Литература и журналистика

Эми
Молодец!

Я попробую загадать

Она была не красавица и не приковывала к себе мгновенно внимания.
Но если кто пристально вглядывался в ее черты, тот долго не сводил с
нее глаз. Ее физиономия редко оставалась две минуты покойною. Мысли и
разнородные ощущения до крайности впечатлительной и раздражительной души ее
беспрестанно сменялись одни другими, и оттенки этих ощущений сливались в
удивительной игре, придавая лицу ее ежеминутно новое и неожиданное
выражение. Глаза, например, вдруг бросят будто молнию, обожгут и мгновенно
спрячутся под длинными ресницами; лицо сделается безжизненно и неподвижно -
и перед вами точно мраморная статуя. Ожидаешь вслед за тем опять такого же
пронзительного луча - отнюдь нет! веки подымутся тихо, медленно - вас озарит
кроткое сияние взоров как будто медленно выплывшей из-за облаков луны.
Сердце непременно отзовется легким биением на такой взгляд. В движениях то
же самое. В них много было грации, но это не грация Сильфиды. В этой грации
много было дикого, порывистого, что дает природа всем, но что потом
искусство отнимает до последнего следа, вместо того, чтоб только смягчить.
Эти-то следы часто проявлялись в движениях .... Она иногда сидит в
живописной позе, но вдруг, бог знает вследствие какого внутреннего движения,
эта картинная поза нарушится вовсе неожиданным и опять обворожительным
жестом. В разговорах те же неожиданные обороты: то верное суждение, то
мечтательность, резкий приговор, потом ребяческая выходка или тонкое
притворство. Все показывало в ней ум пылкий, сердце своенравное и
непостоянное.

Ясно, что из русской классики конца 19-го века, а вот кто именно - не соображу.

Точно Гончаров. Наденька?

Моя левая щека напоминает карту Африки, сотканную из разноцветных лоскутков - дикое мясо, последствия лишая, который я подцепил, раскапывая один курган, заваливший
некогда Нью-Йоркский музей Гугленгейма с его знаменитыми полотнами. Глаза у меня разного цвета. Обычно я гляжу на людей правым голубым глазом, жестким и внимательным, а когда мне хочется познакомиться с кем-нибудь, я смотрю карим глазом - воплощением искренности и доброжелательности. Мои волосы настолько покрывают лоб, что между ними и бровями остается незаросшая полоса шириной всего в палец. К тому же я ношу
ортопедическую обувь, поскольку моя правая нога короче левой.
(прямая цитата)

zeleneckaya
Откуда ж такой красавец?

Primavera,
думаю, если я скажу, что это образ пера Желязны, существенно это задачу не облегчит

Primavera писал(а):Точно Гончаров. Наденька?

Primavera, правильно

zeleneckaya
Я сдаюсь. Похоже, эту книгу не читал.

zeleneckaya
Описание уже видела - так точно, и не единожды. Что-то знакомое-знакомое такое.. При этом у Желязны кроме "Хроник Амбера" ничего не читала, но отрывок не оттуда. Не знаю, что это. (

Пока Zeleneckaya на форуме отсутствует, может, кто-нибудь нового персонажа загадает? Тем более, что Primavera отгадала в прошлый раз.

Ладно, попробую сейчас. Вот:

"Она была на полголовы ниже ...., несколько широкая в плечах, живая и легкомысленная, насмешница. Лицо ее сильно монгольского типа с довольно заметными скулами, с узенькими глазами, которые она к тому же по близорукости щурила, с надменным выражением в маленьком, чувственном рте, особенно в слегка выдвинутой вперед полной нижней губе, - лицо это, однако, пленяло какой-то неуловимой и непонятной прелестью, которая заключалась, может быть, в улыбке, может быть, в глубокой женственности всех черт, может быть, в пикантной, задорно-кокетливой мимике. Ее грациозная некрасивость возбуждала и привлекала внимание мужчин гораздо чаще и сильнее, чем аристократическая красота ....

Это, по-моему, Куприн - "Гранатовый браслет". Сестра княгини Веры. Только не помню имени.

Угадала! Сестру звали Анна.

Я тогда загадаю?

... была очень изысканна — удивительно изысканна... Она была хорошего роста — такого, что всякий назвал бы ее высокою и никто — долговязой; прекрасно сложена, грациозна; не толста и не худа, а в самую меру, хотя налет болезненности, пожалуй, склонял чашу весов в сторону последнего из двух зол. ... это лицо — эти черты — она совсем забыла, как они прекрасны; неправильные, но такие, что залюбуешься. Глазам, глубоким, серым, с темными бровями и ресницами, она никогда не отказывала в похвале, но и кожа, которую привыкла бранить, находя несколько землистой, была так чиста, нежна, что румянец только испортил бы ее. Пред нею была та особая красота, в которой главенствует изящество... Здесь не было и тени вульгарности, — были высокие и неподдельные достоинства