Литература и журналистика

Решил выложить на оценивание несколько своих рассказов, дабы узнать мнение о них других людей. Начну со старых:

Время не любит, когда с ним играют

Была ночь на 21 января 1944 года. Маленький городишко, которому было суждено быть сметенным с лица Земли, принимал в своем трактире немецких гостей. Вокруг городка были расставлены пехотные батальоны и танковые отряды. В самом городке немцы поставили несколько зенитных орудий, дабы защищаться от советской авиации, способной разрушить все их планы.
В трактире было многолюдно - немецкий батальон заполнил его сверху до низу. На улице мела метель, норовя превратиться в настоящий буран. Свист сильного ветра за окном терзал немецкие уши - им все еще было непривычно слышать этот звук, хотя многие из них уже успели пережить несколько русских зим.
Караул, обходивший трактир, доложил о том, что вокруг нет никаких посторонних людей. Внезапно, в двери трактира кто-то постучал. Обер-фан-группер лейтенант, сидевший рядом с дверью, подошел, яростно распахнул ее и прокричал:
- Да что вам еще надо, лентяи?
Перед ним стояла женская фигура, с головы до ног закутанная в черный балахон. Что офицер сразу отметил, так это то, что она была выше его на две головы, в то время, как сам офицер был не сильно приземистым человеком.
- Позвольте, я войду, - сказала фигура. На ее лице и всей голове был накинут капюшон, закрывавший ее лицо от чьих-либо глаз. Офицер сразу возложил на нее все возможные подозрения в шпионаже, так как он не мог определить ее национальность.
- Так. Эй, вы, идиоты! Почему вы не остановили девицу, ведь вы ее могли видеть? Или вы все тут как один ослепли? - высунулся обер-фан-группер лейтенант через плечо особы на улицу. Ему никто не ответил, что опять-таки вызвало у него немалые подозрения на счет девицы. Лишь через пару секунд, голос караульного ответил ему:
- Что какая девица? Никого мы не видели!
- А передо мной, по-вашему, глюк стоит?
Поругавшись с караульными, офицер пустил в трактир девицу. Она приподняла капюшон, убрав его с лица, и как только она это сделала, офицер пригляделся к ее лицу. На ее носу сидели затемненные очки, закрывавшие ее глаза. Глядя на ее лицо, он понял сразу одно - нет ни одной национальности, к которой он мог бы причислить ее. Она показалась ему странно знакомой, хотя он не мог ее видеть никогда в жизни. Так, как она говорила по-немецки без акцента, он решил, что она является его соотечественницей.
- За что вы ненавидите русских? - спросила она прямо в лоб его. Без предисловий, без каких-либо рассказов о жизни, о себе. Она нахально уселась на свободный стул, даже не спросив никого о разрешении на него сесть.
Обер-фан-группер лейтенант еще не успел ответить, как его опередили несколько рядовых солдат.
- Они наши враги!
- Так сказал Гитлер!
- Нужно же как-то нам убить время!
Девица, сразу же резко встала со стула. Весь хор голосов замолчал в момент. Она неспешно прошествовала важной походкой через весь трактир к солдату, сказавшему про свое намерение убить время войной. Все с ужасом смотрели на нее.
- Значит, война - это такое развлечение? И с каких пор война стала смертельным спортом? Что-то такое, безумно веселое и неизбежно увечное... Хороший спорт.
Она подошла к нему со спины и сказала:
- Ты этого сам захотел.
Она положила свою правую руку ему на голову, обхватив его макушку пальцами настолько плотно, насколько это было возможно. Ее пальцы украшали длинные синие ногти. Солдат внезапно начал стареть с необычайной скоростью. Старение дошло до такого состояния, что он рассыпался в пыль. Девица стояла спокойно. Солдаты, запаниковав, направили на нее стволы своих винтовок. Выражение ее лица резко изменилось - можно было сказать по нему вовсе не то, что ее обрекли на скорую смерть, а то, что ей плюнули в ноги. Обер-фан-группер лейтенант скомандовал:
- Не стрелять, идиоты! Она вас всех переубивает!
Солдаты, выглядывая из-за своих прикладов своих оружий, прокричали:
- Она убила нашего сержанта!
- И что?
- Она может убить всех нас, сэр!
- Если будете стрелять - точно убьет!
Девица скинула тем временем свой черный балахон, и сказала:
- Вообще-то стрелять необязательно!
На ее голове красовались густые длинные синие волосы. Они были необычайно лохматыми, и частично были полупрозрачными, сильно преломляли свет, и слабо отражали все ее окружавшее. Ее лицо было довольно красивым, как и она сама. Худая и стройная, она была одета в синие сапоги, кожаный костюм, одевший ее туловище, на руках ее красовались синие пластины. На ее кожаном костюме были размещены всевозможные циферблаты. Ее волосы спадали до уровня ее талии, являясь неотъемлемой чертой ее внешности. На руках ее ногти, как и волосы отражали все, что ее окружало. Она выпрямилась в полный рост, оказавшись немного выше. ЕЕ сапоги прибавляли лишних три сантиметра ее росту, но и без них она была слишком высокой для немцев.
- Кто вы такая, черт возьми? - спросил ее офицер. Он рассматривал ее с большим интересом, ведь не каждый день встречаешь людей, способных за нечего делать разнести в пыль боевого офицера немецкой армии.
- Кто я такая? - спросила она, и, тут же ответила, - Издревле меня почитали и помниили обо мне всегда... Что же сейчас? Время больше не ценят, желают убить. Стало быть, время должно убить тех, кто пытается убить его. Прощайте.
Она пошла к двери, и выскочила за порог трактира очень быстро. Все солдаты стояли ошарашенные. Офицер выскочил за ней на улицу с криком:
- Постойте! Что все это значит? Кто вы такая?
Только он выскочил за порог, солдаты заспорили о том, что на него нашло. Спор их ни к чему не привел - тут же на них рухнул стародревний сруб, из которого был возведен трактир. Он прогнил моментально. Никто не успел спастись - все солдаты были убиты упавшей на них грудой дубового сруба.
Офицер бежал через буран за далеким синим силуэтом девицы. Странное дело - чем быстрее он бежал, тем дальше она уходила от него. Догнать ее было невозможно. Офицер тут же обернулся в сторону трактира. Его взгляду предстало ужасное зрелище - переломанный сруб, под которым оказались погребены все его солдаты. В отчаянии схватившись за голову, он упал на колени и без слез разрыдался. Это были его лучшие бойцы, а он с ними так обходился. Внезапно, он ощутил сильный удар в спину, сбивший его с ног окончательно. Упав на снег, офицер увидел знакомые синие сапоги рядом с собой.
Девица сказала:
- Я не прощаюсь и не прощаю ошибок. Никому.
Офицер, наглотавшись холодного снега, выплюнул его, и простонал:
- Ты можешь мне помочь?
- Бог тебе поможет, я же тут так - для протокола.
- Что мне делать, скажи!
- Молись, человек. Бог тебя обязательно услышит, только молись.
- Слушай, а кто ты?
Девица не ответила, она просто улыбнулась. В мгновение ока она исчезла в никуда. На снегу даже не осталось ее следов. Тут же к офицеру подъехала пара бронетранспортеров советского производства. Его подняли со снега, и заорали в лицо, разбив ему нос:
- Где твои солдаты, фашистская морда???
- Они там - махнул рукой в сторону разрушенного трактира немецкий офицер. Он молил Бога за то, что ему даровали спасение, пусть он и стал военнопленным, но он был жив.
- А что там произошло, фашист?
- Не знаю, кажется стены прогнили.

Интересная идея. Прочитал с удовольствием. Разве что конец, быть может, не такой убедительный.

Спасибо за отзыв. На самом деле придумать концовку для рассказа было довольно трудно, поскольку к концу рассказа кончались идеи о том, как дальше вести повествование. Я написал потом еще два рассказа, чтобы проверить себя на готовность к дальнейшему описанию похождений героини.

Еще один довольно мрачный, как мне показалось, рассказ:

***(без названия)***

За окном свистел сильный ветер. Крупными каплями рыдало почти черное небо, иногда освещая землю
яркими вспышками молний. В здании было тепло, светло и уютно, не то что на улице, куда плохой
хозяин паршивого пса не выгонит в такую погоду.
Бенджамин Брукстон сидел в своем кресле, как обычно, у самого выхода. Он работал здесь
охранником и его интересовало лишь несколько вещей - величина его зарплаты, длина его рабочего
дня, и когда же, наконец, наступит обеденное время. Его не волновало то, что он охранял. Важно
ему было то, что в обед он сможет снова подойти к телефонному аппарату и набрать телефонный номер,
чтобы снова поговорить со своей женой и детьми.
Минуты текли точно часы, он едва сидел на месте и не вери тому, что время ползет так медленно.
Он посмотрел на часы. Они точно остановились, лишь секундная стрелка говорила, что часы еще
идут.
Во входные двери кто-то постучал. Он взглянул в монитор камеры, установленной над дверьми
снаружи, и увидел незнакомую фигуру, закутанную в черный плащ с головой. Он отпер тяжелые
стальные двери и эта фигура вошла в помещение. Он спросил:
- Ваш пропуск, мис...
- Вот, пожалуйста - фигура, откидывая с головы балахон протянула ему заветную карточку.
Охранник взглянул в ее лицо. Оно казалось ему незнакомым. Ее глаза были закрыты за темными
очками, так что точно утверждать, была ли она тут когда-либо, было очень сложно. Он прочел на
пропуске что-то вроде фамилии, имени и отчества, но не успел запомнить. А может ее кто-то знает
из этих седовласых умников в очках? Она, точно прочитав его мысли, произнесла:
- Я могу рассчитывать на то, что Альберт Дикс в своем кабинете?
- Да, мисс... Он как раз вернулся с научной конференции по времени. Я могу ему позвонить.
Он бросился набирать на своем телефоне номер его телефона, установленного в кабинете ученого, и
спросил:
- Как мне вас ему преставить?
- Никак, он сам меня узнает.
- Вы с ним знакомы?
- Да, было, мы с ним как-то пропустили пару чашек чая, уважаемый.
Охранник теперь смог получше разглядеть стоящую перед ним особу. Длинные пышные синие волосы,
блестящие как-то неестественно, говорили сами за себя - либо она хиппи, либо сейчас мода такая.
Она оглядывала тусклый серый коридор, пол которого был просто идеально чист, говоря о том, что
там нечасто ходили люди, зато убирались там так часто, будто дорожили этим коридором как
собственной жизнью. Девица, иного ей определения дать было трудно, не снимая темных очков, шла
по тускло освещенному коридору. Смотрелась ее походка со стороны довольно странно, она точно
скользила по полу, но двигалась при этом довольно быстро.
Брукстон включил монитор, на который выводилось изображение, выдаваемое с камеры из
кабинета Альберта Дикса. Немолодой ученый неспешно попивал горячий кофе у себя за столом. Через
полминуты его кто-то отвлек, он что-то сказал, и открылась дверь в кабинет и в кабинет вошла та
особа.
Дикс был явно недоволен ее приходом, но стоило ей что-то сказать, как он мертвенно побледнел.
Брукстон вспомнил про телефон. Он же не повесил трубку, когда звонил Диксу. С опаской взяв ее,
и держа ее так, будто она вот-вот взорвется, Брукстон приложил к ней ухо. Он явно услышал голос
Дикса, сказавшего:
- Этого не может быть! Просто не может!
- Однако, вы все-таки занимались этими исследованиями, и вы не могли этого упустить. Даже более
того - вы не должны были этого упускать из виду.
Ее голос звучал спокойно, отливая металлическими нотками, и был достаточно холоден, голос же
Дикса говорил о том, что ученый чем-то сильно поражен. Девица продолжила:
- Что вы хотите доказать людям, когда вы упустили из виду такую важную деталь?
- Но, постойте, уважаемая! Кто вам сказал, что это возможно?
- Я много путешествую, у меня много информации о научных исследованиях в тех или иных странах,
вы даже себе представить не можете, сколько. Я увидела эту закономерность и не могла не
привлечь к ней внимание людей. Думаете, это мне надо? Я лишь выполняю свою работу, только и
всего.
- А кем же вы работаете, интересно? На кого? Я понимаю, что вы любите посветиться среди ученых,
но мне вы кажетесь не более чем хвастуньей, пустой болтушкой. Может, принесете немного бумаг из
вашей коллекции, раз у вас их так много?
- Вы уверены, что вы хотите это знать? Просто на свете есть много профессий, а мою вы узнаете в
первый и последний раз. Что же до хвастовства - мне похвастать нечем, даже больше - никто из
людей мне просто не позавидует, ни у кого нет таких нервов, чтобы выдержать эту работу. Что же
до бумаг - я их предпочитаю хранить в своей памяти, так надежнее, ведь бумага в наше время
далеко не так надежна, как была раньше.
- О! О! О! Да у вас мания величия, дорогая моя! Давно вы были у психиатра? Может мне назначить
вам бесплатный прием у моего личного психиатра?
Дикс схватился за телефон и, начав набирать номер, оборвал связь. Но Брукстону и так все было
ясно, когда он посмотрел в монитор внимательнее. Девица, положив руку на плечо Диксу, сняла
очки. Он видел в ее зрачках отражение кабинета и профессора Дикса. Дикс внезапно затрясся, она
что-то сказала, глядя ему в лицо, и он, застыв, рассыпался в пыль.
Она встала и вышла в коридор, начав распылять всех, кто попадался ей на пути. Брукстон, решив,
что имеет дело с потусторонней силой, достал из ящика своего стола револьвер и распятие.
Перекрестившись, он стал ждать, пока она не подойдет. Взглянув на мониторы, он сильно удивился
- девица шла одновременно по всем коридорам. Он закрыл глаза, а когда открыл, обнаружил, что ее
нигде нет. Еще раз закрыв и открыв глаза, он обнаружил ее прямо перед собой.
В бессилии направляя на нее револьвер, и тыкая ей под нос распятием, выглядя при этом полным
идиотом, Брукстон едва дыша молился о пощаде.
Девица взяла из его рук револьвер, оглядела, положила в ладонь и револьвер испарился. Он на нее
не произвел ровно никакого впечатления, она будто держала в руках детскую игрушку. После этого
она спросила:
- Неужели ты действительно думал, что этой штукой действительно можно убить? И почему ты уже
минуту мне суешь под нос распятие, будто я в церкви никогда не была?
Брукстон даже не нашелся, что ответить, так глупо вышло. Девица коснулась рукой его плеча и
сказала:
- Не играйте со временем, если не хотите, чтобы оно поиграло с вами.
Брукстон не ответил. Он сидел в одной позе, не в силах пошевелиться. Девица сказала так, будто
продолжила только что начатую фразу:
- Спасибо и доброго Вам дня.
Она прошла к двери и вышла за порог здания. Мониторы Брукстона показывали пыльные коридоры,
по которым никто не ходил, будто в здании никогда никого не было. И только горячий кофе в комнате
Дикса неспешно остывал на столе...

В общем, очень даже неплохо. Сама идея хорошая, но есть несколько мелких речевых ошибок

На ее голове красовались густые длинные синие волосы. Они были необычайно лохматыми

- не понравилось это место. Волосы лохматыми быть не могут. Лохаматым обычно является сам человек (ну или животное...). В этом случае логичнее было бы определение "растрепанные".
SupLisEr Fox, не повторяй, пожалуйста, так много местоимение "ее". А то не совсем понятно становится о чем, собственно говоря, идет речь. А в целом, очень хорошо, у тебя есть способности. И очень даже неплохие Продолжай

-= Миг на Апокалипсис =-

По дороге шел сильный автомобильный поток. Все было как обычно – водители перекрикивались друг с другом, недоумевая, в чем могут быть причины задержки, и, призывая передних продвигаться вперед по мере возможностей.
В этой утренней пробке стоял автобус, битком набитый пассажирами, которым совершенно точно было нечем дышать внутри. В довершение всей этой красоты пробки дорогу украшала идущая по ней женская фигура. Она была облачена в черный балахон и вызывала у водителей не самые лучшие мысли и ассоциации. Они ругали ее, кричали, чтобы она уходила, но она, то ли была глуха, то ли попросту игнорировала их.
Над трассой запекался горячий воздух, начиная искажать проходящий через себя свет, точно дутое стекло. Кое-где он формировался в некие подобия черных дыр, вокруг которых можно было видеть все вокруг, но каким образом это происходило, не знал никто. Кое-где в воздухе возникали преломляющие округлые вихри воздуха, из которых доносились какие-то странные звуки, вроде глухого мокрого вдоха.
Люди озирались на эти странные колебания воздуха, некоторые из них улыбались, некоторые – смеялись, у иных же были недовольные или испуганные лица, им было страшно. А странная фигура вообще на них не смотрела, точно они ее не интересовали, и у нее на глазах такое происходило вообще каждый день.
Небо было яркое, синее. Наступало утро, но почему-то небо не светлело. Даже наоборот – в один из моментов паре водителей даже показалось, что оно стало темнеть. И оно темнело. Очень быстро. Люди услышали вокруг чьи-то голоса, плач, крики о помощи. Они не понимали, что вокруг происходит. Над дорогой раздался грохочущий смех, сухой, холодный и довольно неприятный. В зените возникло огромное желтое солнце, раскинувшее свою корону очень далеко. Оно обжигало людям глаза даже через темные очки, люди, смотревшие на него, видели его последним в своей жизни, так как слепли моментально.
Те, кто высунул из окон своих машин руки или головы, вынуждены были вернуться полностью в автомобили – на высунутых наружу руках и головах их моментально возникли тяжелейшие ожоги, точно озонового слоя не стало у Земли. Асфальт начал плавиться, термометры показывали температуру в пятьдесят градусов по Цельсию и она только росла.
Недалеко от Солнца в небе стояла Луна. Огромная, кроваво-красная, точно обмакнутая в кровь, смотрящаяся на небе более, чем просто зловеще и пугающе. Но помимо кошмарного Солнца и страшной Луны небо демонстрировало огненный диск Венеры, чем-то людям напоминавший Преисподнюю.
И хотя люди и так были потрясены увиденным, чудеса еще не заканчивались. В один миг Солнце стало раздуваться как не надутый до конца воздушный шар. Однако, что-то мешало этому, Солнце пульсировало, не в силах ни расшириться, не в силах вернуть себе прежние габариты. Оно точно билось в болезненной агонии, как смертельно раненый зверь. В один миг оно остановилось и без единого звука разорвалось, ярко осветив свои планеты.
Луна с Венерой внезапно уменьшились и исчезли. Мимо мелькали все дальние объекты Солнечной Системы, мимо которых летела отброшенная взрывом Солнца Земля. В один миг вся планета стала замерзать, задули ледяные вихри, застыл еще недавно плавившийся асфальт.
Из странных округлых вихрей воздуха, откуда доносились звуки странных вдохов, на трассу стекли странные черные создания. Черные, перетекающие сами по себе, явно жидкие, бесформенные существа, могущие в течение некоторого времени сохранять постоянную форму своего «тела». Одно из них подползло к дверям автобуса и некоторое время ничего не делало, после чего резко наскочило на дверь и пробило ее собой. Ну а далее, не мешкая, оно так же подскочило к одному человеку, пробив собой его грудную клетку насквозь. В автобусе началась паника, один из пассажиров выскочил на дорогу. За ним в тот же миг устремилось несколько таких существ. Он бежал крича:
- Не получите меня! Не сожрете меня! Не сожрете!
Он бежал мимо автомобилей, громко крича эти однообразные фразы, толкнул странную особу и поскользнулся на льду, после чего упал. Особа обернулась и увидела, как того начали рвать на куски странные создания.
- Хоть бы извинился перед смертью, – съязвила она, глядя на сие неаппетитное зрелище и пошла дальше своей дорогой. Странно было то, что на нее еще никто не напал, и с ней ничего не случилось, ведь люди, находившиеся на дороге, или подарили асфальту свою кровь, или лежали со сломанными конечностями живые или мертвые.
Люди просто обледеневали в машинах – до того становилось холодно. Кто-то включил в машине обогреватель, однако и того уже не хватало.
В небе что-то засияло. Прямо из тьмы небес на землю ударил мощнейший луч света. А затем – еще один, другой, третий. Вскоре по всему небосводу шла такая иллюминация.
В мозгу у себя особа отметила странное требование что-либо сделать. Смысла в этом она не видела – ей все равно ничто не угрожало. Она шла мимо трупов людей. Увидев один из них, она узнала его лицо. Она села перед ним на колени и оглядела его внимательнее. Он был мертв. Поняв это, она картинно отскочила от него и крикнула:
- За что?
Она моментально пришла в ярость. Она одним прикосновением поднимала мертвецов на глазах у людей. Одного взмаха ее руки было достаточно, чтобы превратить в пыль бесформенных существ. Обессилев от бесконечного наплыва странных созданий, она упала на колени, явно не зная как ей поступить. Вне себя от злости, бессильная перед теми, кого бесконечно много, она просто сняла с головы капюшон балахона, открыв свои синие волосы, напоминающие синее жидкое стекло, блестящее точно полированный металл и красивое лицо неизвестной национальности в темных очках. Она сняла очки и посмотрела на существ ярко светящимися белыми глазами с зеркальными зрачками.
В один миг это все исчезло. Не осталось ни мертвецов, ни мороза. Снова синее небо, утро, солнце встает. Снова водители друг друга ругают. Неужели ничего этого не было? Или было? И что это было? Но людей это не интересовало, ведь они ничего не помнили. В воздухе не было никаких аномалий и только ехавшая в автобусе девушка, в черном балахоне, одному парню кого-то напомнила. Кого именно – он точно не знал, но помнил, что она была важнейшим когда-то в его жизни человеком.