Литература и журналистика

Доброе утро!
Поход Николая Павловича в магазин
Солнце выкатилось из-за горизонта, согревая замёрзшую за ночь землю. Голуби уже собирали крошки, стукая по земле клювами. Люди проснулись и расходились по работам и школам и.т.д. И лишь Николай Павлович лежал в постели, храпя с открытым ртом. "Дзыыыыынь" зазвенел будильник, когда короткая стрелка остановилась ровно на цифре семь. Николай Павлович вяло стащил своё тело с кровати, подошёл к будильнику и выключил его. А потом снова лёг на кровать. "Минут пятнадцать подремлю и встану" - и с этими словами он уснул.
Проснулся часов в десять. "Тьфу, блин проспал. Ну да ладно" - сказал он и пошёл в ванную умываться и чистить зубы. Квартира у Николая Павловича была великолепна! Такую стоило ещё поискать. От серых обоев пахло куревом, концы отслаивались, а местами даже были дырки, под которыми виднелись ещё одни старые полосатые обои. Полы на столько устарели, что уже трещали. Ковры лежавшие на них жили страшной жизнью. На них постоянно падали либо окурки, либо еда или ещё что-нибудь такое. Их не чистили и не пылесосили с тех пор как, они легли на скрипящие полы. Неизвестно даже на какой помойке нашёл эти ковры Николай Павлович. В зале зазвонил телефон. Как у всех цивильных людей у Николая Павловича был телефон. Он его в карты где-то выиграл.
Николай Павлович вышел из ванны с полотенцем на шее и щёткой в зубах. Поднял трубку и пробормотал "Алё". В ответ послышались культурные выражение, а последние слова были "Ты уволен!!!" он положил трубу и побрёл обратно в ванну.
Из ванны следовало направление в кухню. Николай Павлович открыл холодильник. Внутри лежала пустота. "Такс, всё ясно"
Он натянул джинсы, влез в серую футболку и надел старые пыльные кеды и в таком виде вышел на улицу. Прошёл через пустой двор и вышел к магазину.
Николай Павлович зашёл в магазин. Подошёл к мясному прилавку. "Колбаса свежая?" - спросил он у продавщицы. "Да, да свежая. Вам какую?" - спросила продавщица. "Свесьте половинку Стениховской. И дайте булку белого хлеба" - ответил Николай Павлович. "Хорошо подожди немного тут" - сказала продавщица, взяла в руки красную краску и убежала в подвал. Из подвала отдавало запашком тухлятины. Минут через десять продавщица принесла колбасу, от которой ударил в нос резкий запах краски. Продавщица положила колбасу на весы, взвесила, а потом завернула ей в пакет. "С вас восемьдесят рублей" - сказала продавщица, протягивая пакет с колбасой. " А хлеб?" - спросил Николай Павлович. "Да, да берите любую" - указала продавщица на булки хлеба. Он достал из кармана помятые сто рублей и сунул их продавщице. Продавщица отдала сдачу, и Николай Павлович побрёл обратно домой.
Дома он вскипятил чай и приготовил бутерброды из хлеба и колбасы. Позавтракав, он размышлял, покуривая сигарету. Его размышление прервало странное бурчание живота. И мозг приказал ногам двигаться в сторону туалета.



Больничная койка
Николай Павлович вышел из туалета. И уже не первый раз! Каждых пять или десять минут приходилось посещать его. Голова сильно болела, а тело ломило. Николай Павлович подошёл к столу, достал из него градусник и смерил температуру. Ртуть остановилась на отметке сорок. "Мда, великолепно" - и с этими словами он пошёл вызывать скорую.
Скорая примчалась быстро, минут через сорок или пятьдесят.
"Кто тут у нас больной?" - спросил доктор, войдя в комнату в чёрных грязных сапогах. И пройдя по ковру, который привык к такому обращению. " Я больной" - ответил Николай Павлович. Доктор почесал свою бороду и спросил "Чем больны. Что у вас болит?" У удивленного Николая Павловича сильно заурчал живот. "Аааа! У вас Постгельмизия! "Нет, что вы. У меня обычное отравление. Температура под сорок и жуткий понос" - протестовал Николай Павлович "Понятно! Значит у вас Постгельмизия и воспаление мозга" - радостно проговорил доктор. "Собирайте вещи и поехали с нами. Мы вас вылечем" - ещё радостней заговорил доктор, растянув лыбу. После слова вылечат Николая Павловича, аж передёрнуло со смеху, но он не улыбнулся и стоял с серьёзным видом. "Да ладно, авось и вылечат от чего, всё равно дома делать нечего" подумал он и решил ехать.
Он не смотрел, куда его везли, ему вообще до этого дела не было. Скоро уже скорая подъехала к серому кирпичному зданию, которое все называли больницей. "Всё выходи" - сказал доктор.
Положили Николая Павловича в палату. Здешние палаты всегда отличались своей чистотой и стерильностью. По полу иногда проползали тараканы. Линолеум был заштопан на сто рядов клепками, словно из пулемёта. Стены были покрашены, синей краской. А на старых пружинных кроватях было четверо больных. От нечего делать двое играли в карты, третий сидел рядом и смотрел на и игру, а четвертый, лёжа на кровати, слушал музыку по плееру. Николай Павлович прошёл к своей кровати и сложил в рядом стоящую полочку своё имущество. "Слышь тебя, как звать то?" - спросил худощавый человек смотрящей за игрой в карты. "Зовут меня Коля" - ответил Николай Павлович. "А ну меня звать Боря, его" - указал Борис пальцем на человека с плеером. "Артём. А их" - и он повернул руку в сторону игравших в карты " А их, а их. А не знаю, как их зовут. Они тоже новенькие, как и ты не спросил я, как их зовут. В принципе это не важно" - договорил Борис. "А ты, с какой болезнью сюда попал?" - спросил Боря. "Меня посадили сюда с постгельмизией и воспаление мозга. Хотя у меня простое отравление" - ответил Николай Павлович. " Ну, это ерунда ещё!" - с хохотом проговорил Борис. "Кстати постгельмизии такой болезни вообще не бывает" - дополнил он. "Но ты не расстраивайся тут не так уж и плохо, кормят очень вкусно" - подбодрил Николая один из играющих в карты. "Но знай новобранец! Никогда! Слышишь, никогда не заходи в палату 54" - предупредил игрок в карты. "Почему?" - подняв бровь спросил Николай. "Там лежат деды! Экологи после тщательного анализа атмосферы подтвердили, что выжить без снаряжение там невозможно. А когда на обед приносят туда гороховый суп, то приходится эвакуировать всю больницу" - то, понижая то, повышая голос, словно рассказывая ужастик в детском саду, наставлял Николая игрок в карты.
Николай Павлович почувствовал, что попал в очень хорошее место. Неделя в больнице была самой лучшей в его жизни. Здесь его кормили разноцветными таблетками, ставили разные уколы и клизмы. От всего этого его скручивало, выворачивало наизнанку и доставляло много других приятных ощущений. Отравление прошло само по себе. Организму пришлось хорошо потрудиться, отчищаясь не только от отравы, но и от разных таблеток и антибиотиков, которые он ну никак не хотел принимать.
Николай Павлович радостно шёл домой, улыбаясь всему свету и держа в одной руке маленький пакет со своим имуществом. Он зашёл в родной подъезд расписанные местными художниками и не только местными. Подъезд напоминал галерею. Чего тут только не было. Дядя, показывающий средний палец, пару матерных слов, кто-то даже догадался нарисовать радужную, бегущую по лугу лошадь и подписать рядом Собчак.
Николай Павлович зашёл в квартиру. "Ну, на конец то я дома" - облегчёно выдохнул он.

Возможно вы бы предложили печатать это произведение на рулонах туалетной бумаги, но я вас разочирую, мне приходила эта мысль в голову и она не реализуема.

Приключение
Пришёл наш Николай Павлович домой, разложил все свои вещи прошёл в зал, лёг на диван и включил телевизор. У Николая Павловича был телевизор, несмотря на то, что он нищий. Телевизор достался ему ещё от деда старый такой электрон.
«Дзыньь» - нагло зазвонил телефон. Николай Павлович снял трубу «Алло» - сказал он.
«Здорова дружище!» - послышался радостный голос из трубки. Николаю Павловичу позвонил его старый знакомый Пётр Василевич. Он попросил Николая забрать его сына из школы потому, как сам был очень сильно занят. «Хорошо, я заберу его» - ответил Николай Павлович и положил трубу. Он лежал так на диване минуты две, потом почесал пятку, поковырялся в носу и начал медленно собираться.
Выйдя на улицу, Николай Павлович обнаружил что там, оказывается, был дождь, поэтому путь его лежал обратно домой за зонтом. И вот взяв зонт, он мог идти по улице. Но, спустившись с лестницы крыльца, он увидел рядом большую реку вместо дороги! Вода должная была тихо мирно стекать в канализации, но они на столько забиты, что вода, попадая туда, вытекала обратно вперемешку с канализационными стоками и образовывались моря и реки. Ребятня любила купаться в этих водах. Дети на слабо перепрыгивали лужи и барахтались в них и ныряли. Но наш Николай Павлович смог решить и эту проблему, он надел старые дедушкины калоши. Удостоверившись, что всё на месте и в порядке пошлёпал в школу.
Грязь под ногами хлюпала дождик, долбил по зонту, но Николай Павлович не унывал. Он тихо шёл и насвистывал, какую то мелодию. Скоро показался силуэт школы. Это было большое четырёх этажное здание.
Николай Павлович поднялся по лестнице и зашёл в школу. Внутри стоял шум и гам. Малышня бегала повсюду, несколько следов даже обнаружилось на потолке. «Такс значит, как сказал Пётр второй этаж кабинет номер сто два Вася Мальков» - прошептал про себя Николай Павлович. После чего он поднялся на второй этаж и зашёл в класс. Внутри толстая, как автобус уборщица растирала тряпкой пыль в разные углы. Все парты были пусты никого не было. И тут только Николай Павлович вспомнил, что у его замечательного друга нет сына, потому что он давно страдает мужским бессилием. « Нда! На шутку вроде не похоже» - вяло протянул Николай Павлович.
Затем вышел на улицу, и только он хотел закурить сигарет, как из-за всех углов и щелей повылазили злые ментяры со злыми выражениями лица и запинали Николая Павловича ногами, на которых были надеты злые черные ментовские берцы с металлическими носами. А потом ещё приехала милицейская машина, из которой вылез такой очень серьёзный и главный дядя с щеками бурундука и сросшимися бровям. Рядом с ним бегал, как собачонка его худощавый помощник и что-то записывал в свой маленький блокнотик.
«Командир, а как мы объясним начальству, что у него при задержание появилось так много синяков и ссадин?» - спросил помощник. «Идиот это же просто! В рапорте запишем, что он при задержании споткнулся на лестнице, упал животом на мусорный бак и в ужасе пытался покончить с жизнью бьясь об него башкой»
Избивали несчастного Николая Павлович ещё долго с усердием и старанием. Не успевал он отползти, как точно стая голубей увидевших семечки облепляли они его. Потом его забитого полуживого дотащили до милицейского УАЗА. А там уже отвезли в участок.




Где я? – протяжно застонал он, тяжело приходя в себя. Глаза его медленно приоткрылись, и он увидел четыре обшарпанные грязные стены, по которым ползали тараканы, с потолка капала желтая, мутная вода. Николай Павлович лежал на деревянной скамейке подвешенной на цепи. Сбоку от неё из маленького окошечка бил свет в глаза. Николай Павлович неуверенно привстал, ничего вроде не сломано и на том хорошо. Но! Не тут то было по ноге стрельнуло болью, и он, подкосившись, оперся рукой на скамейку. Дверь камеры, в которой он находился, отворилась, в неё вошел старый усатый охранник с лицом, как заспанное одеяло. « На выход. На допрос» - уныло пробормотало усатое чудище и повело его по узкому коридору, зеленые стены которого освещали закоптелые лампы. Николая Павловича ввели в просторный кабинет с шикарной мебелью из красного дерева и столом, за которым сидел маленький седой старикашка в милицейской форме. На столе у него стоял достаточно мажорный компьютер, вписывающийся в богатую обстановку, пачка документов и бронзовая статуэтка орла. За спиной висела доска с черно-белыми фотографиями, судя по всему самых разыскиваемых преступников.
«Садись» - охранник сзади толкнул Николая Павловича на стул стоящий рядом со столом. Старикан посмотрел в глаза Николаю с угрожающим взглядом Фрэди Крюгера.
«Ну что собака! Попался!» - прохрипел радостно он с лицом волка поймавшего добычу в свои когтистые лапы. Николай Павлович, как побитый кот Леопольд ничего, не понимая, смотрел своими глазками на старика. « Что ты пялишься! Ты что Петя не помнишь, как тогда все себе забрал, а меня с носом оставил» - заорал старик. Потом он наклонился и спросил: « Ты этого не помнишь?» Николай Павлович тихо пикнул: « Я не Петя, я Николай» И тут глаза бешеного старика расширились от удивления, как две яичницы, щеки надулись, рожа покраснела. Казалось, что он сейчас лопнет. Старикан вытащил из стопки документов фотографию, прищурив глаза, внимательно изучил её, потом лицо Николая Павловича, потом опять её. «Да, ты, правда, не Петя» - растеряно проговорил он.
К этому времени Николай Павлович уже все понял. Его старый друг Петя, судя по всему, затеял одно прибыльное дело с этим стариком. А когда прибыль пришла, Петя все себе загреб. Смотаться за границу он, конечно же, ещё не успел, потому чтобы отвлечь старика, решил подставить своего любимого друга. Старик тот знал, что Петя в школе сторожем работает, и знал в какое время он идет на работу. Потому отослал туда несколько нарядов милиции. Николай Павлович немного был похож на Петю, в том смысле, что одевался похоже, и походка у них с ним одинаковая была. Менты ошибочно и приняли его за Петра. Конечно же, за Николаем Павловичем должок не завалялся, и он решил сразу же отблагодарить Петю. Как настоящий друг выложил адрес Пети, его координаты. При этом даже не покраснел.
« Ну, раз не Петя ну и вали отсюда!» - буркнул напоследок старик. «Василий! Быстро ко мне!» - разъярено взревел он. В кабинет мигом влетел тот самый дядя со щеками бурундука, который возглавлял задержание Николая Павловича. Его маленькие глазки как щенячьи испугано смотрели на старика, сам он стоял как оловянный солдатик по стойке смирно. Похоже, кого-то ждет серьёзное анальное наказание.
Охранник вывел Николая на крыльцо и, схватив его одной рукой за шиворот, другой за ремень джин-с кинул к ближайшему мусорному баку, вытер руки и с довольным видом пошагал обратно. Видимо он, точно определил социальный статус Николая Павловича, но с домом, однако ошибся. А может, и нет, ведь с положением Николая, до уровня бомжа совсем не далеко.
У бака валялись бутылки, недоеденная рыба, какой-то алкаш, спящий на газетке, ко всему этому приписывалась страшная вонь, тянущаяся шоколадной нугой из бака. Николай Павлович встал, отряхнулся и побрел домой. Настроение его, конечно же, не улучшилось. Но ему не привыкать, ведь ещё в детсаде он привыкал к тяжести жизни, учась кататься на велосипеде с квадратными колесами. Его вечно пьяный батя где-то раздобыл велосипедную раму, вместо руля прикрутил вешалку, из крышек коробок сварганил колеса и торжественно вручил сыну на день рождения.
«Ну, чего ты так смотришь? Разве не рад моему подарку?» - бормотал батя держа бутылку клинского в руке. Перегар всасывался в ноздри маленькому белобрысому мальчонку обжигая внутри.
«Нет, папа! Очень нравится» - скривив поддельную улыбку, пролепетал белобрысый мальчик.
Вечерело, дневная жара отступала, оставляя за собой приятное вечернее тепло, люди медленно рассасывались по домам, улицы пустели. Бело-апельсиновое солнце уже светило где-то в красной дали. Украшали атмосферу крики пьяной алкашни бьющей друг друга бутылками, кирпичами, арматурой. Вот у подъезда зарычала бензопила, наверное, кто-то из жителей пришел усмирять шумную компанию.
Стемнело, солнце уже ушло за горизонт. На улицах зажглись фонари, в кустах скрежетали сверчки. Полотно черного в горошек одеяла ночи укрыло город. Николай Павлович, стоя на балконе, смотрел на луну, звезды и курил сигарету, наслаждаясь моментом тишины. Дым от сигареты завивался серой простынею, в душе играли спокойные ноты гитары.
Но! Обязательно находятся они… Козлы, которые любят врубать музыку по ночам и портить кайф. Во двор въехала белая иномарка с тонированными стеклами. Из неё во всю басила музыка с типичным попсовым звучанием « Тынц» «Тынц». Машина остановилась у заспанной общаги. Во всех ближайших домах зажглись окна, залаяли старушки сидевшие на скамейках и их лохматые дворняги. Двор стал напоминать курятник, почти из каждого окна доносились ругань и маты. Сие веселье продолжалось недолго. Общага очень славилась своими крутыми нравами, почти большая половины её жителей были отсидевшими.
Из темного окна общаги высунулась злая, растутаированая, лысая образина, в руках, которой была граната РГД. Чека гранаты мигом слетела, а образина, замахнувшись, кинула её в машину. Граната подкатилась. Яркая вспышка взрыва осветила дома, грохот разнесся по всему микрорайону. Колеса и горящие обломки с громом разлетелись в разные стороны, оставляя за собой клубы дыма. От пассажиров машины, похоже, остались одни почерневшие стельки. Так и закончился очередной день Николая Павловича.

Друг Петр
Утром в дверь раздался звонок. Нагло так и злобно разбудил Николая Павлович звонок. Тот на него выполз из комнаты в коридор, где и открыл дверь. Перед ним стоял Петр, но сказать, что просто стоял значит, ничего не сказать. Сжав от ярости белые зубы, нахмурив брови под которыми из орбит вылезали кроваво-злые глаза, он прожигал Николая взглядом. Клок волос на голове был выдран, рубашка разорвана и расстегнута, потому что пуговиц не хватало. Особенно к лицу шло пятно от утюга на груди. Петр стоял оперевшись ладонью на стену. Старикан, наверное, очень постарался и даже перестарался, когда выпытывал у Петра, где его деньги. Ну, раз Петр до сих пор жив, значит, пытка была небезуспешной.
«Это ты! Ты! Сдал меня!» - начал он, предварительно выплюнув пару зубов. « Умри!!!» - закричал разъяренный Петр и с хрустом расколотого ореха вырвал деревянную периллу. С медвежьим ревом он понесся, размахивая обломком периллы на Николая. Николай резко переключился из состояния «Я сплю, идите все на…» в состояние «Опасность! Пора бы сваливать» Думал укрыться в спальне под кроватью, как раньше прятался там от рассвирепевшего деда с ружьем, перед этим случайно споткнувшись и упав на его самогонный аппарат. Но это была глупая идея, ведь он уже не ребенок и под кровать уже не пролазил. Так что в спальне ему бока периллой и намяли.
Спустя два часа, они уже дружественно обнимались, вспоминали прошлое, пили водку. По комнате разносился дебильный смех двух давно не видавших друг друга друзей. Слегка выпив, они пошли в ближайший кабак.
Внутри было достаточно уютно. Запах сигаретного дыма, жгучего портвейна и виски разносился по всему заведению. Слева располагалась деревянная барная стойка, за которой бармен разливал напитки какой-то веселой компании. Впереди на сцене играли музыканты приятную, спокойную музыку. За столиком недалеким от музыкантов сидели, облокотившись на него, Николай Павлович и его друг Петр.
Петр теребил в руках мятую сигаретку, задумавшись о чем-то. Николай Павлович считал остатки своих денег. Досчитав, их он поднял руку, «Официант! Портвейна для меня и моего друга» Минуты через две молоденькая, симпатичная официантка в белой рубашке и черной юбке принесла бутылку портвейна. Николай вытащил из потертого кошелька деньги и сунул ей их в руки. Посчитав, их она пошла обратно. Петр окинул уходящую фигуру взглядом, ему она понравилась.
« Ну, как ты? Как поживаешь?» - разливая горючую жидкость по стаканам, спросил Николай Павлович. « Как обычно братишка! Все спокойно было, пока одна сволочь не сдала меня» - с улыбкой проговорил Петр. «Эта сволочь тебя не сдала бы, если ты её не подставил бы» - улыбнувшись в ответ, сказал Николай. «Ладно, давай не будем о плохом» - так они и разговорились. День утопал в веселых беседах, алкоголе и смехе. Пока кто-то не обронил имя Федя. « Стоп! Что за Федя!?» - вопросительно скорчив пьяную рожу спросил Петр. «Ты что его не помнишь? Он с нами в школе учился» - И тут Николай Павлович стал объяснять кто такой Федя. Был у них в школе такой старый друг-приятель. Страшно любил жрать все, что попадало под руку. Такой маленький кабанчик в бежевых шортах и зеленой футболки, все учебное время зависал в школьной столовой. В школу Федя редко за знаниями ходил, покушать – вот основная цель. Одноклассники его заставляли танцевать польку, за ватрушки, бублики и прочую мучную продукцию. Слезы текли по его толстым щекам, но чувство голода пересиливало. «Какой позор, я этого больше не вынесу, но ватрушки! Они такие вкусные! Но позор…» - сквозь плачь, спорил сам собой он. Вернее даже не он, а его мозг с желудком. Конечно же, побеждал желудок!
Прошло время, стали расти усы, стал наш Федя на девочек заглядываться, но чаще на колбасу, потом училище, из которого сразу в армию. Повестка так вот по утру пришла и убила Федю прямо в сердце, долго откачивали. Ну что поделаешь тут! Надо идти. В армии тягостно служба велась у Феди. Определили поваром, но когда стали замечать, что рота недоедает, а мешки с картофелем куда-то все время пропадают, перевели стрелком. Но и тут Федя выкрутился, был у них такой Сержант Жирнов, крайне ленивый человек. Постоянно посылал Федю в столовую за колбасой. Федя не доносил её, но чтобы не получить за провинность по своей толстой морде, он каким то чудным способом выковыривал или даже сказать высасывал через трубочку из колбасы начинку, а дырочку заклеивал пластырем. Вот так вся жизнь от холодильника к холодильнику у него и проходила.
Решили Петр и Николай искать Федю.
« Эээ! А где мы его искать то сейчас будем? Ведь лет сто уже его не видели» - недовольно спросил Петр. «А ты догадайся!» - улыбнулся Николай Павлович. « Федя – еда, еда – рестораны, продуктовые, магазины, столовые» - стал размышлять Петр. « Масштабнее, масштабнее мысли» - вел к ответу Николай Павлович. «Это что получается?! В городе у нас есть мясокомбинат, значит он там?» - подняв брови, пришел к выводу Петр. « Именно! И туда сейчас мы и пойдем» - после этих слов, Николай Павлович вылез из-за стола, добил свой портвейн и, раскачиваясь, как старый верблюд пошел к выходу. До мясокомбината они не дошли, при их состоянии это было просто не возможно. Так и закончился день.
Теплые лучи играли на полу, за окном уже бурлила типичная для города жизнь. Павел Николаевич нежился на кровати в обнимку с подушкой. Лениво, но, улыбаясь, он перевернулся на другой бок и открыл глаза. Перед ним стояла в одном нижнем белье красивая, стройная блондинка с голубыми глазами, белоснежной улыбкой и роскошным лицом. Павел просто обомлел от счастья, не поверив в происходящее, стал протирать глаза. Вновь взглянув, он увидел, что вместо блондинки перед ним стоял длинноволосый мужик с женоподобной фигурой. Улыбнувшись, мужик покачал головой, как бы подтверждая реальность происходящего, и положив по-женски руки на пояс, замурлыкал голосом Зверева: «Спасибо за ночь дорогой! Я её не забуду»
Разбудив своим криком всех бичей и собак в микрорайоне, Николай свалился с постели. « Опять мужик с плеткой и в коже снился?» - донесся голос из кухни. « Нет, в этот раз без плетки» - жадно глотая воздух, ответил Николай Павлович. Этот кошмар мучил Николая уже в течение многих лет, каждое утро, просыпаясь в поту, он обязательно падал с кровати. Во всем виновата военная комиссия, записавшая по ошибке его в тайный «легион им. Моисеева» сформированный для боевых действий в случаи войны на территории Голландии. Камуфляж, ботинки, ремень, подшивание воротничка – всё как полагается. Опасность настигала Николая в другом месте. Сколько раз сослуживцы уговаривали его в душе мыло уронить, но он не соглашался. Тогда они это делали это за него, но Николай всегда проносил запасное мыло. Так и прослужил он до дембеля.
«Коля, тебе кровавые мальчики в глазах не мерещатся?» - с издевкой спросил Петр. «Да пошел ты!» - буркнул Николай, наливая себе чай. Петр сидел за столом, неспешна, посасывал сигару, из которой завивался дым и задумчиво смотрел в окно. По-окну ползали мухи, не боясь быть в миг убитыми свертком газеты, но их ждала учесть валятся на подоконнике засохшими, как их собратья. Откусив бутерброд, Николай с набитым ртом сказал: «Вот сейчас позавтракаем и пойдем Федю искать» Петр вытащил изо рта сигару, выпустил кольцо дыма и проговорил: «Нет там Феди. Сегодня утром я туда звонил, сказали, что он уехал в деревню. В Быдляково»
Итак, два друга решили поехать в деревню, как же давно они не вырывались на природу, последнее их приключение закончилось пробуждением в медвежьей берлоге, благо медведь вегетарианец оказался и вообще пацифист.
Николай и Петр сели на обычную маршрутку, конечно, клева было бы на вертолёте, но его почему-то не было. Поездка длилась долго и томительно, монотонно гудел двигатель, за окном автобуса летели пейзажи, напоминавшие, что не всё ещё так плохо. Николай пялился в окно, размышляя о вечном, в его размышления врезались отрывки из жизни и он ощущал кайф от этого. Петр уставил свой взгляд на дырку под ногами, просверленную неизвестным некто.
Через час они вышли на нужной остановке, прямо перед синей табличке «Быдляково» Основную часть ландшафта занимал хвойный лес, через который типичная разбитая деревенская дорога простиралось до самой деревни, расстояние до которой от остановки было метров пятьдесят. Ещё находя на остановке можно было разглядеть деревенские домики, большинство из которых уже начинали гнить, а некоторые и совсем были заброшены. Но, несмотря на это, деревня выглядела достаточно мило, жители украшали свои дома, развешивая на них горшки с цветами, за оградой домов к солнцу тянулись подсолнухи, в воздухе разносилось щебетание птиц, вблизи журчала речушка и казалось, что ничего не могло испортить удовольствие от этого пейзажа, как вдруг, откуда не возьмись: «Слышь! Пацан остановись» Николай и Петр повернули голову на голос. Из кустов вышли две коровы, но какие это были коровы! Николай и Петр нигде ещё таких коров не видели. Их голову накрывали черные кепки, а вместо привычных черных коровьих пятен, напоминавших зимний камуфляж, по бокам ползли три черный полоски, начинавшихся от бёдер и заканчивающихся на шее.
У Петра задёргался глаз и не понять то ли от злости, то ли мягко сказать от того, что он не ожидал такого зрелища. Оба друга разом протерли глаза и, вытянув вперёд головы, вновь уставили свой взор на то место, где увидели странных коров. Коровы расплываться ну никак не хотели, и даже были вполне такие материальные. В том, как волнообразно двигались коровьи челюсти, разжевывая, свежую сочную зелёную траву, выражалась вся их наглость и чувство собственного успеха во всём.
Надо было как-то выкручиваться из такой ситуации, такие ситуации не каждый день встречались. Петр, уставив пустой взгляд куда-то вверх и почесывая подбородок, стал размышлять над проблемой. Его губы слегка шевелились и изо рта шепотом доносились обрывки фраз. Секунды через две в голову Петра паровозом вломилась идея, взбудоражив его. «Ага!» - радостно вскрикнул он, вскинув вверх указательный палец. Радостное выражение на лице Петра держалось недолго, и свою идею рассказать он не успел, потому что за его спиной, метров в пяти раздался хриплый мужской голос: «Опять, сволочи к людям пристаете» По виду коров стало ясно, что внезапное появления этого человека их сильно напугало, они прекратили жевать откушенную траву, открыв от удивления рты. Петр и Николай повернулись назад, чтобы увидеть обладателя хриплого голоса. К ним приближался разъяренный толстый коротышка с ружьем в руках, в поношенной синей фуфайке с заплаткой на плече, черных штанах и резиновых сапогах нелепо чавкающих при беге. «И как он нас нашёл» - возможно, эти мысли пронеслись в коровьих рогатых головах, перед тем как они развернулись, чтобы убежать. А бежать уже было поздно. Коротышка остановился, прицелился, закрыв один глаз, и порция из соли влетела в коровьи задницы, заставив их с визгом удалиться вглубь леса. Коротышка чавкая ботинками подошёл к Петру и Николаю. Обоих он, прищурившись, тщательно осмотрел и только потом, одобрив их внешний вид по каким-то своим коротышочным категориям, приветственно пожал им руки. Вблизи Пётр и Николай смогли разглядеть ружье, а вернее то, что имело сходство с тем, что принято называть ружьём. Оно состояло из металлического дула по форме схожего с музыкальным инструментом трубой, у которой диаметр одного, конца был больше другого, дуло крепилось медной проволокой к