Подборка моих стихов (Григорий Рабинович)
Добавлено: Вт июн 23, 2009 9:34 pmЛебединая песня корсара
***
Господин прокурор: я прошу вас, меня пожалеть,
Безобразья за бортом творили одни лишь акулы.
Ну а я всего лишь выбрасывал в море со шхуны
Все, мешающие ей плыть на юго-восток,
Где в маленькой бухте ждал нас Джон Фок
Он, точно как спрут, оплетает все, что попадает к нему в руки.
Ну а я - я же всего лишь его план выполнял - за то мне и муки.
Мы прибыли по суше в ваш милый и тихий порт,
А на второй денек прибрали к рукам вельбот.
Отчалив от пристани, мы вышли в открытое море.
Нам тогда показалось - впереди удача, а не горе.
Нам приглянулась шхуна, что одиноко стояла на фарватере
Как новенькая, после ремонта она сама металась на якоре.
Мы без весел, на одном парусе подплыли к ней с левого борта.
И сразу сделали так, чтобы не было никаких сигналов порту,
Где большая часть команды обмывала свое обновленное судно.
А вахтенный задремал на посту, и убрать его было не трудно.
Пьяные матросы в кубрике тоже на деле оказались совсем не герои.
Палуба очень скоро стала скользкой из-за вытекшей из их ран крови.
Но кок выспавшись на камбузе, и вылез оттуда с топором.
Он убил моего шкипера и это, конечно, сказалось потом.
Мы устали, как черти, под утро - а он со сна прикончил троих.
Но все же мне как-то удалось с ним расквитаться за своих.
Выхваченный из рук товарища пистолет
Не послужил ему, хотя и нам - тоже нет.
Он вместе с ним ушел на дно морское
Но, а нам то за что невезенье такое.
А когда, утром подняв черный флаг, мы встречали рассвет
Мы увидали, что нам во след был послан быстрый корвет.
Он нас, хоть медленно, но верно нагонял,
А на море, как нам на зло, штиль стоял.
А вот если бы мне продолжало, как всегда, везти
Я бы был бы сейчас где-то очень далеко в пути.
Но, наверное, такова уж моя несчастная доля,
Что не суждено мне умереть в бурю на море.
Я не хотел сдаваться, мне петля не к чему.
Но моим-то товарищам захотелось в тюрьму.
Где они, наверное, будут до самой смерти томится,
Не лучше ли было им с морем соленым сродниться?
Господин прокурор, во всем виноват Джон Фок, он подлец и злодей
Если бы не он, я не нападал бы не на один из английских кораблей.
Но Джону было мало испанских каравелл,
Потому что он не только золота хотел.
Ну, а я - я же просто перед таким большим соблазном не устоял,
Когда он мне предложил, чтоб я наше старое корыто поменял.
Оно уже, мол, во многих местах пробито.
Еще, мол, один абордаж и оно станет могилой.
Я не должен был тогда соглашаться с кутилой.
Он, конечно же, остался в стороне от этой опасной затеи.
Ведь он не дурак, рисковать своей шкурой ради этой идеи.
Но, а сейчас, когда все кончилось, пошло ко дну.
Я попрошу вас, выполните хотя бы просьбу одну.
Когда вы все же поймаете Фока, передайте ему,
Что мы с ним вскоре встретимся у дьявола аду.
Я ему там местечко поближе к огню приберегу.
Ну что ж, не поминайте лихом, я никому не желал зла.
А если что у меня не вышло, так на то Божья воля была.
О Сталине великом палаче и убийце
Покуда мерно стучат дробью копыта главного мерзкого подлеца
Милосердие так и не постучится в каменные чиновничьи сердца.
Лукавого из ада - глас трубный будет слышен всегда и везде
Пока люди не отучатся все оставлять ей-ей злодейке судьбе.
Стихи о судьбе
***
Дух живший во мгле времен
Тяжелыми веригами обременен
Луч счастья обжигает как огонь
Познавшего лишь тень и боль
***
Рабам раздавленным пятой судьбы
Дух смелости не по наивности неясен
Они живут лишь в предвкушении беды
И страх их бессилием опасен.
Стихи посвященные фильму Адмиралъ
Первое стихотворение
Поставили на колени старую Россию
Вытеснили из нее веру в Бога и судьбу
Это красные от пролитой крови командиры
Нынче открыли по всему прежнему стрельбу
Их путь к звездам обозначен серой тенью
Той, что погубила чуть ли не весь свет и рать
И только лишь прикрывшись темной ею
Они могли спокойнее на лаврах почивать.
Второе стихотворение
Смерть веры в царя
Не родило бунтаря
Его породило дружное уродство
Веры в свое новое первородство
Внушенное издалека и извне
Божьим козявкам в диком огне.
Их сплотило восторженное братство
И новой палки гадкое рукоприкладство.
Кто ж у нас главный во всей кутерьме?
Ясное дело тот, кто был вечно во тьме.
Третье стихотворение
Время такое пропахшее порохом, злое
Жестокость в воздухе паря, над всем царит
Но есть тот, к кому оно, надеждою благоволит
Тому кто, словами юля, кого надобно боготворит.
Четвертое стихотворение
Брать в охапку всех и слать их в бой
Мог лишь тот лихой хитрец удалой
Что обещал народу райские кущи
И смерть черной власти тучи
Что томила и жгла в сердце
Не давая людям согреться
Возле их родного очага
Гоня их на ее врага.
Пятое стихотворение
Лозунгов, лозунгов, лозунгов рать
Главное чтоб знать, за что нам помирать
Но, а жить ли нам под гнетом злых, сатанинских сил
Кто ж их из преисподней править Россиею пригласил?
Когда рухнул последний оплот
Дикость советская все сметет
Поскольку ее приемлет народ.
Забитый, растерянный,
Ни в чем неуверенный.
Грубый, неласковый
Подло обманутый
В лапти чужими обутый
Во времена дикой смуты.
Белой и красной погибели
Скорбь кровавого безвременья
Жизни омертвелой отупенье
Смертью и тленом отравление
К гибели легкой стремление
Вот он печальный итог
Белых и снежных дорог.
Посвящается 7 ноября
Как же все-таки любит красная братия
Ржавыми цепями бренчать нам в укор
Про то, что забыли люди, совсем без понятия
О том празднике добром, что явился во двор.
А стал он недобрым преддверьем нашей судьбы
Свести воду с огнем ради марева красной мглы.
А все от желанья сдобрить кровью, а не росой луга
Дабы нашими им теперича быть с сей поры навсегда.
О совке великом и могучем
Солнце над страной советов красной зарей встает
И всем советским гражданам привет передает.
Стонет в сладостной истоме время
На него наложено тяжкое бремя
Ждать оргазма который у нас в народе коммунизмом зовется
Стон облегчения рабочего класса по всей планете разнесется.
Почти по Пушкину
Я помню чудное мгновение
Когда передо мной разделась ты
Как мимолетное видение
Как гений чистой наготы
Впорхнула ты в постель мою
Древко любви сгноив мне на корню
Но ты ушла исчезло вдохновение
А мне остались три пера и сожаления.
Мрачные стихи
Тьма заоконная, жизнь ты печальная
Все здесь дышит огнем расставания
И стихи муторно рвутся из сердца крайне мрачной строкой
День другой уже ни в чем не принесет мне в клюве жизни иной.
Высоцкому
Душа его ревела ярой синью над гигантскою страной
А в СССР, холуи, так ведь и пинали тело в разнобой.
И отдавали на закланье
В бездушное порицанье
Всем тем, кому и впрямь было послаще меда
Травить поэта не из того советского народа.
А наш народ он тот, кто водку хлещет, словно воду пьет
Глядя как все в единой душной плесени заленеет и гниет.
А Высоцкий наш общий друг, не будучи в ответе ни за какое поколение
Сколь же многих из нас он спас от самого пошлого духовного гниения?
О сталинской заботе о народе
В стране, где детей заставляли отречься от своих же родителей
Просто никак не могло быть честных и справедливых правителей.
Сталин вознесся над безликою серой, безмолвной толпой
Не иначе как будучи сам за себя во всяком деле горой.
Месть
У той, что прямо-таки дышала местью
Не было в душе ни совести, ни чести
И месть ей лишь затем была нужна
Дабы стереть с лица слезы стыда.
Ода великому вождю
Сталин наш незабвенный, зоркий отче
Зодчий по нашим, если б вражьим черепам
Очень многих он тихонько топча
Заставил кланяться своим смеющимся усам.
Девке анархии
В князи из грязи
В ферзи да визири.
А все от литературной вычурной пыли
Светлых идей повергнутых злом
В темную бездну, где страсти остыли.
Из детства
Этот загадочный лес
В нем столько чудес
И манит он малой тропкою
Мою детскую душу робкою
И кажутся в нем мельтешат чудовища и колдуны
И сами деревья великих чар как будто полны
Но это было только раз поздней вечерней порой
Когда в одиночестве я гуляя шел в палатку домой.
О Чехове
Чехов, безусловно, величайший гений русской прозы
Но как не жаль застрял в сердцах у многих как заноза
Его души расхалаженность, а кроме того откровенный цинизм
А в умах его почитателей засел тлетворный, мнимый гуманизм.
Посвящается фильму Транзит. Секс-рабыни
Лень и свинство советское
Все так же играют на бирже
Человеческих судеб
И не жизни свет
А тьмы кабинет
И денег уйма
Вот он козырь
А что душа?
Есть ли она у твари скупщицы нищеты?
Треблинка
Невозможно описать словами бесстыдных гитлеровских скотов
Их краснорожие хари, куда ж они явственнее всяческих слов.
И жизнь человечья была для них сущий пустячок, ничто
Свою "работу" они делали браво, знали ее на все сто.
И не сердца они не знали, ни света, ни тепла
А пепел людской был для них одна лишь зола.
Холодные сфинксы, с ухмылкой, взирали они на скорбную смерть людей
Они не творили черную гарь, а только-то изводили тараканов, да вшей.
Их грязные души были в надежном покое
Они не удумали и тени коварного зла
Они же только смело уводили в былое
Тех, кто жил, нечестиво, во всем задарма.
Разве им душу терзала тоска, злая оторопь, адская печаль
О то, что как бы то не было скорбно и сколь уж ведь жаль
Однако и им, как и всякому еще доведется лечь помереть
Ну а тогда Божий суд может к склизкой стене припереть
Но таких же ничто загробное ни тронет, и по сердцу им ножом не поскребет
Ибо совсем не таков изнутри, сей ушлый, юркий, нагло юродствующий сброд.
Убивать, быть силой ретиво сметающей низменный, грязный народ
Для тех черных душ то был восторг бытия, светлой эры приход.
И они о себе, позаботятся, что будь здоров
Поскольку мил и дорог их сердцу этот улов.
Ну а главное вовсе не в нем, том небывалом богатстве отныне навеки своем
А в том, как запросто можно миром крутить с черным дымом на пару вдвоем.
И вот с дикой радостью пусть и предчувствуя где-то грядущий конец
Такой ублюдок в этом не ратном деле до чего ж он подлец, молодец.
Про травлю Светлой памяти Лиды Очковской
Стая друзей друг друга
Всегда поймут с полуслова
Что чужого нельзя оставить в покое
Он враг по определению и по смыслу быта
А раз так не может быть прощен и забыт вовеки.
Трупы, раздавленные сердца и души никого не учат
Потому что выводок паучий всегда организуется снова
Была бы к тому причина, а главное люди лютуют, увидев выше себя.
Крыму
Вспоминаю наш закопченный от времени чайник
И крымских величавых гор тишину и покой.
Под ногами тихо шуршащую листву опавшую
Лимонник, желтый, что на яйлах растет.
Из глубины души поднимается трепетная тоска
По временам походов с ночевкой и пламени костра.
Горам Крыма
Там свечки кипарисов вздымаются в небо
Там сходятся вместе лазурь вод небесных и земных
И гор величие не в снежности, а в монолитности
И жизнь меж них кипит как чайник на костре.
Фанфарам красной пропаганды.
Никто не забыт ничто не забыто
Эпиграф
Не предан прах картавого вождя сырой земле
И солдат в войну погибших как понятно тоже
Им вечно жить в какой-то осклизлой мгле
Времен беды и радостно для них томление
Ожидания каких-то благостных перемен
Но у власти нет дряхлому СССР измен
Тьма нищеты она живым,
Тлен и забвение мертвым
А в Кремле все те же рожи
Зажравшись от чужой крови
Они неправду сеют втуне
Не потому что Жуков гений был
Враг оказался пальцем в дуле,
А не царем в российской Туле.
О милосердии к одиноким старикам
Денежки дешевые и прямо в масть
Как вам самим в руки не упасть
Жалко упускать случай такой
Обзавестись старой каргой.
Новые тимуровцы любят одну лишь наживу
Дань одиночества собирая себе на поживу.
Зло в их сердцах не даст старикам уйти на покой
Они им помогут с размахом став старухой с клюкой.
Людмиле Петровой с любовью и уважением
Какие светлые, добрые чувства
Изливает этот стих на белый свет
В нем пересекается искусство
И танец фей, дух муз - души балет.
О сталинской доброте
Дали десять, а не все двадцать пять
Пора радоваться и чечетку отбивать.
Дело оно вовсе ведь не рутина
Коли следователь не скотина,
А уж если прокурор молодец
То тогда всему горю конец.
Посвящается фильму лейтенант Суворов
За чужими спинами от фрицев спрятавшись
Вся советская братия причитала навзрыд
Ничто у нас не забыто, и никто не забыт.
А причина сентиментальных выкриков
И битья себя остро в грудь
Генеральная линия выродков
Всех и даже себя обмануть.
В 41 начальники первыми задали стрекоча
Сделав ноги совсем не со страху и сгоряча.
В этом и была их большевистская суть
Своей трусости на верность присягнуть.
Предателей, а то бишь виновных они нашли потом
Кровавым потом своих мозолей прошедших плена Содом.
Про ложь о русском солдате
Хватит уже заливать про старое оружие
И не умение русского солдата воевать
Если спросить у немцев про нашу рать
То для них русский фронт был подлинным и истинным адом
Туда послать пугали всех кто был с войной никак не рядом.
От красного дьявола к лешему побежишь не то, что к фрицу
Ограбив и раздев донага мнимых хлыщей кулацкого звания
Власть советов сама дала им в руки то великое знание
Что кто бы не пришел ей на смену
Не будет благостней перемены.
Однако нацисты та же черная масть
Та, что Россию хотела у русских украсть.
Но советская власть ее не крала
А просто брала под уздцы задарма.
Посвящается фабрикам, заводам, дворцам культуры и хороводам
Смерть бледной немощью неся
И творя вокруг одно только безлюдье
Наша власть как то порося
Хрюкает иль воет как собака в полнолунье.
Про пламенных рабочих у станков
И их гордых и смелых сынков
Павликов Морозовых и стариков
Что сорвали пломбу со своих оков.
***
Господин прокурор: я прошу вас, меня пожалеть,
Безобразья за бортом творили одни лишь акулы.
Ну а я всего лишь выбрасывал в море со шхуны
Все, мешающие ей плыть на юго-восток,
Где в маленькой бухте ждал нас Джон Фок
Он, точно как спрут, оплетает все, что попадает к нему в руки.
Ну а я - я же всего лишь его план выполнял - за то мне и муки.
Мы прибыли по суше в ваш милый и тихий порт,
А на второй денек прибрали к рукам вельбот.
Отчалив от пристани, мы вышли в открытое море.
Нам тогда показалось - впереди удача, а не горе.
Нам приглянулась шхуна, что одиноко стояла на фарватере
Как новенькая, после ремонта она сама металась на якоре.
Мы без весел, на одном парусе подплыли к ней с левого борта.
И сразу сделали так, чтобы не было никаких сигналов порту,
Где большая часть команды обмывала свое обновленное судно.
А вахтенный задремал на посту, и убрать его было не трудно.
Пьяные матросы в кубрике тоже на деле оказались совсем не герои.
Палуба очень скоро стала скользкой из-за вытекшей из их ран крови.
Но кок выспавшись на камбузе, и вылез оттуда с топором.
Он убил моего шкипера и это, конечно, сказалось потом.
Мы устали, как черти, под утро - а он со сна прикончил троих.
Но все же мне как-то удалось с ним расквитаться за своих.
Выхваченный из рук товарища пистолет
Не послужил ему, хотя и нам - тоже нет.
Он вместе с ним ушел на дно морское
Но, а нам то за что невезенье такое.
А когда, утром подняв черный флаг, мы встречали рассвет
Мы увидали, что нам во след был послан быстрый корвет.
Он нас, хоть медленно, но верно нагонял,
А на море, как нам на зло, штиль стоял.
А вот если бы мне продолжало, как всегда, везти
Я бы был бы сейчас где-то очень далеко в пути.
Но, наверное, такова уж моя несчастная доля,
Что не суждено мне умереть в бурю на море.
Я не хотел сдаваться, мне петля не к чему.
Но моим-то товарищам захотелось в тюрьму.
Где они, наверное, будут до самой смерти томится,
Не лучше ли было им с морем соленым сродниться?
Господин прокурор, во всем виноват Джон Фок, он подлец и злодей
Если бы не он, я не нападал бы не на один из английских кораблей.
Но Джону было мало испанских каравелл,
Потому что он не только золота хотел.
Ну, а я - я же просто перед таким большим соблазном не устоял,
Когда он мне предложил, чтоб я наше старое корыто поменял.
Оно уже, мол, во многих местах пробито.
Еще, мол, один абордаж и оно станет могилой.
Я не должен был тогда соглашаться с кутилой.
Он, конечно же, остался в стороне от этой опасной затеи.
Ведь он не дурак, рисковать своей шкурой ради этой идеи.
Но, а сейчас, когда все кончилось, пошло ко дну.
Я попрошу вас, выполните хотя бы просьбу одну.
Когда вы все же поймаете Фока, передайте ему,
Что мы с ним вскоре встретимся у дьявола аду.
Я ему там местечко поближе к огню приберегу.
Ну что ж, не поминайте лихом, я никому не желал зла.
А если что у меня не вышло, так на то Божья воля была.
О Сталине великом палаче и убийце
Покуда мерно стучат дробью копыта главного мерзкого подлеца
Милосердие так и не постучится в каменные чиновничьи сердца.
Лукавого из ада - глас трубный будет слышен всегда и везде
Пока люди не отучатся все оставлять ей-ей злодейке судьбе.
Стихи о судьбе
***
Дух живший во мгле времен
Тяжелыми веригами обременен
Луч счастья обжигает как огонь
Познавшего лишь тень и боль
***
Рабам раздавленным пятой судьбы
Дух смелости не по наивности неясен
Они живут лишь в предвкушении беды
И страх их бессилием опасен.
Стихи посвященные фильму Адмиралъ
Первое стихотворение
Поставили на колени старую Россию
Вытеснили из нее веру в Бога и судьбу
Это красные от пролитой крови командиры
Нынче открыли по всему прежнему стрельбу
Их путь к звездам обозначен серой тенью
Той, что погубила чуть ли не весь свет и рать
И только лишь прикрывшись темной ею
Они могли спокойнее на лаврах почивать.
Второе стихотворение
Смерть веры в царя
Не родило бунтаря
Его породило дружное уродство
Веры в свое новое первородство
Внушенное издалека и извне
Божьим козявкам в диком огне.
Их сплотило восторженное братство
И новой палки гадкое рукоприкладство.
Кто ж у нас главный во всей кутерьме?
Ясное дело тот, кто был вечно во тьме.
Третье стихотворение
Время такое пропахшее порохом, злое
Жестокость в воздухе паря, над всем царит
Но есть тот, к кому оно, надеждою благоволит
Тому кто, словами юля, кого надобно боготворит.
Четвертое стихотворение
Брать в охапку всех и слать их в бой
Мог лишь тот лихой хитрец удалой
Что обещал народу райские кущи
И смерть черной власти тучи
Что томила и жгла в сердце
Не давая людям согреться
Возле их родного очага
Гоня их на ее врага.
Пятое стихотворение
Лозунгов, лозунгов, лозунгов рать
Главное чтоб знать, за что нам помирать
Но, а жить ли нам под гнетом злых, сатанинских сил
Кто ж их из преисподней править Россиею пригласил?
Когда рухнул последний оплот
Дикость советская все сметет
Поскольку ее приемлет народ.
Забитый, растерянный,
Ни в чем неуверенный.
Грубый, неласковый
Подло обманутый
В лапти чужими обутый
Во времена дикой смуты.
Белой и красной погибели
Скорбь кровавого безвременья
Жизни омертвелой отупенье
Смертью и тленом отравление
К гибели легкой стремление
Вот он печальный итог
Белых и снежных дорог.
Посвящается 7 ноября
Как же все-таки любит красная братия
Ржавыми цепями бренчать нам в укор
Про то, что забыли люди, совсем без понятия
О том празднике добром, что явился во двор.
А стал он недобрым преддверьем нашей судьбы
Свести воду с огнем ради марева красной мглы.
А все от желанья сдобрить кровью, а не росой луга
Дабы нашими им теперича быть с сей поры навсегда.
О совке великом и могучем
Солнце над страной советов красной зарей встает
И всем советским гражданам привет передает.
Стонет в сладостной истоме время
На него наложено тяжкое бремя
Ждать оргазма который у нас в народе коммунизмом зовется
Стон облегчения рабочего класса по всей планете разнесется.
Почти по Пушкину
Я помню чудное мгновение
Когда передо мной разделась ты
Как мимолетное видение
Как гений чистой наготы
Впорхнула ты в постель мою
Древко любви сгноив мне на корню
Но ты ушла исчезло вдохновение
А мне остались три пера и сожаления.
Мрачные стихи
Тьма заоконная, жизнь ты печальная
Все здесь дышит огнем расставания
И стихи муторно рвутся из сердца крайне мрачной строкой
День другой уже ни в чем не принесет мне в клюве жизни иной.
Высоцкому
Душа его ревела ярой синью над гигантскою страной
А в СССР, холуи, так ведь и пинали тело в разнобой.
И отдавали на закланье
В бездушное порицанье
Всем тем, кому и впрямь было послаще меда
Травить поэта не из того советского народа.
А наш народ он тот, кто водку хлещет, словно воду пьет
Глядя как все в единой душной плесени заленеет и гниет.
А Высоцкий наш общий друг, не будучи в ответе ни за какое поколение
Сколь же многих из нас он спас от самого пошлого духовного гниения?
О сталинской заботе о народе
В стране, где детей заставляли отречься от своих же родителей
Просто никак не могло быть честных и справедливых правителей.
Сталин вознесся над безликою серой, безмолвной толпой
Не иначе как будучи сам за себя во всяком деле горой.
Месть
У той, что прямо-таки дышала местью
Не было в душе ни совести, ни чести
И месть ей лишь затем была нужна
Дабы стереть с лица слезы стыда.
Ода великому вождю
Сталин наш незабвенный, зоркий отче
Зодчий по нашим, если б вражьим черепам
Очень многих он тихонько топча
Заставил кланяться своим смеющимся усам.
Девке анархии
В князи из грязи
В ферзи да визири.
А все от литературной вычурной пыли
Светлых идей повергнутых злом
В темную бездну, где страсти остыли.
Из детства
Этот загадочный лес
В нем столько чудес
И манит он малой тропкою
Мою детскую душу робкою
И кажутся в нем мельтешат чудовища и колдуны
И сами деревья великих чар как будто полны
Но это было только раз поздней вечерней порой
Когда в одиночестве я гуляя шел в палатку домой.
О Чехове
Чехов, безусловно, величайший гений русской прозы
Но как не жаль застрял в сердцах у многих как заноза
Его души расхалаженность, а кроме того откровенный цинизм
А в умах его почитателей засел тлетворный, мнимый гуманизм.
Посвящается фильму Транзит. Секс-рабыни
Лень и свинство советское
Все так же играют на бирже
Человеческих судеб
И не жизни свет
А тьмы кабинет
И денег уйма
Вот он козырь
А что душа?
Есть ли она у твари скупщицы нищеты?
Треблинка
Невозможно описать словами бесстыдных гитлеровских скотов
Их краснорожие хари, куда ж они явственнее всяческих слов.
И жизнь человечья была для них сущий пустячок, ничто
Свою "работу" они делали браво, знали ее на все сто.
И не сердца они не знали, ни света, ни тепла
А пепел людской был для них одна лишь зола.
Холодные сфинксы, с ухмылкой, взирали они на скорбную смерть людей
Они не творили черную гарь, а только-то изводили тараканов, да вшей.
Их грязные души были в надежном покое
Они не удумали и тени коварного зла
Они же только смело уводили в былое
Тех, кто жил, нечестиво, во всем задарма.
Разве им душу терзала тоска, злая оторопь, адская печаль
О то, что как бы то не было скорбно и сколь уж ведь жаль
Однако и им, как и всякому еще доведется лечь помереть
Ну а тогда Божий суд может к склизкой стене припереть
Но таких же ничто загробное ни тронет, и по сердцу им ножом не поскребет
Ибо совсем не таков изнутри, сей ушлый, юркий, нагло юродствующий сброд.
Убивать, быть силой ретиво сметающей низменный, грязный народ
Для тех черных душ то был восторг бытия, светлой эры приход.
И они о себе, позаботятся, что будь здоров
Поскольку мил и дорог их сердцу этот улов.
Ну а главное вовсе не в нем, том небывалом богатстве отныне навеки своем
А в том, как запросто можно миром крутить с черным дымом на пару вдвоем.
И вот с дикой радостью пусть и предчувствуя где-то грядущий конец
Такой ублюдок в этом не ратном деле до чего ж он подлец, молодец.
Про травлю Светлой памяти Лиды Очковской
Стая друзей друг друга
Всегда поймут с полуслова
Что чужого нельзя оставить в покое
Он враг по определению и по смыслу быта
А раз так не может быть прощен и забыт вовеки.
Трупы, раздавленные сердца и души никого не учат
Потому что выводок паучий всегда организуется снова
Была бы к тому причина, а главное люди лютуют, увидев выше себя.
Крыму
Вспоминаю наш закопченный от времени чайник
И крымских величавых гор тишину и покой.
Под ногами тихо шуршащую листву опавшую
Лимонник, желтый, что на яйлах растет.
Из глубины души поднимается трепетная тоска
По временам походов с ночевкой и пламени костра.
Горам Крыма
Там свечки кипарисов вздымаются в небо
Там сходятся вместе лазурь вод небесных и земных
И гор величие не в снежности, а в монолитности
И жизнь меж них кипит как чайник на костре.
Фанфарам красной пропаганды.
Никто не забыт ничто не забыто
Эпиграф
Не предан прах картавого вождя сырой земле
И солдат в войну погибших как понятно тоже
Им вечно жить в какой-то осклизлой мгле
Времен беды и радостно для них томление
Ожидания каких-то благостных перемен
Но у власти нет дряхлому СССР измен
Тьма нищеты она живым,
Тлен и забвение мертвым
А в Кремле все те же рожи
Зажравшись от чужой крови
Они неправду сеют втуне
Не потому что Жуков гений был
Враг оказался пальцем в дуле,
А не царем в российской Туле.
О милосердии к одиноким старикам
Денежки дешевые и прямо в масть
Как вам самим в руки не упасть
Жалко упускать случай такой
Обзавестись старой каргой.
Новые тимуровцы любят одну лишь наживу
Дань одиночества собирая себе на поживу.
Зло в их сердцах не даст старикам уйти на покой
Они им помогут с размахом став старухой с клюкой.
Людмиле Петровой с любовью и уважением
Какие светлые, добрые чувства
Изливает этот стих на белый свет
В нем пересекается искусство
И танец фей, дух муз - души балет.
О сталинской доброте
Дали десять, а не все двадцать пять
Пора радоваться и чечетку отбивать.
Дело оно вовсе ведь не рутина
Коли следователь не скотина,
А уж если прокурор молодец
То тогда всему горю конец.
Посвящается фильму лейтенант Суворов
За чужими спинами от фрицев спрятавшись
Вся советская братия причитала навзрыд
Ничто у нас не забыто, и никто не забыт.
А причина сентиментальных выкриков
И битья себя остро в грудь
Генеральная линия выродков
Всех и даже себя обмануть.
В 41 начальники первыми задали стрекоча
Сделав ноги совсем не со страху и сгоряча.
В этом и была их большевистская суть
Своей трусости на верность присягнуть.
Предателей, а то бишь виновных они нашли потом
Кровавым потом своих мозолей прошедших плена Содом.
Про ложь о русском солдате
Хватит уже заливать про старое оружие
И не умение русского солдата воевать
Если спросить у немцев про нашу рать
То для них русский фронт был подлинным и истинным адом
Туда послать пугали всех кто был с войной никак не рядом.
От красного дьявола к лешему побежишь не то, что к фрицу
Ограбив и раздев донага мнимых хлыщей кулацкого звания
Власть советов сама дала им в руки то великое знание
Что кто бы не пришел ей на смену
Не будет благостней перемены.
Однако нацисты та же черная масть
Та, что Россию хотела у русских украсть.
Но советская власть ее не крала
А просто брала под уздцы задарма.
Посвящается фабрикам, заводам, дворцам культуры и хороводам
Смерть бледной немощью неся
И творя вокруг одно только безлюдье
Наша власть как то порося
Хрюкает иль воет как собака в полнолунье.
Про пламенных рабочих у станков
И их гордых и смелых сынков
Павликов Морозовых и стариков
Что сорвали пломбу со своих оков.