Правнук
Добавлено: Пн дек 28, 2009 4:30 pmНе хочу вдаваться в философию и не имею привычки сваливать свою вину на обстоятельства: я свято придерживаюсь мнения, что каждая авария имеет фамилию, имя и отчество. И, тем не мене, не могу удержаться от высказывания о том, что наша история движется по спирали и решительно ничего в основе своей не меняется. Вот и я, не желая того, повторил судьбу своего знаменитого деда. Меня зовут Альберт Гитлер. И сейчас я сижу в бункере под имперской канцелярией в более чем полусотне метров вглубь от ее помпезного здания. Все тихо, чинно и спокойно. Ни пьянок, ни морального разложения, ни нарушения дисциплины. Люди собраны, корректны, вежливы и исполнительны, как будто и нет на Унтер-Ден-Линден танков СНГ, а над многострадальным рейхстагом не развевается холодный триколор. Все как в апреле сорок пятого. Кроме того, что на сей раз «виновнику торжества» не удастся улизнуть в Аргентину и доживать свои дни только за счет лошадиных доз транквилизаторов, зная, что дело всей жизни провалено, а все, кем он был любим, либо мертвы, либо возненавидели его. Зная, что, его милостью, страна, которую он обещал превратить в цветущий сад, обращена в руины – и теперь, похоже, навсегда.
Только в этот раз спираль сделала некоторые поправки – и ситуация в корне поменялась.
Так что погодите меня ненавидеть.
Расскажу обо всем по порядку, хоть и знаю, что меня никто не станет слушать, а рукопись эту, скорей всего, уничтожат, или, что еще хуже, извратят так, что смысл написанного изменится на диаметрально противоположный. Наши западные друзья имеют в подобных делах поистине неоценимый опыт.
Я не хочу повторять ошибку своего прадеда, который в последние часы перед падением его империи в пропасть в своем политическом завещании назначал и смещал министров и маршалов, не давая жаждущим его слов людям ответа на вопрос «как же мы до всего этого докатились?». Я расскажу обо всем подробно настолько, насколько позволит мне отведенный небесами промежуток времени.
1.
Все началось, когда неприметный человек с тощей папкой пришел в редакцию одной из Аргентинских газет, и заявил, что хочет немедленно переговорить с главным редактором, настойчиво отказываясь назвать причину своего визита. Редактор столь же настойчиво уклонялся от приема таинственного посетителя, зная, что от таких людей можно ожидать всего, чего угодно, от открытия сенсации мирового масштаба (на поверку оказывающейся дешевой липой) до мордобоя за нелестное упоминание в статье троюродной бабушки его дяди и требований напечатать опровержение. Вечером посетитель ушел, так и не дождавшись редакторской милости, но на следующее утро снова сидел в приемной с той же папкой. Тот человек (а это, как вы уже догадались, был я) был вынужден около недели сидеть в приемной и выслушивать россыпи холодных извинений, пока, наконец, редактор, не капитулировал (в моем положении слово «капитулировал» теперь кажется издевкой) и не впустил его в свои покои.
- Добрый день еще раз. Присаживайтесь. Извините, что заставил вас жать так долго…
- Пустяки. Всего лишь неделя.
Редактор нахмурился, мое замечание ему не понравилось.
- Что у вас?
Я положил папку к нему на стол.
- Не знаю, как начать… - сказал я, чуть помедлив – Я… У меня есть ПРЯМЫЕ доказательства того, что в 1945-м Гитлер не застрелился, а сбежал из Берлина. Вот…
Редактор, усмехнувшись, взял папку и открыл ее.
-Что здесь?
- Фотографии, газетные вырезки, письма… Много всего. Просмотрите.
Редактор бегло осмотрел содержимое папки и начал складывать все обратно, всем видом показывая, что разговор окончен.
- Вы не верите? – разочарованно спросил я.
- Э… Видите ли, господин… Простите, не знаю вашего имени…
- Альберт. Альберт Фрай.
- …Господин Фрай, наше издательство не специализируется на…
- Слушайте! Давайте начистоту. Вы совершенно без внимания просмотрели эту папку и хотите побыстрей от меня отделаться, чтобы я не докучал вам своим видом в приемной. Вы считаете меня душевнобольным, возомнившим, что он совершил историческое открытие…
- Как точно вы все подмечаете, господин Фрай… - язвительно вставил редактор.
- Я не закончил. Вы не знаете, от чего отказываетесь. То, что я предлагаю вам…
- Теперь вы постойте. – прервал мою горячую тираду редактор – Давайте вместе посмотрим, что вы мне принесли. Хорошо?
Он снова вытащил на свет Божий содержимое папки.
- Давайте.
- Итак: первым экземпляром идет вот это фото человека в инвалидном кресле с семейной парой и какой-то женщиной. Где здесь доказательство?
- Этот человек в кресле и есть Гитлер. Рядом с ним чета Эйкхгорнов и Ева Браун.
- Чем вы можете это доказать?
Я промолчал.
- Продолжим. Далее идет несколько фотографий тех же людей, но с маленьким ребенком. Кто он?
- Сын Гитлера.
- Вы знаете как его зовут?
- Да.
- Откуда?
Я сидел, съежившись под острым взглядом редактора, и почему-то промолчал.
- Теперь газетная вырезка, в которой говорится об обнаружении под водой некоего сигарообразного объекта, засыпанного песком. Что это доказывает?
- Это же очевидно! – вскричал я – Это подводная лодка нацистов, на которой они пересекли океан!
Редактор снисходительно взглянул на меня и продолжил копаться в моих «прямых доказательствах».
- А вот ксерокопия свидетельства о смерти…
Я больше не мог терпеть этот тон и, вскочив с кресла, выдернул из рук редактора лист с копией свидетельства о смерти моего деда.
- Послушайте, вы! Вы не имеете права говорить со мной в таком тоне! Тем более, когда речь зашла о свидетельстве о смерти!
Редактор, видимо и рассчитывал на такую реакцию. Она позволяла ему вызвать охрану и строго-настрого запретить мне появляться здесь.
- Вы хотели поговорить начистоту – что ж, давайте! Я прямо вам заявляю – ваши «прямые доказательства» – не только не прямые, но и не доказательства вовсе. Как вы докажете их подлинность? Вы не первый, кто приносит мне великие сенсации. Хотите славы? Пожалуйста! Только не в нашей газете. Желтая пресса эту вашу папку купит не задумываясь. Хотя, в последнее время мир интересуют цены на нефть, а не судьба диктатора, хоть и великого и кровавого. За все время с его смерти в сорок пятом, вы слышите, господин Фрай, в СОРОК ПЯТОМ ГОДУ ПРОШЛОГО СТОЛЕТИЯ про него написано и доказано столько всего, что разобраться, что правда, а что нет – чрезвычайно сложно.
Я некоторое время стоял, переваривая услышанное.
- Подлинность этих доказательств – я заговорил медленно и четко - подтверждается одним-единственным фактом.
Я сделал паузу, чтобы редактор спросил меня, каким же именно. Он не заставил себя ждать.
- Каким таким фактом, господин Фрай?
- Гитлер - мой дед.
Теперь пришла очередь редактора делать паузу и осмысливать услышанное.
Он криво улыбнулся, глядя на меня и медленно, поучительно сказал:
- Ну вот, господин Фрай, мне все и стало ясно. «Вы считаете меня душевнобольным?» - он снисходительно смотрел мне в глаза и постукивал ручкой по столу.
- Вы опять-таки не поняли. Я согласен на генетическую экспертизу.
- Все согласны… - редактор откинулся на спинку кресла и повел глазами в сторону висевшего на стене портрета Хемингуэя.
- Нет-нет. Экспертиза будет производиться за мой счет. Все расходы я беру на себя.
Редактор посмотрел на меня слегка приподняв бровь. Видимо такие психи были ему в новинку.
- И зачем вам тогда я, господин Фрай?
- От вас ровным счетом ничего не потребуется, кроме переговоров с германскими властями о том, чтобы они выдали материал для экспертизы. А таковой можно взять только в Германии – из могилы сестры моего деда.
- У Гитлера была сестра?
- Да. Ее звали Паула. Она похоронена на кладбище Бергфридхоф, если не ошибаюсь.
Редактор в задумчивости опустил глаза и вновь принялся постукивать ручкой по столу.
Наконец он очнулся:
- Хорошо, господин Фрай. Я соглашусь помочь вам. Не бескорыстно, разумеется, к тому же вы должны будете подписать один документ, по которому вы будете должны мне некую сумму денег в случае, если экспертиза покажет, что вы – не потомок Гитлера и вся шумиха окажется напрасной. Вы согласны?
- Да.
Я уже повернулся к выходу, но голос редактора настиг меня.
- И…еще один вопрос, на этот раз не деловой, а личный… Эмм… Вы не против?
- Задавайте. – равнодушно пожал плечами я.
- Скажите… Вы не боитесь?... Поднимется шум на весь мир, вас будут третировать, вы станете персоной нон-грата во многих странах, вас будут пытаться убить, желтая пресса начнет копаться в вашей личной жизни и наверняка объявит вас гомосексуалистом или извращенцем… Вам это нужно?
- Я ждал этого вопроса и могу сказать уверенно: не боюсь. Понимаете, два поколения моей семьи жили в страхе за то, что их привлекут к ответственности. Они скрывались здесь, вдали от их настоящей Родины под чужими фамилиями. Я хочу расставить все точки над i.
Редактор недоверчиво оглядел меня.
- Ну что же, господин Фрай… Ах, да… кстати… Вот моя визитка. – он протянул мне белый бумажный прямоугольничек – Я начну переговоры в самом скором времени. А вы оставьте свой номер секретарше. Я позвоню вам через неделю. Или раньше – это зависит от скорости развития событий. – Он поднялся и протянул мне руку, вынудив меня сделать то же самое – До свидания, господин Фрай… или Гитлер, скоро узнаю, как мне вас называть… Удачи!
Я вышел из кабинета на ватных ногах, автоматически отдал секретарше визитку и медленно побрел к выходу из редакции.
Редактор заставил меня засомневаться в правильности своего решения, но в любом случае было уже поздно.
Начиналось самое интересное.
2
Дальнейшее развитие событий известно практически всем, ввиду их широкой огласки. Как вы уже знаете, генетическая экспертиза (на проведение которой германская сторона пошла с громким скрипом, и дала согласие, на мой взгляд, только из-за того, что не смогла найти хоть какой-нибудь формальный повод для отказа) показала, что, таки да: я действительно внук Гитлера.
Нет нужды говорить, что новость эта произвела в мире эффект разорвавшейся бомбы.
Несмотря на избитость фразы скажу: равнодушных не осталось.
Главы неонацистов объявили о том, что не признают результаты экспертизы и объявляют меня своим врагом №1, как человека, разрушающего их идеалы. Все это они подкрепили изрядной дозой откровенного бреда о том, что мое явление – часть заговора, враг не дремлет и все такое прочее.
Как и предсказывал редактор, желтая пресса принялась, брызгая слюной от удовольствия, вынюхивать, высматривать и сочинять грязные истории из моей лично жизни, щедро сдабривая эту порцию мозгоразжижителя кучей моих (настоящих и не очень) фотографий в самых нелепых и щекотливых ситуациях.
В Интернет даже заглядывать не стоило: такого обилия самой, подчас, противоречивой информации не выдержал бы ни один мозг.
Из всего этого первичного бульона информации мне запомнилось только одно: на каком-то сайте была размещена ссылка «настоящий внук Гитлера», перейдя по которой, пользователь видел фотографию Билла Гейтса.
Дикая мешанина мыслей и мнений, волна всеобщей непонятной ненависти ко мне (от меня отвернулось большинство друзей), стрессы, телепередачи и газетные заголовки с моей фамилией и призывами меня убить или сделать ответственным за преступления моего деда – все это длилось недолго, но оставило на мне глубочайший отпечаток. Очень сложно объективно передать то, что происходило – потому, что происходило действительно много.
Мой аргентинский дом осаждали толпы журналистов, не давая даже выйти за продуктами.
«Внук Гитлера хамит журналистам», «Возрождение чудовища», «Монстр 20-го века», «Внук душителя», «Носитель геноцида», «Альберт Гитлер – извращенец», … Чего мне только не пришлось выслушать и прочитать!
Картина получалась и впрямь безрадостная.
Статьи и ложные интервью плодились как кролики, сам я пребывал в заточении, весь мир оказался против меня, а единственное, что я получил взамен – фамилию деда, из-за которой меня, собственно, и ненавидели.
Но я не жаловался тогда, не собираюсь и сейчас, когда времени у меня совсем мало.
3
Германия долгое время отказывала мне в предоставлении гражданства, но все-таки сдалась, после того, как я выиграл процесс в международном суде.
День, когда я стал гражданином своей настоящей Родины был и будет оставаться для меня счастливым. Но во многом мое ликование было омрачено прессой, что никак не хотела меня отпускать из своих цепких лап. Однако, в конечном счете, именно ей я обязан своим возвышением. Перелом в моем положении наступил после того, как МОССАД объявил о том, что начинает за мной охоту, ввиду нежелания германских властей мне «помешать». Что подразумевалось под «помешать»?... Кто знает?...
Следующий день стал поворотным не только для меня, но и для всего человечества.
Я получил е-мэйл, от некоего Пауля Йозефа Кранка (да, да, того самого), пиарщика, прямо заявившего, что может помочь превратить меня из изгоя в суперзвезду за большое вознаграждение.
Что мне еще оставалось делать?
Мы встретились в одном неприметном месте за городом, для чего пришлось организовывать отвлекающий маневр для журналистов.
Пауль (при встрече, правда он попросил называть его вторым именем) оказался приятным молодым человеком с печальным лицом. Впоследствии я разглядел, что он немного хромал, как оказалось, из-за травмы, полученной во время автомобильной аварии. Речь его была очень тихой и размеренной и он редко смотрел в глаза, будто стеснялся.
Йозеф неторопливо рассказал о своих достижениях (надо сказать, довольно крупных) и заверил, что моя персона будет освобождена от излишнего негативного внимания со стороны прессы.
- Все можно перевернуть с ног на голову в один момент, герр Гитлер. – он легонько пнул камешек, оказавшийся под ногой, - Нужно только найти за что ухватиться, а уж поиск этого можете спокойно препоручить мне.
- Препоручу, в этом будьте уверены… Но, сами понимаете, расплатиться с вами я смогу только в случае удачного исхода вашего предприятия. Сейчас я нищ.
- Разумеется, я все понимаю. В случае неудачи я сам не стал бы требовать с вас денег. Можете быть спокойны - я все сделаю за вас. В любом случае вы ничего не проигрываете.
- Звучит печально… Можно вопрос?
- Конечно.
- Я сломал себе голову, пытаясь понять, зачем вам это нужно? Вы рискуете своей репутацией, а, в свете последних заявлений МОССАДА, еще и головой. Гонорар, который вы запросили, велик, но он не стоит того, что вы можете потерять. К тому же вы сказали, если наше предприятие обернется провалом, вы ни цента с меня не возьмете… Я в смятении…
Кранк грустно усмехнулся и впервые за всю беседу взглянул мне в глаза, отчего я чуть не вздрогнул:
- Вы, герр Гитлер, весьма интересный проект. Я не хочу всю жизнь вести предвыборные кампании толстозадых кандидатов в парламент или что-нибудь в этом роде. Я способен на многое и хочу узнать насколько именно. Вы станете моим смыслом жизни. Если я смогу не только поднять вас из той пропасти, куда завело ваше желание жить под настоящей фамилией, но и сделать вас положительно популярным, то смогу умереть хоть на следующий день уверенным, что не зря прожил свою жизнь. – он снова опустил голову, - Вести переговоры будем по электронной почте или ICQ, как вам удобней. Номер телефона дать не могу – дико извиняюсь, но я социофоб и ненавижу телефонные разговоры.
Следующие несколько дней прошли в ожидании письма – и оно пришло.
Кранк говорил, что поднял некоторые свои старые связи и результат превзошел все его ожидания: в скором времени развернется кампания по продвижению в массы книги Ричарда Харвуда «6 миллионов: потеряны и найдены», которая ставит под сомнение сам факт Холокоста и разоблачает евреев.
Я не слишком хорошо понимал как именно это повлияет на мою жизнь, но смолчал, решив не лезть со своими советами к профессионалу.
Последующие события показали, что я не ошибся.
Широкое распространение книги Харвуда вызвало сильнейшую реакцию в мире и повлекло за собой волну антисемитских выступлений «снизу». Немцы наконец-то очнулись от послевоенной репарационной комы и затребовали пересмотра событий Холокоста. Одновременно с этим Йозеф тиснул в прессу несколько статей в поддержку внутреннеполитического курса Гитлера, прямо говорящих о том, что тот спас страну от нищеты, унижения и коммунизма. Его методы управления и результаты превозносились до небес и, в сравнении с кайзеровской Германией, безусловно лидировали по всем направлениям.
В народе начала подниматься волна, если не любви, то хотя бы уважения к моему прадеду. Люди стали задумываться – а это уже многого стоит.
Евреи злобно шипели, пытаясь удержаться на вершине мирового Олимпа – но было поздно.
Удивительно, но эти события косвенно отражались на моем положении.
Я понял, что больше не являюсь изгоем, когда получил выбитое вездесущим Йозефом приглашение на благотворительный вечер, целью которого был сбор средств для помощи беспризорным.
Мое первое появление в свете ознаменовалось огромным вниманием к этому событию, сбором рекордной для Германии суммы – и, вуаля, приглашения посыпались одно за другим – я стал публичным человеком – Йозеф, черт побери, знал свое дело.
То, что мой прадед – Адольф Гитлер и за мной охотится МОССАД уже не вызывало неприязни, даже наоборот, придавало мне некий шарм. Я зажил спокойной жизнью, но, в скором времени, Йозеф показал мне, что не намерен останавливаться на достигнутом.
4
Мое появление на политической арене встретилось в Германии всеобщим ликованием. Когда мне позвонил Йозеф и предложил принять участие в выборах канцлера, я не поверил своим ушам и второпях принялся отказываться, но тот успокоил меня и сказал, что сейчас – самое время, и, если не использовать свой шанс сейчас, то потом будет слишком поздно.
Подумав, я согласился с его предложением – за то время, которое я жил в любимой мной Германии, я успел увидеть множество проблем, среди которых было не только стыд за свою историю, но и огромное количество марокканцев и турок, которые буквально заполонили страну.
Выборы прошли без сучка и задоринки – мои лозунги отхода от общеевропейского государства и поддержания здорового национализма возымели огромный успех.
США, почувствовавшие, что теряют Германию, пытались сорвать мою кампанию и обвиняли меня в возрождении нацизма, на что я ответил, что ярлык нацизма очень долго, готовился для того, чтобы можно было наклеить его на любое неугодное государство, не желающее становится вассалом США. В конце концов, национализм и нацизм – далеко не одно и то же.
Мои первые решения были встречены немецким народом с восторгом.
Во-первых, я объявил, что Германия больше не считает себя виновной в Холокосте, основываясь на книге приснопамятного Харвуда.
Во-вторых, я начал создавать в Германии армию и флот – страну нужно было защищать, а «сил самообороны» для этих целей было явно недостаточно.
В-третьих, все лица не немецкой национальности, не сдавшие экзамен по немецкому языку и не принявшие немецкую культуру урезались в правах – я не собирался терпеть на улицах немецких городов мечети и женщин в парандже – это противно самому немецкому духу.
Все эти решения немцы поддержали целиком и полностью – и уже это доказывает то, что я был прав.
5
То, что случилось потом рассказывать не имеет смысла. США, не желающие упускать из своих рук Германию, развернули против меня целую информационную войну и разыграли этот глупый и в тоже время трагический спектакль с «повторением второй мировой». Никто не хотел войны. Никто к ней не призывал. Я говорю о Германии, а не о США, которые заняли место свергнутых с мирового господства евреев и подзуживали, подталкивали, влияли. Немецкий народ, я уверен, что могу говорить от его имени, хотел жить сам по себе, не вливаясь в общую «семью народов».
В ответ на это нас задавили.
Да, я выселял евреев из страны! Но не сгонял их в лагеря, а даже позволил им вывезти все свое имущество – а это очень большая милость, если не забывать то, как они ни за что унижали Германию 70 лет!
Да, войска, которые охраняют Берлин вообще и меня в частности – это гвардия, а не СС!
Да, я решил вернуть форму Вермахта для того, чтобы зажечь гордость в сердцах молодого поколения за время, когда Германия была истинно великой державой!
Да, это именно Польша под давлением США спровоцировала нападение, а потом отступила и притворилась невинной панночкой, зажатой в переулке пьяным фельдфебелем!
И почему-то все забыли, что Англия и Франция, отдельно от НАТО первыми объявили нам войну, а, когда наши «леопарды» проехались по улицам Парижа, заговорили про вероломное нападение!
И Россия, опять-таки под давлением вездесущей Америки, стянувшая свои войска к границе, собиралась напасть, а не проводить учения!
Иначе, зачем было оккупировать, да-да, именно оккупировать Белоруссию и Украину и поднимать в СМИ шумиху по поводу наших «зверств» и «России – вечной спасительнице Европы»?
И превентивный удар по Москве, Санкт-Петербургу и Киеву – это не план «Барбаросса», как его многие пытаются выставить – взгляните на карту сами и поймете, что иного способа сокрушить Россию просто не найти.
Весь этот трагифарс был разыгран сами знаете кем для того, чтобы окончательно разорить Европу и Россию и добавить кое-кому несколько звездочек на флаг.
Мы презираем тех, кто поддался!
Германия погибает, но погибает свободной.
Те люди, которые все еще обороняют то, что осталось от Берлина – по-настоящему свободные люди, которые желали жить по-своему и хранить и приумножать именно немецкую культуру, а не аморфную «общеевропейскую».
Германия уже почти погибла.
Скоро наступит и моя очередь.
А. Гитлер 20** г. Берлин.
Только в этот раз спираль сделала некоторые поправки – и ситуация в корне поменялась.
Так что погодите меня ненавидеть.
Расскажу обо всем по порядку, хоть и знаю, что меня никто не станет слушать, а рукопись эту, скорей всего, уничтожат, или, что еще хуже, извратят так, что смысл написанного изменится на диаметрально противоположный. Наши западные друзья имеют в подобных делах поистине неоценимый опыт.
Я не хочу повторять ошибку своего прадеда, который в последние часы перед падением его империи в пропасть в своем политическом завещании назначал и смещал министров и маршалов, не давая жаждущим его слов людям ответа на вопрос «как же мы до всего этого докатились?». Я расскажу обо всем подробно настолько, насколько позволит мне отведенный небесами промежуток времени.
1.
Все началось, когда неприметный человек с тощей папкой пришел в редакцию одной из Аргентинских газет, и заявил, что хочет немедленно переговорить с главным редактором, настойчиво отказываясь назвать причину своего визита. Редактор столь же настойчиво уклонялся от приема таинственного посетителя, зная, что от таких людей можно ожидать всего, чего угодно, от открытия сенсации мирового масштаба (на поверку оказывающейся дешевой липой) до мордобоя за нелестное упоминание в статье троюродной бабушки его дяди и требований напечатать опровержение. Вечером посетитель ушел, так и не дождавшись редакторской милости, но на следующее утро снова сидел в приемной с той же папкой. Тот человек (а это, как вы уже догадались, был я) был вынужден около недели сидеть в приемной и выслушивать россыпи холодных извинений, пока, наконец, редактор, не капитулировал (в моем положении слово «капитулировал» теперь кажется издевкой) и не впустил его в свои покои.
- Добрый день еще раз. Присаживайтесь. Извините, что заставил вас жать так долго…
- Пустяки. Всего лишь неделя.
Редактор нахмурился, мое замечание ему не понравилось.
- Что у вас?
Я положил папку к нему на стол.
- Не знаю, как начать… - сказал я, чуть помедлив – Я… У меня есть ПРЯМЫЕ доказательства того, что в 1945-м Гитлер не застрелился, а сбежал из Берлина. Вот…
Редактор, усмехнувшись, взял папку и открыл ее.
-Что здесь?
- Фотографии, газетные вырезки, письма… Много всего. Просмотрите.
Редактор бегло осмотрел содержимое папки и начал складывать все обратно, всем видом показывая, что разговор окончен.
- Вы не верите? – разочарованно спросил я.
- Э… Видите ли, господин… Простите, не знаю вашего имени…
- Альберт. Альберт Фрай.
- …Господин Фрай, наше издательство не специализируется на…
- Слушайте! Давайте начистоту. Вы совершенно без внимания просмотрели эту папку и хотите побыстрей от меня отделаться, чтобы я не докучал вам своим видом в приемной. Вы считаете меня душевнобольным, возомнившим, что он совершил историческое открытие…
- Как точно вы все подмечаете, господин Фрай… - язвительно вставил редактор.
- Я не закончил. Вы не знаете, от чего отказываетесь. То, что я предлагаю вам…
- Теперь вы постойте. – прервал мою горячую тираду редактор – Давайте вместе посмотрим, что вы мне принесли. Хорошо?
Он снова вытащил на свет Божий содержимое папки.
- Давайте.
- Итак: первым экземпляром идет вот это фото человека в инвалидном кресле с семейной парой и какой-то женщиной. Где здесь доказательство?
- Этот человек в кресле и есть Гитлер. Рядом с ним чета Эйкхгорнов и Ева Браун.
- Чем вы можете это доказать?
Я промолчал.
- Продолжим. Далее идет несколько фотографий тех же людей, но с маленьким ребенком. Кто он?
- Сын Гитлера.
- Вы знаете как его зовут?
- Да.
- Откуда?
Я сидел, съежившись под острым взглядом редактора, и почему-то промолчал.
- Теперь газетная вырезка, в которой говорится об обнаружении под водой некоего сигарообразного объекта, засыпанного песком. Что это доказывает?
- Это же очевидно! – вскричал я – Это подводная лодка нацистов, на которой они пересекли океан!
Редактор снисходительно взглянул на меня и продолжил копаться в моих «прямых доказательствах».
- А вот ксерокопия свидетельства о смерти…
Я больше не мог терпеть этот тон и, вскочив с кресла, выдернул из рук редактора лист с копией свидетельства о смерти моего деда.
- Послушайте, вы! Вы не имеете права говорить со мной в таком тоне! Тем более, когда речь зашла о свидетельстве о смерти!
Редактор, видимо и рассчитывал на такую реакцию. Она позволяла ему вызвать охрану и строго-настрого запретить мне появляться здесь.
- Вы хотели поговорить начистоту – что ж, давайте! Я прямо вам заявляю – ваши «прямые доказательства» – не только не прямые, но и не доказательства вовсе. Как вы докажете их подлинность? Вы не первый, кто приносит мне великие сенсации. Хотите славы? Пожалуйста! Только не в нашей газете. Желтая пресса эту вашу папку купит не задумываясь. Хотя, в последнее время мир интересуют цены на нефть, а не судьба диктатора, хоть и великого и кровавого. За все время с его смерти в сорок пятом, вы слышите, господин Фрай, в СОРОК ПЯТОМ ГОДУ ПРОШЛОГО СТОЛЕТИЯ про него написано и доказано столько всего, что разобраться, что правда, а что нет – чрезвычайно сложно.
Я некоторое время стоял, переваривая услышанное.
- Подлинность этих доказательств – я заговорил медленно и четко - подтверждается одним-единственным фактом.
Я сделал паузу, чтобы редактор спросил меня, каким же именно. Он не заставил себя ждать.
- Каким таким фактом, господин Фрай?
- Гитлер - мой дед.
Теперь пришла очередь редактора делать паузу и осмысливать услышанное.
Он криво улыбнулся, глядя на меня и медленно, поучительно сказал:
- Ну вот, господин Фрай, мне все и стало ясно. «Вы считаете меня душевнобольным?» - он снисходительно смотрел мне в глаза и постукивал ручкой по столу.
- Вы опять-таки не поняли. Я согласен на генетическую экспертизу.
- Все согласны… - редактор откинулся на спинку кресла и повел глазами в сторону висевшего на стене портрета Хемингуэя.
- Нет-нет. Экспертиза будет производиться за мой счет. Все расходы я беру на себя.
Редактор посмотрел на меня слегка приподняв бровь. Видимо такие психи были ему в новинку.
- И зачем вам тогда я, господин Фрай?
- От вас ровным счетом ничего не потребуется, кроме переговоров с германскими властями о том, чтобы они выдали материал для экспертизы. А таковой можно взять только в Германии – из могилы сестры моего деда.
- У Гитлера была сестра?
- Да. Ее звали Паула. Она похоронена на кладбище Бергфридхоф, если не ошибаюсь.
Редактор в задумчивости опустил глаза и вновь принялся постукивать ручкой по столу.
Наконец он очнулся:
- Хорошо, господин Фрай. Я соглашусь помочь вам. Не бескорыстно, разумеется, к тому же вы должны будете подписать один документ, по которому вы будете должны мне некую сумму денег в случае, если экспертиза покажет, что вы – не потомок Гитлера и вся шумиха окажется напрасной. Вы согласны?
- Да.
Я уже повернулся к выходу, но голос редактора настиг меня.
- И…еще один вопрос, на этот раз не деловой, а личный… Эмм… Вы не против?
- Задавайте. – равнодушно пожал плечами я.
- Скажите… Вы не боитесь?... Поднимется шум на весь мир, вас будут третировать, вы станете персоной нон-грата во многих странах, вас будут пытаться убить, желтая пресса начнет копаться в вашей личной жизни и наверняка объявит вас гомосексуалистом или извращенцем… Вам это нужно?
- Я ждал этого вопроса и могу сказать уверенно: не боюсь. Понимаете, два поколения моей семьи жили в страхе за то, что их привлекут к ответственности. Они скрывались здесь, вдали от их настоящей Родины под чужими фамилиями. Я хочу расставить все точки над i.
Редактор недоверчиво оглядел меня.
- Ну что же, господин Фрай… Ах, да… кстати… Вот моя визитка. – он протянул мне белый бумажный прямоугольничек – Я начну переговоры в самом скором времени. А вы оставьте свой номер секретарше. Я позвоню вам через неделю. Или раньше – это зависит от скорости развития событий. – Он поднялся и протянул мне руку, вынудив меня сделать то же самое – До свидания, господин Фрай… или Гитлер, скоро узнаю, как мне вас называть… Удачи!
Я вышел из кабинета на ватных ногах, автоматически отдал секретарше визитку и медленно побрел к выходу из редакции.
Редактор заставил меня засомневаться в правильности своего решения, но в любом случае было уже поздно.
Начиналось самое интересное.
2
Дальнейшее развитие событий известно практически всем, ввиду их широкой огласки. Как вы уже знаете, генетическая экспертиза (на проведение которой германская сторона пошла с громким скрипом, и дала согласие, на мой взгляд, только из-за того, что не смогла найти хоть какой-нибудь формальный повод для отказа) показала, что, таки да: я действительно внук Гитлера.
Нет нужды говорить, что новость эта произвела в мире эффект разорвавшейся бомбы.
Несмотря на избитость фразы скажу: равнодушных не осталось.
Главы неонацистов объявили о том, что не признают результаты экспертизы и объявляют меня своим врагом №1, как человека, разрушающего их идеалы. Все это они подкрепили изрядной дозой откровенного бреда о том, что мое явление – часть заговора, враг не дремлет и все такое прочее.
Как и предсказывал редактор, желтая пресса принялась, брызгая слюной от удовольствия, вынюхивать, высматривать и сочинять грязные истории из моей лично жизни, щедро сдабривая эту порцию мозгоразжижителя кучей моих (настоящих и не очень) фотографий в самых нелепых и щекотливых ситуациях.
В Интернет даже заглядывать не стоило: такого обилия самой, подчас, противоречивой информации не выдержал бы ни один мозг.
Из всего этого первичного бульона информации мне запомнилось только одно: на каком-то сайте была размещена ссылка «настоящий внук Гитлера», перейдя по которой, пользователь видел фотографию Билла Гейтса.
Дикая мешанина мыслей и мнений, волна всеобщей непонятной ненависти ко мне (от меня отвернулось большинство друзей), стрессы, телепередачи и газетные заголовки с моей фамилией и призывами меня убить или сделать ответственным за преступления моего деда – все это длилось недолго, но оставило на мне глубочайший отпечаток. Очень сложно объективно передать то, что происходило – потому, что происходило действительно много.
Мой аргентинский дом осаждали толпы журналистов, не давая даже выйти за продуктами.
«Внук Гитлера хамит журналистам», «Возрождение чудовища», «Монстр 20-го века», «Внук душителя», «Носитель геноцида», «Альберт Гитлер – извращенец», … Чего мне только не пришлось выслушать и прочитать!
Картина получалась и впрямь безрадостная.
Статьи и ложные интервью плодились как кролики, сам я пребывал в заточении, весь мир оказался против меня, а единственное, что я получил взамен – фамилию деда, из-за которой меня, собственно, и ненавидели.
Но я не жаловался тогда, не собираюсь и сейчас, когда времени у меня совсем мало.
3
Германия долгое время отказывала мне в предоставлении гражданства, но все-таки сдалась, после того, как я выиграл процесс в международном суде.
День, когда я стал гражданином своей настоящей Родины был и будет оставаться для меня счастливым. Но во многом мое ликование было омрачено прессой, что никак не хотела меня отпускать из своих цепких лап. Однако, в конечном счете, именно ей я обязан своим возвышением. Перелом в моем положении наступил после того, как МОССАД объявил о том, что начинает за мной охоту, ввиду нежелания германских властей мне «помешать». Что подразумевалось под «помешать»?... Кто знает?...
Следующий день стал поворотным не только для меня, но и для всего человечества.
Я получил е-мэйл, от некоего Пауля Йозефа Кранка (да, да, того самого), пиарщика, прямо заявившего, что может помочь превратить меня из изгоя в суперзвезду за большое вознаграждение.
Что мне еще оставалось делать?
Мы встретились в одном неприметном месте за городом, для чего пришлось организовывать отвлекающий маневр для журналистов.
Пауль (при встрече, правда он попросил называть его вторым именем) оказался приятным молодым человеком с печальным лицом. Впоследствии я разглядел, что он немного хромал, как оказалось, из-за травмы, полученной во время автомобильной аварии. Речь его была очень тихой и размеренной и он редко смотрел в глаза, будто стеснялся.
Йозеф неторопливо рассказал о своих достижениях (надо сказать, довольно крупных) и заверил, что моя персона будет освобождена от излишнего негативного внимания со стороны прессы.
- Все можно перевернуть с ног на голову в один момент, герр Гитлер. – он легонько пнул камешек, оказавшийся под ногой, - Нужно только найти за что ухватиться, а уж поиск этого можете спокойно препоручить мне.
- Препоручу, в этом будьте уверены… Но, сами понимаете, расплатиться с вами я смогу только в случае удачного исхода вашего предприятия. Сейчас я нищ.
- Разумеется, я все понимаю. В случае неудачи я сам не стал бы требовать с вас денег. Можете быть спокойны - я все сделаю за вас. В любом случае вы ничего не проигрываете.
- Звучит печально… Можно вопрос?
- Конечно.
- Я сломал себе голову, пытаясь понять, зачем вам это нужно? Вы рискуете своей репутацией, а, в свете последних заявлений МОССАДА, еще и головой. Гонорар, который вы запросили, велик, но он не стоит того, что вы можете потерять. К тому же вы сказали, если наше предприятие обернется провалом, вы ни цента с меня не возьмете… Я в смятении…
Кранк грустно усмехнулся и впервые за всю беседу взглянул мне в глаза, отчего я чуть не вздрогнул:
- Вы, герр Гитлер, весьма интересный проект. Я не хочу всю жизнь вести предвыборные кампании толстозадых кандидатов в парламент или что-нибудь в этом роде. Я способен на многое и хочу узнать насколько именно. Вы станете моим смыслом жизни. Если я смогу не только поднять вас из той пропасти, куда завело ваше желание жить под настоящей фамилией, но и сделать вас положительно популярным, то смогу умереть хоть на следующий день уверенным, что не зря прожил свою жизнь. – он снова опустил голову, - Вести переговоры будем по электронной почте или ICQ, как вам удобней. Номер телефона дать не могу – дико извиняюсь, но я социофоб и ненавижу телефонные разговоры.
Следующие несколько дней прошли в ожидании письма – и оно пришло.
Кранк говорил, что поднял некоторые свои старые связи и результат превзошел все его ожидания: в скором времени развернется кампания по продвижению в массы книги Ричарда Харвуда «6 миллионов: потеряны и найдены», которая ставит под сомнение сам факт Холокоста и разоблачает евреев.
Я не слишком хорошо понимал как именно это повлияет на мою жизнь, но смолчал, решив не лезть со своими советами к профессионалу.
Последующие события показали, что я не ошибся.
Широкое распространение книги Харвуда вызвало сильнейшую реакцию в мире и повлекло за собой волну антисемитских выступлений «снизу». Немцы наконец-то очнулись от послевоенной репарационной комы и затребовали пересмотра событий Холокоста. Одновременно с этим Йозеф тиснул в прессу несколько статей в поддержку внутреннеполитического курса Гитлера, прямо говорящих о том, что тот спас страну от нищеты, унижения и коммунизма. Его методы управления и результаты превозносились до небес и, в сравнении с кайзеровской Германией, безусловно лидировали по всем направлениям.
В народе начала подниматься волна, если не любви, то хотя бы уважения к моему прадеду. Люди стали задумываться – а это уже многого стоит.
Евреи злобно шипели, пытаясь удержаться на вершине мирового Олимпа – но было поздно.
Удивительно, но эти события косвенно отражались на моем положении.
Я понял, что больше не являюсь изгоем, когда получил выбитое вездесущим Йозефом приглашение на благотворительный вечер, целью которого был сбор средств для помощи беспризорным.
Мое первое появление в свете ознаменовалось огромным вниманием к этому событию, сбором рекордной для Германии суммы – и, вуаля, приглашения посыпались одно за другим – я стал публичным человеком – Йозеф, черт побери, знал свое дело.
То, что мой прадед – Адольф Гитлер и за мной охотится МОССАД уже не вызывало неприязни, даже наоборот, придавало мне некий шарм. Я зажил спокойной жизнью, но, в скором времени, Йозеф показал мне, что не намерен останавливаться на достигнутом.
4
Мое появление на политической арене встретилось в Германии всеобщим ликованием. Когда мне позвонил Йозеф и предложил принять участие в выборах канцлера, я не поверил своим ушам и второпях принялся отказываться, но тот успокоил меня и сказал, что сейчас – самое время, и, если не использовать свой шанс сейчас, то потом будет слишком поздно.
Подумав, я согласился с его предложением – за то время, которое я жил в любимой мной Германии, я успел увидеть множество проблем, среди которых было не только стыд за свою историю, но и огромное количество марокканцев и турок, которые буквально заполонили страну.
Выборы прошли без сучка и задоринки – мои лозунги отхода от общеевропейского государства и поддержания здорового национализма возымели огромный успех.
США, почувствовавшие, что теряют Германию, пытались сорвать мою кампанию и обвиняли меня в возрождении нацизма, на что я ответил, что ярлык нацизма очень долго, готовился для того, чтобы можно было наклеить его на любое неугодное государство, не желающее становится вассалом США. В конце концов, национализм и нацизм – далеко не одно и то же.
Мои первые решения были встречены немецким народом с восторгом.
Во-первых, я объявил, что Германия больше не считает себя виновной в Холокосте, основываясь на книге приснопамятного Харвуда.
Во-вторых, я начал создавать в Германии армию и флот – страну нужно было защищать, а «сил самообороны» для этих целей было явно недостаточно.
В-третьих, все лица не немецкой национальности, не сдавшие экзамен по немецкому языку и не принявшие немецкую культуру урезались в правах – я не собирался терпеть на улицах немецких городов мечети и женщин в парандже – это противно самому немецкому духу.
Все эти решения немцы поддержали целиком и полностью – и уже это доказывает то, что я был прав.
5
То, что случилось потом рассказывать не имеет смысла. США, не желающие упускать из своих рук Германию, развернули против меня целую информационную войну и разыграли этот глупый и в тоже время трагический спектакль с «повторением второй мировой». Никто не хотел войны. Никто к ней не призывал. Я говорю о Германии, а не о США, которые заняли место свергнутых с мирового господства евреев и подзуживали, подталкивали, влияли. Немецкий народ, я уверен, что могу говорить от его имени, хотел жить сам по себе, не вливаясь в общую «семью народов».
В ответ на это нас задавили.
Да, я выселял евреев из страны! Но не сгонял их в лагеря, а даже позволил им вывезти все свое имущество – а это очень большая милость, если не забывать то, как они ни за что унижали Германию 70 лет!
Да, войска, которые охраняют Берлин вообще и меня в частности – это гвардия, а не СС!
Да, я решил вернуть форму Вермахта для того, чтобы зажечь гордость в сердцах молодого поколения за время, когда Германия была истинно великой державой!
Да, это именно Польша под давлением США спровоцировала нападение, а потом отступила и притворилась невинной панночкой, зажатой в переулке пьяным фельдфебелем!
И почему-то все забыли, что Англия и Франция, отдельно от НАТО первыми объявили нам войну, а, когда наши «леопарды» проехались по улицам Парижа, заговорили про вероломное нападение!
И Россия, опять-таки под давлением вездесущей Америки, стянувшая свои войска к границе, собиралась напасть, а не проводить учения!
Иначе, зачем было оккупировать, да-да, именно оккупировать Белоруссию и Украину и поднимать в СМИ шумиху по поводу наших «зверств» и «России – вечной спасительнице Европы»?
И превентивный удар по Москве, Санкт-Петербургу и Киеву – это не план «Барбаросса», как его многие пытаются выставить – взгляните на карту сами и поймете, что иного способа сокрушить Россию просто не найти.
Весь этот трагифарс был разыгран сами знаете кем для того, чтобы окончательно разорить Европу и Россию и добавить кое-кому несколько звездочек на флаг.
Мы презираем тех, кто поддался!
Германия погибает, но погибает свободной.
Те люди, которые все еще обороняют то, что осталось от Берлина – по-настоящему свободные люди, которые желали жить по-своему и хранить и приумножать именно немецкую культуру, а не аморфную «общеевропейскую».
Германия уже почти погибла.
Скоро наступит и моя очередь.
А. Гитлер 20** г. Берлин.