ОНА сидела. Сидела, как и сотни, тысячи, миллионы других в этот момент.
Челюсть медленно двигалась, по сотому разу разжёвывая жвачку, которая уже давно потеряла свой вкус и превратилась в нечто разможённое, мокрое от слюны. Поморщилась.
На трубе за окном зажглись красные сигнальные огни. Машин на дороге стало заметно меньше.
Ноги от сумашедшей беготни по городу потяжелели и болели. ОНА равнодушно нагнулась и оторвала куски старой кожи на пятках. Потом ещё долго не решалась выкидывать и внимательно разглядывала омертвевшие ткани.
Городом овладевала ночь.
Взгяд медленно, в какой-то степени картинно переместился от монитора к окну. ОНА на половину вынула жвачку изо рта, растянула, намотав на палец, и начала обратно её поглощать.
Отвращение усилилось.
Боль перемещалась от истоптанных ступней к коленям и выше, по кровеносным сосудам. Сильно откинувшись на спинку стула ОНА застонала.
Стул был на колёсиках, поэтому зацепившись за край стола, его удалось подкатить к кровати. Качнулась, вывалилась на кровать. Несколько минут потребовалось на то, чтобы собраться с силами.
Поползла на одних руках, ноги безжизненно волочились следом. ОНА обернулась и зло на них посмотрела, потом продолжила движение. Окно, находившееся практически на одном уровне с постелью, было широко распахнуто, гостеприимно впуская прохладу наступающей ночи после испепеляющего солнечного зноя.
Вывесевшись чуть-ли не на половину ОНА посмотрела вниз. Усмехнулась. Каждый летний вечер в школьном дворе собиралась пьяная компания, врубался музон, слышались женские крики и мужской гогот. Вдали раздавался визг шин об асфальт. Видимо кто-то играл в стритрейсинг.
Немного отползла, чтобы перевернуться на спину, и снова свесилась, лицом к небу, раскинув руки. Тело обдал сильный порыв ветра.
ЕЮ овладевала ночь.