатории дирекция сказала:
– Нам поступило распоряжение Совмина всех советских детей выселить из здравницы, а на их место принять сверстников из дружественного государства Алжир.
В то время началось освободительное движения алжирцев против французских колониалистов. Правительство Страны Советов в первую очередь уделяло внимание внешней политике, зарубежным странам, которые принимали идеи Ленина.
Проблем с покупкой билетов на поезд не было. Мы возвращались домой через украинский город Харьков. Тогда не было никаких различий между союзными республиками. Отец со мной ехал в полупустом вагоне. В соседнем купе находился второй секретарь Харьковского обкома партии.
Я долго не мог оторваться от шеи отца. Боялся, что снова меня где-то оставит на неопределенное время чужим людям. Ребенок в таком возрасте беззащитный и полностью его жизнь и здоровье зависят от родных и взрослых. Когда я успокоился и понял, что возвращаемся домой в Калугу, то уснул крепким сном. Отец вышел из купе, и у него завязалась беседа с представителем советской власти из крупного украинского города.
– Я внимательно наблюдаю, начиная с вокзала, за вами и вашим сыном, — сказал попутчик отцу.
В свою очередь, отец поделился с собеседником, что прошел весь ад войны, а государство в трудной жизненной ситуации практически ничем не помогает. Кроме того, был получен приказ: детской российской здравнице освободить все лечебные учреждения Анапы от советских больных ребятишек для принятия иностранных детей. Маленьких, беззащитных, больных граждан «великого» Советского Союза, не прошедших положенный курс лечения, по сути дела выгнали из санатория.
– Вот я вынужден был забрать сынишку раньше положенного времени, — сказал отец второму секретарю Харьковского обкома партии.
Разговор плавно перешел на обсуждение политических событий в Советском Союзе. Задели по тем коммунистическим временам такую болезненную для многих граждан тему, как культ личности Сталина, поднятую на ХХ съезде КПСС в 1956 году.
В течение нескольких столетий русский и украинский народы вели совместную борьбу против турецко-татарских набегов. В этой борьбе участвовало запорожское и донское казачество. Стремясь обеспечить безопасность южных областей и добиться выхода к Чёрному морю, русское государство с конца XVII века начало борьбу за овладение Крымом. В ходе русско-турецкой войны 1768—74 годов русские войска овладели этой территорией; по договору с ханом в 1772 году и Кючук-Кайнарджийскому миру 1774 году Крымское ханство было объявлено независимым от Турции и переходило под покровительство России. Крым в 1783 году был присоединен к России. На полуострове строились новые города. Севастополь стал с начала XIX века главным военным портом Черноморского флота. Со второй половины того века южный берег Крыма использовался как курорт.
Во время Крымской войны в 1853—56 годы русские войска и жители Севастополя под руководством адмиралов В.А.Корнилова, П.С.Нахимова, В.И.Истомина в течение одиннадцати месяцев героически обороняли город.
В Великой Отечественной войне 1941—45 года Крым стал местом ожесточенных сражений с немецко-фашистскими захватчиками. С октября 1941 года по июль 1942 года продолжалась героическая оборона Севастополя.
В июне 1945 года Указом Президиума Верховного Совета РСФСР Крымская АССР преобразована в Крымскую область. В 1954 году она в честь 300-летия воссоединения Украины с Россией передана из РСФСР в состав УССР.
– Хрущев подарил Крымский полуостров Украине, совершив тем самым грубейшую историко-географическую, политическую ошибку. По сути дела это было государственное преступление перед РСФСР. Очевидно, Никита Сергеевич пожелал этим щедрым, царским жестом загладить свои злодеяния, совершенные против украинского народа, когда был первым секретарем Украинской ССР. Непосредственно им готовились списки для Сталина на украинских граждан: кого сослать в Сибирь или на Соловки, а кого приговорить как врага народа к высшей мере наказания, — рассказал высокий представитель советской власти братской республики.
Никто в то время не подумал о последствиях политических событий в стране, приведших Союз Советских Социалистических Республик к распаду на отдельные княжества. Никто не мог предположить, что Россия и Украина станут отдельными самостоятельными государствами.
Затем снова вернулись к лечению советских детей, пораженных страшным неврологическим заболеванием — последствия детского церебрального паралича. Этой отрасли медицины в стране мало уделялось внимания. Здравницы, занимающиеся реабилитацией этого страшного неврологического заболевания, главным образом были расположены на Украине в Крыму и в Краснодарском крае в Анапе — на берегу Черного моря.
В Москве центра по лечению и реабилитации последствий детского церебрального паралича не было. В последующие годы на консультациях столичными специалистами было рекомендовано родителям продолжать мое лечение в республиканском санатории «Калуга-бор».
В возрасте пяти лет отец летом поехал со мной на родину, в Ядринский район Нижегородской губернии. Мой дед, Григорий Филиппович Шарабин, прошел три войны: Германскую, гражданскую и Отечественную. В юности на Дальнем Востоке закончил военно-медицинское училище. Когда я первый раз встретился с дедушкой, он уже тогда был полностью слепой. Он меня с ног до головы ощупал двумя руками, а я в это время любовался его густой длинной бородой. Дедушка попросил своего сына, моего отца, рассказать, какой диагноз поставили врачи. Он внимательно выслушал и со слезами на глазах как медик поведал:
– Внучек, твою болезнь можно вылечить. Я знаю, как с ней справиться, но помочь не могу в связи с тем, что являюсь полностью незрячим. Советские врачи тебя не вылечат. Они слишком отдалились от природы. У них сложился свой стереотип о медицине. Современные медики перечеркнули все учения, которые были сделаны до Октябрьской революции. Они отвергли чудодейственное свойство живой природы, целительные свойства растений.
Лечение любого заболевания в стране стало проводиться с помощью антибиотиков и лечебных препаратов, изготовленных с помощью химических элементов. В Советском Союзе широко применяли от разных недугов ацетилсалициловую кислоту.
Дедушка мне рассказал, что в молодости он лечил людей с подобным диагнозом. Это трудоемкое, скрупулезное врачевание, которое требует больших профессиональных знаний и высочайшего уважения к пациенту.
Советской властью было принято постановление о решительной борьбе с пережитками прошлого, с религией. С атеистическими законами пролетарской диктатуры стали крушить церкви и монастыри, которые украшали русскую землю и являлись частью старинной национальной культуры. В 30-е годы государство начало разрушать, по существу, не церкви, а веру народа в светлое будущее, саму душу России. Село было большое. До уничтожения российских корней Григорий Филиппович руководил хором в святом православном храме, знал наизусть Библию.
Я был свидетелем, как приезжали к Григорию Филипповичу Шарабину корреспонденты из Москвы и несколько часов записывали старинные русские песни. Мне запомнилась огромная тяжелая радиоаппаратура, которую заносили в деревенскую избу. Народ собрался со всего села. В небольшой хате было жарко и душно. Я еще не осознавал, с каким сокровищем национальной культуры столкнулся. Только через много лет понял всю красоту звука настоящего народного пения. Мне это тогда было скучно и непонятно. Я вышел из дома. Но даже во дворе были слышны голоса певших людей.

* * *

Начало весны – самое лучшее время года, когда оживает природа. В лесу слышится пение птиц, на земле появляется первая зеленая трава, радующая человеческую душу. Человек в лесу хочет отдохнуть, отвлечься от городской суетной жизни и надышаться свежим пьянящим лесным воздухом. У ребенка появляется желание пробежаться босиком по зеленой траве и поиграть в догонялки.
Я не мог испытать этого безмятежного детского счастья. До двенадцати лет носил ортопедическую обувь. Ботинки шили по заказу с тяжелым железным возвышением. Их приходилось носить и в мороз, и в жару. Ноги часто натирал до крови. Они не успевали отдохнуть от «пудовой» обуви, как наступало время готовиться ко сну. Иногда мой протест к несправедливой судьбе выражался большими слезами. У отца сердце кровью обливалось, когда я находился в подобном состоянии. Несмотря на это, на ночь постоянно надевались тутора.
Родители старались для меня все делать, что было в их силах. Они вместе со мной за ручку прогуливались часами в выходные дни по сосновому лесу, ходили на реку Оку, которая протекала недалеко от санатория. До нее с моими ногами доходили минут за тридцать медленной ходьбы. Отец уже в этом возрасте меня приучал понимать и любить природу, прислушиваться к пению птиц. Каждое лесное пернатое существо поет своим неповторимым голосом. Если прислушаться, то создается впечатление, что слушаешь в сосновом бору симфонию русской природы.

САНАТОРИЙ «КАЛУГА – БОР»

В конце сороковых годов правительством было принято решение о создании специализированной здравницы для лечения детей, страдающих детским церебральным параличом. Республиканский неврологический санаторий ''Калуга-бор'' стал с тех пор широко известен не только в России, но и во всех уголках бывшего Советского Союза. В санатории проходят курс лечения дети со всей страны с трех до 14-летнего возраста.
До середины шестидесятых годов детишки жили и лечились в одноэтажных ветхих деревянных строениях. В период, когда главным врачом стала Ия Евгеньевна Баева, был построен и сдан в эксплуатацию, впрочем, с большими недоделками, трехэтажный лечебный корпус. Первых своих пациентов он принял в 1965 году. Многое пришлось переделывать даже после принятия государственной комиссией.
Министерство здравоохранения СССР в том же году назначило главным врачом энергичную Галину Ивановну Белову. Ранее она работала в Новосибирске. Высокая, стройная женщина лет сорока, необычайной красоты. Во времена Леонардо да Винчи с нее бы писали портреты. С первых же дней после своего назначения главврач Г.И.Белова начала устранять недоработки строителей. Пришлось ей обратиться к директору Калужского спичечно-мебельного комбината «Гигант» Анатолию Васильевичу Золотову с просьбой выделить бригаду опытных столяров. Все рамы необходимо было перевернуть на сто восемьдесят градусов, так как горе-строители вставили их форточками вниз. Когда проветривалось помещение, холодный воздух, вместо того чтобы идти верхом, обдувал нижнюю часть и образовывал сквозняки, которые пагубно действовали на больных детишек. Много сил, помимо этого, понадобилось для того, чтобы маленьким пациентам было тепло и уютно в стенах детской здравницы.
Во время очередного заезда детей главврач в обязательном порядке встречалась с родителями своих пациентов. Галина Ивановна для каждого из них старалась подобрать необходимые слова, чтобы те поверили администрации детской здравницы и были спокойны за своего ребенка.
Долгие годы лечение шло по накатанному для отечественной неврологии пути: медикаментозное лечение самыми дешевыми отечественными препаратами, массаж, электро- и водолечение, наложение гипсовой повязки на конечности. Если работал бассейн, то назначали и эту лечебную процедуру. Словом, лечение – общеукрепляющее. Радикальных же методов советской профессурой никогда не разрабатывалось и из более развитых стран в области неврологии не перенималось.
В какой-то мере больным с такой патологией помогает гипсование нижних или верхних конечностей. Мне довелось пройти через этот выматывающий и физически тяжелый метод лечения. Практически на протяжении двух лет, с небольшими перерывами, с пяти до семи лет, я носил гипсовую повязку на двух ногах. В основном врачи ее мне накладывали в форме тутора ниже колена.
В шесть с половиной лет лечащий врач Вера Андреевна Родина назначила мне наложение на левую ножку гипсовой повязки до паховой складки. Трое суток я пролежал в постели, пока не закаменел гипс. Вокруг загипсованной ножки лежали две горячие водяные грелки. Они способствовали затвердению наложенной повязки. Повернуться на бок было практически невозможно: не хватало сил. Я никогда недобирал своего веса, и тяжесть на нижних конечностях казалась для меня пудовой гирей. После подъема все дети уходили в игровую комнату. В палате я оставался один, не зная, как скоротать время. Тогда я еще не умел читать и писать, а родители работали на промышленном предприятии. Мама могла бы взять больничный лист по уходу за мной, но это не имело смысла. В те годы была строгая установка: в палату запрещалось входить посторонним лицам. Это относилось и к родителям больных детей. Абсолютно непонятно, чем руководствовались медицинские работники, когда принимали такое решение. Трое суток истекли. Они показались мне вечностью.
Инвалидных колясок в санатории не было. Неходячих детей медицинский персонал перетаскивал главным образом на руках или на горбу. Я же считался в группе ходячим и должен был передвигаться на своих загипсованных парализованных ногах. Для меня не было предусмотрено передвижение с помощью коляски. Нянечка помогала одеться и сделать первые неуклюжие шаги. Левую ножку волочил, так как она не сгибалась в колене, старался делать упор только на правую. Она была загипсована до коленной чашечки. Одновременно правой рукой придерживался за бетонную стену и с трудом ковылял до игровой комнаты. Из медперсонала мне никто не помогал. Сделав несколько неуклюжих шагов в закаменевшем панцире, я не удержался на ножках. Со всей силой грохнулся на пол и сильно ушибся о стену головой. Сколько тогда было пролито слез от сильной боли и от несправедливости судьбы! Я, еще такой маленький и беспомощный, был бессилен справиться со своим физическим недугом, а эти тети в белых халатах замуровали мои ножки в гипс.
Было перепробовано достаточно много различных вариантов в неврологическом санатории. Несколько лет практиковали принимать в его стены для прохождения профилактического лечения девушек и юношей с данной патологией и больных с диагнозом полиомиелит. Но довольно быстро от этого отказались, и до распада Советского Союза лечились только дети и подростки. В редких случаях принимали подростков старше 14 лет.
Медицинский персонал большое значение уделял внутреннему распорядку здравницы. Он был един для всех возрастных групп пациентов, как для дошкольников, так и для подростков. В начале 70-х годов не учитывались никакие возрастные физиологические изменения организма. Распорядок дня был таков: подъем в семь часов, утренняя гимнастика, завтрак, лечебные процедуры, обед, затем обязательно двухчасовой тихий час, полдник, массовые детские мероприятия, ужин, просмотр телевизионных передач, отбой – в 21.00. Никакие просьбы посидеть около телевизора чуть больше указанного времени воспитателями и медсестрами не принимались во внимание. Подростка уже начинают интересовать происходящие события в стране и мире. Наиболее полную политическую, спортивную и другую информацию можно было получить из программы «Время», но в эти часы в здравнице предполагалось отходить ко сну. По этому поводу у меня с медперсоналом регулярно, чуть ли не каждый день, происходили трения.
На дворе июнь. Темнеет поздно. Хочется посмотреть телевизор или прогуляться по лесу, а ты должен ложиться в постель после программы «Спокойной ночи, малыши». Сотрудники санатория говорили:
– Ты находишься не в пионерском лагере или в доме отдыха, а в неврологическом санатории и будь добр подчиняться распорядку. Всем, кто лечится в нашей здравнице, необходимо как можно больше отдыхать.
В вечерние часы весь персонал санатория, который работал во вторую смену, «испарялся». Изредка можно было договориться с дежурным врачом и посмотреть телевизионную программу.
В эпоху «развитого» социализма питание больных неврологических детей состояло главным образом из недорогостоящих продуктов. Основное питание – каши из разных круп на воде. Это обходилось лечебнице, следовательно, и Минздраву, значительно дешевле, нежели приготовленная диетическая пища на сливках или цельном коровьем молоке. Мясные продукты являлись деликатесом. Зачастую они заменялись дешевой рыбой. Многие дети, кто плохо владел языком, к ним относился и я, не в состоянии были справиться с небольшим кусочком отваренной рыбы с многочисленными костями. Довольно часто оставались полуголодными.
Во многих детских лечебных учреждениях не было достойного контроля за больничной кухней. Дети не могли предъявить никаких претензий к поварам. К пациентам никто из медперсонала не прислушивался. Порой на завтрак давали манную или перловую кашу, приготовленную на воде, которую невозможно было есть. Родители ежедневно после работы приезжали с моими школьными друзьями в санаторий. Первым делом я старался досыта наесться. Холодильников для пациентов в санатории не предусматривалось. Поэтому с собой в отделение из быстропортящихся продуктов ничего нельзя было брать. Медперсонал высказывал свою точку зрения насчет отдельного рационального питания:
– Все проходящие лечение дети должны находиться в одинаковых условиях. Некоторые из них тяжело переживают, что их родители находятся далеко отсюда и не имеют возможности принести любимое блюдо.
В эпоху так называемого развитого социализма лозунг «Все лучшее – детям» существовал только на бумаге. В действительности на больных детей государство никогда не обращало особого внимания, их как бы не существовало. Даже коммунистические идеологические паханы империи во всеуслышание говорили, что в Советском Союзе инвалидов с рождения вообще нет. Разница с Древней Грецией с ее жизненным укладом состояла только в том, что в древности слабые, больные дети отбирались у родителей и лишались жизни, а в совковые времена их прятали от глаз здоровых сверстников.
Значительно позже, при руководстве главврача Г.И.Беловой, была построена пристройка к главному корпусу, в которой расположились школа, логопедические кабинеты, спортивный зал, библиотека.
Галина Ивановна огромное значение уделяла работе с кадрами. Она скрупулезно присматривалась к каждому специалисту, который намеревался трудиться с тяжелобольными детьми. Через стены этого лечебного учреждения прошла не одна сотня специалистов: начиная с врачей и кончая санитарками.
В стенах этого санатория до последних дней жизни проработал врачом Вячеслав Трофимович Дворников. Некоторое время он был правой рукой главного врача.
Около тридцати лет работал невропатологом Тимофей Григорьевич Шамарин. Продолжительное время он был заместителем главврача по лечебной части.
В конце девяностых годов двадцатого века многое изменилось в сознании людей. Человек постепенно становился личностью. В эти годы все более высвечивались несоответствия отечественной медицины и мировых стандартов в лечении многих заболеваний, в том числе последствий детского церебрального паралича. Значительная часть медицинского персонала в стране помышляла не о качественном лечении пациентов, а о длинном рубле. Кандидат медицинских наук пенсионного возраста Шамарин в 2001 году уехал работать в Польшу. В девяностые годы там по инициативе профессора медицинских наук К.А.Семеновой был открыт центр по использованию в медицинской практике «нового» метода, так называемого космического костюма.
Последний из могикан, мужчина старой гвардии, опытный зубной врач Валерий Викторович Вакула покинул стены санатория. С середины первого года третьего тысячелетия детское лечебное учреждение полностью преобразовалось в женский монастырь.
Никакой брезгливости к прекрасному полу, и в частности и женскому медицинскому персоналу я никогда не испытывал. Именно женщина подарила человеку жизнь и после родов вскармливала младенца грудным молоком. Но когда речь заходит о профессиональных качествах и коллективе, то необходимо строго контролировать деятельность женщины – начальника, чтобы не было больших перегибов в руководстве. Руководящей властной женской натуре значительно легче управлять коллективом, в котором отсутствуют представители противоположного пола. Ей не составляло большого труда держать всех сотрудников в ежовых рукавицах, тем самым препятствовать высказыванию на собраниях или совещаниях прогрессивных взглядов. Помимо того, руководители – женщины часто поощряют людей, наушничающих о том, что происходит в трудовом коллективе.
В чем же причина, по сути дела, распада широко известного и престижного ранее неврологического детского санатория? Прежде, чем делать какие-либо выводы, необходимо проследить всю динамику отношений медперсонала к делу, не только сотрудников детской здравницы, но и самой государственной медицинской системы.
Более трех десятилетий вся власть была сосредоточена в руках главного врача санатория Галины Ивановны Беловой. В советские времена санаторий находился на особом положении в Минздраве и пользовался хорошей репутацией среди лечебных учреждений. Заработная плата у сотрудников детской здравницы была на тридцать процентов выше, чем у других специалистов по стране. Они получали надбавку за вредность, потому что работали и выхаживали парализованных детей и подростков, которые порой самостоятельно не могли ходить. Да что там ходить… Лечение назначалось детям полностью недвижимым, не имеющим возможности себя обслуживать. Все это было козырной картой медперсонала перед вышестоящими инстанциями. Но качественного лечения от врачей никто никогда в советские времена не требовал.
Это автоматически перешло к руководителям новой России. С момента распада коммунистической империи практически перестали обращать внимание на здоровье нации в целом. Все пущено на самотек. Руководителям лечебных учреждений предоставили в посткоммунистические годы безграничные права, которыми они пользуются в целях личного обогащения. По существу, клятва Гиппократа в Российской Федерации перестала действовать с согласия Минздрава.
Значительная часть медиков в стране захотела жить в свое удовольствие, позабыв о пациенте. Чаще стали заглядывать в карман к больному человеку, или его близким. На языке у многих только деньги и в уме тоже. В столице российские рубли игнорируют, профессуре принято давать только конвертик с «зеленью». Медицинские крохоборы вылезли из подполья, в котором находились на протяжении более семидесяти лет. Нельзя сказать, что они в советские времена не заглядывали в чужой карман. Они и тогда в него смотрели, только в более скрытой форме, не было откровенной наглости, которая появилась с того дня, как в Российской Федерации началась так называемая экономическая реформа. В Советском Союзе в какой-то степени медики побаивались в открытую назначать таксу поборов, так как ими могли заняться правоохранительные органы.

ШКОЛЬНЫЕ ГОДЫ

Я из-за юного возраста не осознавал, с какими трудностями столкнулись родители, когда приняли решение меня обучать в двадцать второй средней школе. Нашлись такие медики, которые пытались убедить мать и отца, что я школьную программу не потяну. Некоторые врачи даже аргументировали:
– У ребенка от общения со здоровыми детьми может произойти нервный срыв, который усугубит его тяжелое заболевание. Дети будут над вашим сыном усмехаться, передразнивать. Поэтому лучше его определить в специализированный интернат, в котором будут учить и лечить.
В конце шестидесятых годов Советский Союз и весь социалистический лагерь практически не сотрудничали с развитыми капиталистическими странами в области промышленности, космоса и медицины. В те годы между двумя политическими системами велась холодная война. Страны, враждебно настроенные против социалистического лагеря, развивались гармонично во всех сферах человеческой деятельности, не забывая о военно-промышленном потенциале. В СССР и странах, входивших в Варшавский блок, знания и интеллект ученых были направлены на разработки новейшего оружия, тем самым, забывая обо всем остальном. В стране с богатейшими полезными ископаемыми, трудовыми и водными ресурсами совершенно позабыли о творце светлого будущего – человеке. Советская личность и семья выкарабкивались из сложной жизненной ситуации самостоятельно. Руководители Страны Советов даже придумали лозунг: «Москва слезам не верит». Медицине никогда не уделялось должного внимания. Если и появлялись светлые умы, то им не давали возможности раскрыть свой интеллектуальный дар. Бездарей и стяжателей было значительно больше, чем одаренных и высокопрофессиональных медиков и учителей.
К счастью, родители не послушали горе-врачей и бездарных педагогов, которые не сумели вписаться в коллектив общеобразовательной школы. С трехлетнего возраста я наблюдался у опытных педагогов и у многопрофильных специалистов в Московском медико-педагогическом институте. Родители к ним прислушались и твердо решили отдать меня в обычную, общеобразовательную школу, как им было рекомендовано.
Лето заканчивалось. Оставались считанные дни до первого сентября. Это означало, что пришла пора готовиться в школу. В первый класс в первый раз.
В начале жизненного школьного пути многое зависит не только от родителей, бабушек и дедушек, но и от самого ребенка, как он воспринимает окружающий его мир, имеется ли у него желание познавать новое, доселе неизвестное. Большинство детей в этом возрасте проявляют любознательность во многих областях человеческого бытия.
Все сказанное относится к физически здоровому ребенку. Но мне всегда было интересно играть со здоровыми сверстниками. От них я получал значительно больше детской информации, чем от ребят себе подобных.
В детстве многое, если не все, зависит от самых близких людей: мамы и папы. Они задолго до поступления в школу стали подготавливать меня к новой жизни. Возили меня на консультацию к лучшим столичным специалистам. В Московском медико-педагогическом институте родителям порекомендовали отдать меня учиться в массовую школу. У них порой появлялось сомнение – сумею ли потянуть программу, буду ли успевать за своими сверстниками? Я очень хотел учиться. Каждый день отрывал с настенного календаря листок и на пальцах подсчитывал, сколько времени остается до того дня, когда перешагну школьный порог.
Лето заканчивалось. Последние августовские дни. На горбатом «Запорожце» объехали магазины в поисках школьных принадлежностей, ранца и костюма. В те далекие шестидесятые годы трудности возникли с одеждой. В «Детском мире» пришлось примерить не один костюм, чтобы его купить.
И вот наступило первое сентября 1968 года. В этот день родители волновались значительно больше, чем я, не знающий и не понимающий еще взрослой жизни.
С огромным букетом гладиолусов при помощи мамы, которая поддерживала меня, я подошел к будущей учительнице начальных классов школы № 22.
Некоторое время в первом классе учился на дому, но мне быстро надоела такая учеба. Своим родителям заявил:
– На дому учиться не буду. Мне это неинтересно. Дома не перед кем показывать свои знания и выполненные домашние задания. Я буду учиться только в школе.
Взрослым ничего не оставалась делать, как идти мне навстречу. Все десять лет я сидел во втором ряду за первой партой. Тогда очень плохо ходил, и родители регулярно провожали меня в школу, а после окончания уроков встречали. Когда не было такой возможности (никакими льготами не пользовались семьи, воспитывающие ребенка-инвалида), одноклассники почти всем классом приходили за мной домой и на руках тащили до школы.
Первые месяцы во втором классе практически приходилось проходить программу за второе полугодие первого и одновременно учиться вровень с одноклассниками. Во втором полугодии первого класса много было пропущено занятий из-за постоянных простудных заболеваний. Притом всю весну находился в санатории «Калуга-бор». Требование к учебе там были значительно меньше, чем в школе.
В первом и во втором классах, выполняя письменные домашние задания, родители держали мою левую руку, а правой рукой я медленно, с напряжением выводил буквы, слова или цифры.
В первой четверти во втором классе Александра Алексеевна Калинина задала по труду домашнее задание – сшить подушечку для иголок. Маме было некогда мне помочь, а самостоятельно я оказался не в состоянии выполнить задачу. С одной рукой было не под силу сделать задание. Я пришел в школу с невыполненным уроком. Учительница поставила мне в дневнике двойку по труду. Я посчитал, что незаслуженно получил неудовлетворительную отметку, и резинкой аккуратно сумел ее стереть. За этот поступок я был выгнан из класса, а на следующий день Александра Алексеевна заставила меня просить прощения перед всеми ребятами.
В девять лет заместитель главного врача областной стоматологической поликлиники, хирург-стоматолог Александра Степановна Васянова решилась подрезать мне уздечку языка. До нее никто из медиков не решался это сделать. Некоторые логопеды из санатория «Калуга-бор» высказывали мысли:
– Может случиться так, что он совсем после этого не будет разговаривать.
Их мало интересовала дальнейшая судьба ребенка-инвалида. Многие медики в стране считали, что люди с физическими недостатками обречены. Очень редкий врач, методист или педагог в СССР задумывался, как можно облегчить состояние ребенка, пораженного параличом, чтобы в дальнейшем он был востребован обществом.
Приросшая уздечка не позволяла мне чисто выговаривать шипящие звуки и «р». Только не испугалась возможных серьезных последствий Александра Степановна. Я был усажен в стоматологическое кресло. Сложное лечение прошло успешно. После окончания действия анестезии появилась сильная боль. Терпения никакого не было, и мама меня донесла на руках до дома. Процедуру пришлось повторить через несколько месяцев. Я категорически отказался от обезболивания. Второй раз болезненный процесс перенес легче. Все тогда чувствовал, как рука медика с помощью инструмента копается во рту. Боль под языком испытывал значительно меньше, нежели когда проходила заморозка.
В третий класс пошел в другую школу – в феврале 1970 года родители получили новую квартиру в другом конце города. Пятиэтажная хрущевка строилась за счет средств спичечно-мебельного комбината. Жилой дом с четырьмя подъездами строители слепили за три месяца. В нем получили квартиры многие очередники «Гиганта».
В связи с переездом на новое место жительства родители были вынуждены в марте отправить меня в санаторий «Калуга-бор».
Физически здоровому ребенку значительно легче адаптироваться в новом коллективе, чем было мне со своими физическими недостатками. В конце 60-х и в начале 70-х годов редкий ученик обучался в массовой школе с подобным медицинским диагнозом. Скорее всего, это было исключение из правил тогдашней системы.
Я достаточно долгое время вспоминал добрым словом одноклассников бывшей школы, несмотря на то что и там проявлялась порой несправедливость. Не представлялось возможным продолжать поддерживать дружеские отношения с прежними друзьями. Из памяти быстро в такие годы многое стирается. Только отдельные эпизоды вспоминаются. Я стал привыкать к новому классу. У своих новых одноклассников пришлось завоевывать авторитет. Одной успешной учебы для этого оказалось недостаточно.
До перевода в школу № 4 дружил с Саней Котовым благодаря нашим отцам, которые были друзьями. Я попал именно в его класс. Он мне помог установить взаимоотношения с новым детским коллективом. Когда же в его присутствии кто-то меня пытался обидеть, Саша всегда на защиту вставал.
У меня негладко проходила адаптация. Спичечный район считался рабочим. Ребята в классе попались не из благополучных семей, их были единицы. Они не представляли, как мне тяжело морально приходилось повседневно бороться с физической неполноценностью. Порой случалось таким сверстникам доказывать, что я такой же член общества, как и они, только у меня плохо работают руки и ноги.
В десять лет, перед четвертым классом, вспомнил слова дедушки, которые им были сказаны по поводу моего заболевания и лечения. Уже тогда жалел, что он не дожил до моего посещения Ленинградского научно-исследовательского детского ортопедического института имени Г.И.Турнера.
За неделю до учебного года на «Москвиче-408» поехали в это лечебное учреждение. Я проявил огромный интерес к этому путешествию. Меня в первую очередь интересовали сам город Петра и его окрестности. Архитектурный ансамбль северной столицы поразил своими величием и красотой. Тогда хотелось несколько дней побродить по Невской набережной, посетить музеи, особенно Эрмитаж, но на это времени не оставалось. У родителей заканчивался отпуск, а у меня каникулы.
Я находился в большом сомнении, что родители возвратятся домой без меня. Так и произошло. В институте мы проторчали более четырех часов, прежде чем нас принял невропатолог. Врач попросил меня снять обувь и пройтись. После чего родителям в грубой форме сказал:
– Зачем приехали к нам? У нас своих пациентов предостаточно. У вас под носом находится республиканский детский неврологический санаторий «Калуга-бор», в нем и продолжайте лечиться.
За то, что врач переписал заключение под копирку, с родителей он без стыда и совести взял пятьдесят рублей. В то время это были деньги!
Ленинградская поездка в какой-то степени уже тогда на мой ребячий взгляд произвела тягостные мысли о людишках, которые стоят на защите здоровья.
Близкие люди от меня не скрывали, из каких доходов складывается семейный бюджет, на что тратятся деньги. Карманные купюры с изображением вождя пролетариата у меня завелись довольно рано. Их я расходовал главным образом на литературу.
Чем старше становился, тем больше старался не отличаться от одноклассников. Вместе с классом собирал макулатуру и металлолом. Несколько позже стал известен в школе как сильный шахматист. А в старших классах – человек, который не благонадежный в идеологии. Я смотрел на окружающий мир совершенно другими глазами, чем многие живущие в диктаторской империи. На уроке истории задавал вопросы:
– В чем заключается благосостояние советского человека, если в стране многое дорожает и не имеется возможности об этом открыто высказать? А сколько умов не принято властью и выслано из СССР? В чем в таком случае преимущество социализма над капитализмом? В том, что мы не имеем отстаивать свои права на лучшую жизнь! Компартия наш рулевой!?
Такие вопросы не принято было поднимать. Мне многое с рук сходило из-за того, что я являлся инвалидом. Всерьез некоторые не воспринимали поднимаемые проблемы. Мне довольно часто приходила мысль, что я родился в стране лжи и зла. В этой связи под темечком прокручиваются стихи кумира Владимира Высоцкого:

Лож и зло, – погляди,
Как их лица грубы!
И всегда позади –
Воронье и гробы.

В школе я не успевал за сверстниками писать диктант и изложение. Учительница по русскому языку и литературе отводила для меня дополнительное время. Когда писали диктант, преподаватель всегда стоял рядом со мной и шепотом диктовал текст. В старших классах учителя пошли мне навстречу и сочинения разрешили создавать на пишущей машинке. Это мне значительно облегчало выполнение задания с физической стороны. Все десять лет на среднем пальце от письма была красная мозоль. Впечатление от этого создавалось, как будто он у меня деформирован. Я писал трехгранной ручкой, которую сжимал со всей силой и так же нажимал на стержень. Кисть от этого часто уставала и немела.
Много «соленых слез пришлось на ус намотать», чтобы понять что почем. В девятом классе я пришел к выводу, что живу в империи с тяжелым политическим диагнозом – социалистическая зараза, которая появилась после октябрьского переворота семнадцатого года. Все тогда потекло вспять. Мученик пролетарской диктатуры Александр Галич до люмпенов пытался донести правду, что они совершили со своим народом:

…Болят к непогоде раны,
Уныло проходят годы…
Но я же кричал «Тираны!»
И славил зарю Свободы!

Крохоборы тем временем набивали карманы и наслаждались светской размеренной жизнью. Здравоохранение быстрыми темпами начало хиреть и превращаться в монстра. В конце концов Минздрав трансформировался в отдельное «государство» в государстве.