Литература и журналистика

Гм, писать я начал недавно, где-то в конце лета этого года
На этом сайте я впервые. Выкладываю несколько своих работ, очень жду Вашей критики. Буду очень благодарен за Вашу критику.

_______________


Империя очага.
Имперский солдат звания, освобожденный от тыловых работ, возвращался домой.
Открой дверь, это крысы просятся в дом, они устали, они долго плыли через весь тихий океан, сбежав с корабля, который утонул в порту.
Какой-то чиновник, один из тех бюрократов, о которых упоминали сидя на гнилой скамье старухи, марает бумагу, ставит три печати, и замуровывает в конверт. Для того чтобы сжечь письмо на ритуальном поклонении постскриптуму.
Почтальон с сорокалетним стажем работы, почтальон который еще не потерял веру стать богатым, ждет в рюмочной выхода на пенсию.
Мальчик бежит по улице пытаясь заставить лететь воздушного змея, мальчик не знает о том, что он не нужен никому кроме бумажного змея, который думает о мальчике только тогда, когда его бумажная жизнь зависит от мальчика.
- Я ненавижу тебя, - заявляет усталый оператор службы доверия, - ты мне испортил всю жизнь, я никогда не знала тебя в лицо, но я знаю, что твое лицо оно самое уродливое и омерзительное в мире.
Имперский солдат медленно идет по уличной пыли и обрывкам газет, его терпеливо дожидаются у двери крысы.
Бродяга отдает свою кровь первому умирающему, взамен прося немного мелочи.
Чиновник отправляет свое письмо адресату, но адресат давно умер, письмо сгорело, а почтальон, он чёрте где пропадает.
Воздушный змей падает на землю, на змея нечаянно наступает человек с уродливым лицом, человек который спешит к телефонной будке. После хруста бумаги мальчик не нужен абсолютно никому.
Полная жизненной энергии оператор службы доверия поднимает трубку, чтобы услышать на этот раз тишину, заключенную в пустоте телефонной будки.
Солдат открывает дверь и тысячи крыс устремляются на кухню.
Старухи жалеют мальчика, солдата и считают что на этом все.
Почтальон пропивает последнюю правительственную телеграмму.
Мальчик по прежнему не знает о том, что он не нужен никому, поэтому он с легкостью забывает про змея и бежит играть к озеру.
- Я сражался за родину заключенную в тепле моего очага, - скажет имперский солдат, выдыхая табачный дым в камин который зарос паутиной. Крысам не нравится запах табачного дыма, они, свернувшись в клубок, мечтают о темном трюме затонувшего корабля.

А в это время, штатный философ, почесав в затылке, пишет научный труд для журнала «Рабочие обезьяны».
Заглянем в голову штатного философа…
Ивамировамр роиотывмри ориывмр орломгаои ррирпнррм ргторвгшг мо овшг огшврм.
Получился непонятный набор букв без смысла, этакая абракадабра. А все из-за того что я чесал свою голову, а я ее чешу всегда. Чешу утром днем и вечером. Чешу когда рядом нет людей и тогда когда они есть потому что я не переставал чесать голову с того момента когда их не было рядом. Чешу тогда, когда мне задают глупые вопросы или слишком умные. Чешу тогда, когда читают, то, что я написал, когда чесал голову. Я и вправду сейчас чешу свою голову, и чешется она вне зависимости от того грязный ли я, чистый или чист наполовину, или наполовину грязен, а про четверти я промолчу. Наверное, это уже вредная привычка, или быть может, процесс чесания головы связан с моими чересчур активными мыслительными процессами.

Чиновник мысленно перед зеркалом примеряет на себя лавровый венок. Неизвестно за какие заслуги, и перед каким государством. Наверное, мой труд полезен той стране, в которой я живу. А венок колется прямо в плешину, игнорируя заслуги чиновника.

А когда змей за долгие годы безуспешных попыток все-таки воспарил один раз над землей, и когда он на пару секунд завис в небе, мальчик посмотрел на него. Он увидел яркую светло-голубую ауру змея. А что такое небо, мальчик не знал.

Крысы долго обсуждают главный вопрос. Насколько лучше им живется на кухне где соль лежит в баночке с надписью «не трогать». Крысы начинают выборы вожака стаи. Главой стаи назначают молодого орла с хитрым взглядом и большим будущим.

У солдата три высших образования, но в армии сержант считал его тупее грузовой лошади. Одним прекрасным вечером сержант играл в русскую рулетку и застрелился, из автоматического пистолета, а у имперского солдата появился комплекс. У солдата появились страшные сны. У солдата появились тяжелые воспоминания. В его голове постоянно проплывали образы войны во всех страшных ее проявлениях. Он видел во сне и наяву незаживающей язвой деяния войны. И вспоминал самое страшное, страшнее боли на колючей проволоке, страшнее смерти, страшнее приказов капитана и пения пьяного фельдфебеля. Вспоминал себя.

- Да расставит он своей рукою все точки над и, да приложу к документу соответствующий формуляр и повышение зарплаты да коснется всех наших братьев по храму законописания, - чиновник смиренно диктует секретарю и в который раз отводит взгляд от ее форм. Потом вспоминает прошлое с дворцом бракосочетания и проклинает свои любимые подписи, даты, печати, чернила для печатей, чернила для ручек, бумагу. А секретарь печатает со скоростью двести знаков в минуту, она выстраивает в ряды слова…
… В связи с внеочередным скачком инфляции в стране, я заместитель главного управляющего, прошу Вас на основании пункта восемь, третьего тома собрания законов от 1876 года, и параграфа 349 устава номер 7 коллегии работников кабинета имперского аппарата, повысить заработную плату на двадцать процентов работникам Третьего Имперского Законостроительного Министерства. Необходимый формуляр прилагаю…
- Да и разверзнут они гневом небесным печатью и документом по смертным!
… И хочу напомнить о необходимости провести проверку в учреждении Имперского контроля за налогообложением малого ростовщичества…
- День наступит в огне черном как чернильница!!!
… Дата. Печать.

Почтальон открыл свой портмоне. Вытащил три купюры по 10 рублей, две по пятьдесят. Пересчитал. Выложил их на стол, разгладил, привел в порядок уголки. Разложил стопками. Пересчитал. Поскреб ногтем десятку, очистил ее от прилипшей козявки. Пересчитал. Перед тем как сложить деньги в портмоне, пересчитал. Деньги аккуратно сложил так чтобы все купюры лежали ровно, герб к гербу, от левой стенки портмоне начинались мелкие купюры, плавно переходя крупными к правой стенке. Про то, как надо правильно складывать деньги он прочитал в одном уважаемом эзотерическом журнале, в котором каждый месяц печатают жутко интересную статью про дождь из лягушек и рыб. Все эти манипуляции проводились для того чтобы не переводились деньги. Кстати, надо раздобыть сушеный глаз семилетней хромой курицы девственницы, говорят отличный магнит для денег. Кстати, пересчитаю я еще раз… все правильно, 120 рублей.

Мальчик стоял перед витриной магазина. Он смотрел на красивого нового бумажного змея, ярко красного цвета.
Мальчик высыпал на прилавок мелочь, которую копил долгими годами.
И когда новый змей с первого раза поднялся в воздух, мальчик понял всю горечь утраты, новый змей никогда не сравнится со старым. Мальчик почувствовал пустоту в сердце и кармане.

Оператор службы доверия мечтала помогать людям. В юности она хотела быть священником. Не взяли.
Она хотела записаться в общество охраны природы и животных. Не взяли.
Она хотела записаться волонтером. Не взяли.
Она просилась добровольцем на фронт, помогать раненным. Не взяли.
Она давала денег бродягам. Не взяли.
Она хотела пойти работать в службу доверия. Взяли. После этого все покатилось к чертям собачьим. Жизнь превратилась в многоголосый нудный ад. Она возненавидела весь род человеческий после второго часа работы в службе доверия. Потом в телефонной трубке появился голос человека. Голос излучал добро и спокойствие, смирение и какое-то непонятное чистое чувство. Что-то светлое и высшее, чему она затруднялась дать какое либо определение. Голос человека, и сам человек вызывал у оператора отвращение особое, его она ненавидела больше чем остальных неудачников.
Он, стоя в душной телефонной будке, слушал ее. Она как никто другой понимала его, знала его, чувствовала его мысли. Когда он позвонил ей в первый раз, он сказал одно слово. Привет. И она поняла кто он, всю его сущность.
- Ты грязный подонок…
Да, хуже чем подонок, мое сердце чернее и отвратительнее грязи…
- Ты тупой идиот и полное ничтожество!
Да, только идиот мог пойти добровольцем на войну против братьев, только тупость могла заставить убивать братьев и считать их своими врагами. И ничего кроме ничтожества в моей душе, которая просила прощения у небес.
- Я ненавижу тебя, ты мне испортил всю жизнь, я никогда не знала тебя в лицо, но я знаю, что твое лицо оно самое уродливое и омерзительное в мире.
Мое лицо обезображено шрамами от осколков и пуль, уродливым хищным оскалом в безумном экстазе поклонения Марсу.

Крысы, выслушав приказ молодого вожака, выбегают из кухни, и веселой гурьбой, одним большим коллективным топотом спускаются с лестницы, по пути проверяя почтовый ящик, и сбивая с ног имперского солдата. С гиганиями и улюлюкиваниями они устремляются к светлому будущему.
Старухи, провожая взглядами шумную толпу крыс, ворчат о старых добрых временах, когда крысы не вели себя так вызывающе. Последняя крыса бросает старухам слово досвиданя, старухи смягчаются и начинают вспоминать бюрократов.

Как больно когда намокает бумага под дождем. Волокна разбухают и становятся вялыми. Очнулся от восхода алой росы. Променять монету мечтаний на мелочь возможностей её осуществления.
Я хотел, чтобы мальчик встретил свое предназначение, выпустив бечевку из рук. Я не воспарил в небеса, когда этого от меня ждали, когда ветер осторожно, резко, нежно и грубо прикасался ко мне. Мальчик должен был понять, что одиночество это высший удел свободных. Почти все боятся быть одиноким, боятся потерять или никогда не найти любимых людей своей жизни. Лишь одинокий никогда не потеряет того чего нет. Одиночество это абсолют, возведенный до бесконечности.
…К чему моя ложь? Я не летел, виной тому боязнь высоты. Сами мысли о возможном падении были страшны своей болью. Но близость земли не спасла от слепой ноги нелепой смерти. Хотел одиночества, думая о мальчике в ветреную погоду.

Крысы доплыли до родного трюма затонувшего корабля, но когда вместо уюта их встретила холодная вода, они захлебнулись от возмущения.
Имперский солдат закидал камнями камин.
Чиновник самостоятельно, без ошибок заточил карандаш и поставил им печать на документе.
Штатный философ, почесав голову, набросал план трактата о чесании черепно-головного отростка.
Душа бумажного змея отправилась к пропапирусам.
Оператор купила себе новый лак для ногтей и отправилась на работу.
Почтальон спился, обмывая клад который он скоро найдет или наследство, которое он скоро получит.
Мальчик улетел с новым змеем. Пропал навсегда в облаках. Но никто и не заметил.
Старухи замолчали. Они умерли.

Во всем виноват молодой орел с хитрым взглядом.

Теория «Дельфин»


- Чем ты занимаешься на земле? – спросил меня дельфин.
- Я менеджер кхе… на нефте… перерабаты кхе!.. ващем предприятии… - вода продолжала идти из меня и поступать в меня одновременно.
- Отлично.

Я не сошел с ума. Голова немного мутная, еще бы, так напиться… если бы я все-таки утонул и меня каким-то чудом нашли, то… кхе… после вскрытия, как в анекдоте… кхе… в алкоголе крови не нашли…
Впрочем, ничего смешного, если бы не говорящий дельфин я уже кормил бы тупых рыб на дне морском…
Не помню, как свалился за борт, вышел я… кхе! Мутило сильно… а потом, наверное, бултых и я тут… Интересно а меня спохватились уже? Как же мне дерьмово…

- Брат, спасибо тебе! – я крепче обнял дельфина.
- Не за что, это моя работа.
Берег все ближе. Удары сердца чаще. Я почувствовал огромное облегчение, когда добрался до берега. Дополз до того места где песок сухой. Как приятно лежать на земле и смотреть на луну, вместо того чтобы чувствовать мокрую бездну под ногами. Дельфин уже уплыл. Никто не поверит, что дельфин говорил со мной, скажут: Серёга, да ты так нажрался, что с тобой могла и яхта разговаривать, не то что дельфин…
Наверное, и вправду приглючилось… надо бросать пить, а то чуть не сдох из-за этого…
Все, отрубаюсь…


За пять лет я спас одного владельца лесообрабатывающей фирмы. Вред: предположительно 6 баллов.
Уже трех менеджеров газонефтянщиков… Вред: предположительно по 3 балла.
Какую-то офисную крысу, связанную с автопромышленностью. Вред: предположительно 3 балла.
Двух заядлых охотников… Вред: предположительно 1 балл в совокупности.
И еще десяток бездельников, которые ничем особенным не занимались. Вред: предположительно менее 0.001 балла в совокупности.
Великолепный улов. Можно сказать мне достался хороший район, постоянно плавают яхты, бизнесмены так и норовят утонуть. Думаю, меня ждет повышение. Я отлично справляюсь, я делаю важную работу в отличие от некоторых индивидуумов, которые в призывах своего эгоизма и слабой воли выбрасываются на берег. Моя работа это спасение ради…

Люди считают нас милейшими и добрыми тварями. Держу пари, они изменят свое мнение о нас, если узнают теорию Дельфина.

Теория Дельфина.
Каждый человек способствует уничтожению планеты. Вне зависимости от социального статуса, политических взглядов, религиозных верований, и т.д. и т.п. Кто-то в большей степени умерщвляет живой мир, кто-то в меньшей, но все одинаково служат одной цели. Уничтожению всего живого.

Не стоит затягивать агонию умирающей планеты! Дельфины! Спасайте всех людей, приведите мир на своих плавниках к пропасти вечного ночного моря.
Ускоряйте самоуничтожение!

АЛИНАУРЕ


Меня нашли котенком, погладив, грели руки.
Мою плоть спасли от будущей жестокой зимы.
Я любила свою новую семью, доставляя муки
Моей новой маме. Любила спиритизма уроки стены.

Мое имя – Алинауре. Я появилась в этой семье маленьким белым котенком. Меня принес домой новый папа. Он нашел меня осенью на стройке. Никто и не предполагал, что из котенка может вырасти красивая девушка, которая часто болеет. Детство я провела в большом и уютном доме с белыми каменными стенами, под белым небом, с белой травой и черной собакой с белыми лапами. Белокровие, которое царило в моем сознании, окрашивало все в белый цвет. Иногда я любила сидеть у стен и слушать. Моя новая мама немного боялась меня.

Мне исполнилось десять.
Под конец лета мы продали дом и уехали из города. Мы уезжали из страны. Когда наш автобус доехал до приграничного моста, всех пассажиров попросили выйти. Новая мама взяла меня за руку. Я спросила, для чего мы покидаем автобус? Она ответила, что это все ненадолго, не стоит беспокоиться. Я так и не узнала причины… для чего… мы…
Во время ожидания я отошла от автобуса. Сильный ветер сбивал меня с ног, а волосы взбесились и вели себя неподобающим образом. Новый сильный порыв ветра вырвал из моих слабых рук летний зонт. Мой любимый зонт. Мне будет плохо без него. Прибывали новые автобусы, они останавливались, точно также выходили из них люди и, столпившись у кабины водителя, оживлено что-то обсуждали. Я смотрела на старый мост, под его бетонными здоровыми ногами, когда то была река, а сейчас вместо дна расползлась дикая буйная трава. Внимание людей привлек приближающийся автобус, который ехал по дну бывший реки. Все замолчали. Автобус изрыгал клубы дыма, а когда он заглох, не доехав до дороги, его двери открылись. Кто-то крикнул:
- Они едут обратно с границы!
Я все видела. Из автобуса вываливались, выбегали, выходили, выползали люди, их лица были искажены болью и страхом. Они падали замертво, пройдя всего пару шагов. Некоторые долго извивались в предсмертных муках. Я была так далеко и так близко от них. Казалось, стоит протянуть руку и можно их коснуться лица, чтобы одернуть её мою длань потом в испуганном отвращении. Не могла отвернуться от этого ужасного зрелища, мои глаза широко раскрытые вылавливали каждую мелочь этой безумной картины. Я плохо запомнила, как новая мама нашла меня и, закрыв рукой мои глаза, крепко обняла, прижав мое онемевшее от ужаса тело к себе. Плохо помню, как она плакала, как мы сели в автобус и, развернувшись, поехали обратно. Зато я хорошо запомнила протянутые ко мне руки и затухающие взгляды. Смятую траву и черное от дыма небо.
Я так одинока вокруг боль не знаю кто мы кто я куда ведет дорога какую выбрать и зачем.
Искать потрясения не надо не удивлена повсюду и везде царствие насилия увидит всякий зрячий.
Я.
Запомнила.
Все.
До.
Единой.
Капли.
Впитано.
В.
Мой.
Мозг.

Навсегда.

Деревья ветками, трава летит кусками из-под ножа,
Осколки стволами с кровью зеленой пахнет природой,
Я плачу над флорой как над мертвым рабом госпожа,
Рваная пустота зияет за городом, бетонные принимая роды…

Мне исполнилось тринадцать.
Я снова в городе, из которого мы хотели уехать. Наш белый дом. Мне никто не сказал что с ним и где он. Но я по-прежнему слышу то, о чем мне шепчут стены. Сейчас живем на окраине города в гнилом деревянном доме, который пахнет вечной старостью. Я любила сидеть вечерами на крыше сарая, спрятавшись под ветками терновника.
Но.
Стоило мне смотреть в сторону леса.
Каждый день машины невозмутимо резали траву и деревья.
Вечером я смотрела на стволы деревьев, они осколками, острыми колами уходящими корнями в землю возвышались над зеленым фаршем.
Мои глаза.
Выделяли слезы.
Утром снова вырастали деревья трава кусты лианы сорняки…
Возрождались и разрастались, с новой силой приближаясь ближе к городу.
Днем в еще большем количестве приезжали машины.
Борьба.
Но машин производили больше и больше.
В городе все говорили, что эти меры для чистоты.
Гигиена.
Дома оскалились смех гиены.
И лес отступил.
Я.
Запомнила.
Запах.
Травы.

Навсегда.

Флегматизм больницы тычет в меня пальцем.
Она больна и возможно навсегда, сфокусируй заботы
На чем-то более важном, чем я, и плутоний, кальций
Уран этого переизбыток, в этом причина моей частой рвоты.

Мне исполнилось шестнадцать.
Я иду по городским улицам. Свежий воздух и ожидание дождя вызывают меланхолию, мне противно это состояние моей души.
Мне ...
Это состояние…
Не…
Претит…
Никогда боле…
Поперек тротуара лежит старый ржавый вагон поезда, в нем когда-то произошла страшная трагедия. Вагон почти сгнил, крыши нет уже давно, в стенах огромные дыры, сквозь них проходят люди и, ступая по обгоревшему полу, выходят…
Иду дальше к парку.
У фонтана компания веселых молодых людей. Громко играет музыка, громко смеются девушки, громко кричат парни. Чуть поодаль в тени лежит раненный человек и просит о помощи.
Слабый голос не может пробиться сквозь взрывы чужих эмоций.
Я встаю перед ним на колени и дотрагиваюсь до его раны в груди, он смотрит на меня и говорит мне…
Громкий смех веселой компании мешает мне, но я слышала все слова умирающего.
Я слышала их от белых стен.
Не.
Забуду.
Шепот.
И.
Громкий.
Смех.

Никогда.

Просто я прилягу и засну, а проснусь мертва.
Изрежу себе лицо бритвой в знак скорби по миру.
Уйду от тех, кто мне так дорог, исчезну навсегда.
Растворюсь в толпе людской. Оглянусь назад. Она не простила...

Я смотрю в зеркало воды, разлитой после дождя, зеркало, размазанное по грязному асфальту.
Я смотрю в зеркало воды, зеркало в русле реки.
Отражения одинаковы.
Легкая пульсация прохлады, рябь от тихого ветра.
Мое лицо.

На улице поздний вечер, тени в виде домов, деревьев с опавшими листьями, грязное алое небо. Черные мертвые силуэты старинных бедных улиц. Пустота. Ожидание у окна, за спиной комната, утопающая в темноте. Я смотрю в окно и слушаю слова тишины. Ничто не потревожит меня в этот вечер. На оконном стекле проявляются образы моих сновидений, я чувствую, как вечность прикасается холодными губами к моему лицу, на месте поцелуев кожа немеет и кровь выходит из паутин капилляров. Я нервами, заключенными в кончиках пальцев чувствую жгучий металл. Мир открывает дверь и тихо подкрадывается ко мне, закрывает руками окно. Мои крылья вновь вздрагивают в порыве вознестись к небесам и никогда не возвращаться на эту землю. Я подавляю в себе желание исчезнуть навсегда.
Мое имя Алинауре. Это первое слово, произнесенное мною в обличии человека.
Не могу питаться этим миром, каждый день наносит удар по сердцу ненавистью людей. Каждый день вырывает частицу света из моих глаз.
- Что ты есть? – спрашиваю я у концентрата мира страданий.
- Каждый день, прошлый, настоящий и последующий.
- Зачем ты заставляешь нас пить из реки боли?
- Вы сами тянетесь к берегам мечтая наполнить водой себя как пустой сосуд.
- Когда все закончиться?
- Ты сама знаешь ответ.

Я изменю мир. Ценой моей красоты любви жизни смерти молодости старости смеха…
Я прикасаюсь острием к основанию крыльев и одним быстрым движением руки отрезаю все пути назад.
Я снимаю лезвием кожу с лица, тонкими полосами укрывая путь назад.
Я забываю всех кого любила.
Отдаю свою жизнь единственной цели.
Забираю у себя возможность умереть, чтобы никогда не отступить.
Растворяюсь в шумной толпе навсегда, отдаю каждому свои воспоминания.
И надеюсь, что каждый, каждая вспомнит и скажет…
Я.
Не.
Забуду.

Никогда.

Лежу я, себе спокойно рассыпавшись по дну, пахнет кофе, тихо, темно, комфортно. И тут наглость, открывают крышку и начинают вынюхивать!

Мой старый детский сон. Мне очень страшно, во сне я вижу маленькую, незнакомую мне комнату с пустыми, серыми стенами. В темном углу дверь похожая на пропасть. Я смотрю на себя из чулана. Я тихо лежу на железной кровати, укрывшись с головой одеялом, кровать у стены, на стене большая, до потолка, черная, страшная шкура неизвестного мне существа. Шкура раскинула по всей стене свои лапы, она кажется мне живой. Я не двигаюсь, я укрылся одеялом и стараюсь не дышать, мое тело свела судорога, и нет сил, чтобы встать и выйти из этой комнаты, уйти далеко, выбраться на улицу, туда, где солнце, тепло, свет. Впрочем, страшнее всего то, что я знаю. А знаю я то, что мне некуда идти, и мне непременно надо лежать на этой кровати. После я просыпаюсь, и чувствую кожей холодное и мокрое от пота одеяло. Оглядываюсь, вижу свою комнату, окруженную ночью, и после недавнего дурного сна мне по-прежнему страшно. Я поджимаю ноги, зажмуриваю глаза, и ощущаю нервами, спиной и ногами пространство комнаты. Забываюсь в новом, на этот раз безликом сне. Последний раз перед окончательным пробуждением просыпаюсь на секунду и вижу в окне рассвет, светлеющее небо, мне становится легче и спокойнее, глаза сладко слипаются, и вновь исчезаю в царстве Морфея.

Вчера все мои мечты рассыпались в прах, вчера я еще был оптимистом. До последней секунды. Я хотел видеть в окружающей жизни только добро, встречать рассвет солнца, забывая о том, что скоро о себе заявит ночь. Хотел думать о том, что буду жить вечно в этом летнем, теплом дне, который будет повторяться бесконечно много раз. Слышать городской шум. Помнить про моего человека. И знать о том, что он никогда не умрет, он будет жить вечно, каждое утро у моей двери поднимая свою руку для того чтобы ударить костяшками пальцев по металлу. Стук в дверь.

Мой сон. Мне очень страшно. Во сне я вижу маленькую, незнакомую мне комнату с пустыми, серыми стенами. В темном углу чулан похожий на пропасть. Я тихо лежу на стене, раскинув лапы. У моих ног стоит железная кровать, на ней, укрывшись одеялом, лежит маленький, страшный ребенок. Я не двигаюсь и стараюсь не дышать, мне очень, очень, очень страшно.

Проснувшись от стука, я ощутил, как на меня навалилась тошнота, жаром окатив лицо. Я медленно поднялся с пола, поймал свою тапочку, она упала на спину и притворилась мертвой, врешь, меня уже этим трюком не обманешь. Стук повторился, я почувствовал нетерпение того кто стучал. Голова закружилась. Посмотрел на часы – половина пятого утра. Спать я лег полтора часа назад. В прихожей чем-то пахнет. Открываю дверь, нет смысла спрашивать.
- Кто там?
- Я. Открывай.
Примерно так и будет, если решу не открывать дверь молча. Но я уже давно ничего не спрашиваю у двери.

Нерешительно сыплю на голову черный, красный песок.
Мыслями на север, суховей укажет путь на восток.

Открыв дверь, вижу в сотый раз шкуру.
- Проходи, не стой на пороге, – я пропускаю её.
- Как выспался? – заботливо спрашивает меня она.
- Плохо. Злобное ты существо.
Пока оно сейчас будет швыряться в моих личных вещах, сварю себе кофе. На кухне беспорядок, дела на кухне даже хуже чем в моей спальне. Открыв коричневую жестяную банку, вижу, что кофе уже закончилось. На донышке немного белого порошка. Слышно как шкура что-то бурчит:
- Силантий Иннокентьичь, но что вы все, в чем беспокойство-с? Но мы Иполлит Николаевичи, ничто так, наше производство здесь очень плохо - сукно дает наиболее отличным качеством. Но как значительно-с стоимостью ваше сукно? Три рубля для рулона, но здесь, в Российской империи, а вы чем-с на житие зарабатывать? Наше производство Иполлит Николаевичи, силякон выпускает, и цена ему остро увеличенная в себестоимости чрезвычайно смехотворна, но когда в необходимой человеческой части тела, требуется чтобы увеличить или ремонтировать, цена его возрастает крайне вверх.

Белый порошок сильно пахнет кофе.

классно

Жаннета спасибо!

Пишешь здорово.Хороошо видно,что стиль выработанный и это просто отлично,особенно, если человек хочет стать писателем.Что еще сказать,жду следующего произведения.

d-lity спасибо.
выкладываю тогда еще рассказ. )))

Лабиринты моря.

Дорогая Мария, здравствуй, сейчас я пишу тебе, и все мои мысли только о тебе, я вижу твой ми-лый образ в каждом слове, в каждой букве, этого письма. Я хочу так много сказать, разлить бес-конечный океан эмоций в этом письме, рассказать о своих переживаниях, но не знаю с чего на-чать, я как потерянный ребенок на первых школьных занятиях, наверное, многие люди не могут собрать свои мысли, когда держат перо. Когда начинают писать письмо. Письмо тем, кто неверо-ятно дорог. Письмо тем, кого любят. Когда любви не хватает места, когда она занимает вселен-ную, когда любовь заполняет собой все пространство, заполняет собой черные дыры, заслоняет галактики, поглощает звезды, затмевает рождение сверхновых. И хотя я сейчас написал какой-то смешной бред, я все же начал писать. Представляю, как ты уже читаешь эти строки, и мое сердце наполняется счастьем. Я смеюсь, но вспоминаю то, о чем не хочу говорить тебе, и в мои окна тихо стучится отчаянье. Чернила смешанные с моими слезами на этой бумаге, как улики, они кричат о том, что я не смогу сказать тебе что-то очень важное. Я буду стараться изо всех сил не говорить ничего лишнего. Не хочу тебя пугать и расстраивать. Но что же я все об одном? Расскажу тебе про мой новый мир. Здесь меня окружают запахи, они разные, они цветные, запахи звуков падающих капель, запахи тишины, есть совсем необычные – запахи после дождя… здесь живут запахи оди-ноких роз, и они постоянно напоминают о тебе. Вчера ночью я шел по долине вечным кочевни-ком. Я искал кратчайший путь. Он выведет меня из лабиринта моих вечных ожиданий. Этот мир очень жесток, он дразнит меня призраками прошлого, иногда он создает иллюзию того что ты ря-дом, и когда я пытаюсь взять твою руку, мир снова забирает тебя. В муках бесконечного расста-вания, каждый раз наблюдаю восход солнца, и следующее за ним рождение ореола весны…

Не могу писать дальше. Я знаю, все это бесполезно, у меня нет возможности выбраться из этой безобразной тюрьмы непрекращающихся сновидений. Не увидеть ее лица, не услышать голоса. Мое сознание заперто в полумертвой плоти. Проснувшись на долю секунды, я увидел свое тело на больничной койке, не знаю, как я смог узнать себя в безобразном, белом коконе. Я питался длин-ными, тонкими трубками, выкачивая из них прозрачные жидкости. Реальность сжималась во-круг меня, нервами вплетаясь в мои лакированные страхи и концентрированные видения. Мой разум иногда работает ясно, давая время для размышлений, я видел себя, видел больничную па-лату, встречал взгляды врачей, чувствовал прикосновения ледяных игл.
Я слышал сквозь шум морского прибоя слова врачей: тяжелое состояни… море… без сознания… чайки… реани… ция… морское небо, ветер. Когда волны наносят удары по скалам, проноситься грохот, заглушающий звук тонкого канала, связующего мой мир с реальностью. Помню, целиком слышал только один фрагмент, кто-то сказал:
- …удивительно, как он смог выжить после этого… - крик чайки прервал голоса. После чего? Я жалею о том, что существует море. Моя жизнь висит на волоске, опасно раскачиваясь над пропа-стью. Кома? Или смерть уже наступила?

… только ты помогаешь мне бороться с пожирающим меня безумием, только ты своим светом питаешь мою жизнь, когда на мгновение я приходил в себя, открывая глаза, видел тебя, ты сиде-ла на краешке кровати и держала мою руку. Проваливаясь в туман, мое сердце наполнялось без-мерной грустью. Осознавая то, что я не смогу прикоснуться к твоей коже, и услышать как…

Кома? Или смерть уже наступила? Кома. Смерть наступила? А я существую? Надо собрать все кусочки моей памяти, они рассыпаны щедро, словно рукой старика крошки хлеба, для птиц…

Вторник. Я открываю глаза и просыпаюсь в своем доме, холодная вода на полу ванной, вместо стен деревья укрытые снегом, серое небо, падает хлопьями белый пух. Из комнаты выходит Ма-рия, я вылетаю из окна, расправляя… что? Под моими лопатками растут два стальных болта, липкое, машинное масло стекает по моей спине, капает, шипит на снегу.

Среда. Красивые крылья бабочки. Мириады быстрых, ярких взмахов крыльев чудесных насеко-мых. Они наполнили воспоминания ожиданием прекрасного и неизвестного. Пустая комната, в ней мы. Она открывает маленькую коробку, и выпускает бабочек. Рождение прекрасного собы-тия прошлого. Внезапно, за спиной Марии, стены потеряли свои очертания, потемнели и раство-рились в белых сгустках солнечного дня. Показалась дорога, уходящая в черное небо. Неровный городской горизонт. Бабочки осыпались золой на серые полосы.

Пятница. Я еду в машине, непонятная музыка радио, прибавляю скорость, мне надо успеть. Душ-ный вечер после рабочего дня. Рекламные щиты вдоль дороги пускают корни назло всему миру. Прибавляю скорость. Небо чернеет, тяжелые тучи собираются огромным стадом над моей голо-вой. Скоро начнется дождь. Я встречаю очередной щит, реклама косметики, и вижу женщину на этом щите, в этой женщине я узнаю Марию. Звонок…

Огонь свечи касается моего недописанного письма, бумага чернеет, пропадают навсегда мои чер-нильные слова. Я словно упал в ледяной океан, воспоминания потрясли меня, ударили в грудь, не хватает воздуха, мои легкие, расширяясь и наполняясь холодом, разрываются на молекулы...

Дорогая Мария, сейчас я пишу тебе, и все мои мысли только о той особе, которую никогда не знал. О тебе. Жестокая шутка моего разума. Ты была для меня самым дорогим, незнакомым че-ловеком. Ты помогала мне жить, когда я был так близко к лезвию смерти, твое имя наполняло острыми изгибами линию моей жизни на экране равнодушного аппарата. Я не мог найти выход из своей тюрьмы, мечтал, выбравшись в живой мир реальности, насытиться сознательно воздухом, светом и твоим присутствием. Держался слабой рукой за край своей жизни, боролся за каждый удар сердца. Пытался открыть глаза, до тех пор, пока не понял того, что все это время питался раствором иллюзий. Мое сознание обмануло реальность. Я жил ради рекламного щита. Ради женщины, которой я никогда не знал. И теперь я не знаю, не вижу цели, ради которой мне надо жить, искать спасения в попытках выпасть из комы малой, взрослой кометой. И если вернусь я в живой мир, то проснувшись, буду знать о том, что ты никогда не была даже моим светом далекой звезды, к которой стремился, которую искал на небосводе взглядом. А я останусь навсегда одним из тех миллионов людей, о которых ты никогда не знала. Останусь безликой песчинкой в море песка, вселенной мира и бесконечности черного пространства. Осколком кварца, останусь меч-тать оказаться на стопе твоей ноги. И стоит ли жить мне в своей смерти, коме или жизни? Нет.
Последние минуты моей жизни, окруженные галлюцинациями, были окрашены твоим присут-ствием. Хочу сказать тебе на прощанье… Смешно, но я не могу найти нужных слов. Скажу сейчас о том, что я вижу. Небо. Огромных, необъятных размеров тихое, спокойное море. Я медленно приближаюсь к горизонту, и надеюсь встретить на краю водной пропасти тебя, ту, которая знает меня и любит. И я готов стать миллиардом песчинок для тебя, чтобы ты могла идти по пляжу навстречу закату. Еще один заключительный удар сердца, и я отправлюсь навстречу к тебе, Мария.

Зеленая линия выпрямляется, пропуская редкие изломы. Шаги. Врачи суетятся, пытаются спа-сти очередную слабую жизнь. Удар волны о скалы заглушает голоса, девятый вал слез. Я вижу её…


На 57 часов, 36 минут раньше окончания письма.
Черная хонда набирает скорость. Город, улицы, дороги укрываются медленно тяжелым одеялом неба... Долгожданные капли прячутся в темно серых тучах. Летний, вечерний зной достиг апогея перед дождем. Скоро начнется. Я спешу и вдавливаю педаль газа глубже, шпорой вонзая в нутро своей машины.
Первые капли разбиваются насмерть, в безуспешных попытках разбить лобовое стекло. Проез-жая мимо очередного щита, вижу на стандартной, рекламной плоскости Марию. Она прекрасна. Конечно, реклама косметики не предел мечтаний моей богини, но это первый шаг к осуществле-нию её мечты. И я сделаю все возможное, чтобы она была счастлива. Кстати, надо позвонить ей. Куда я опять дел свой телефон?

… гудки, и я вновь слышу этот прекрасный голос…

-… Как? Ты еще не видела? Мари, рекламная кампания уже началась, ты украшаешь своим ми-лым личиком улицы города, да, уже с утра все жители города завидуют мне… - дождь пошел сильнее, я нажал кнопку, люк в крыше закрылся. – Ребята из рекламного агентства работают не покладая рук, что-то там колдуют, придумывают. Нет. Подожди минутку…

Этот чайник, похоже, не собирается ехать быстрее, проще обогнать его…
Двигатель словно сердце хищника…
Скорость…
Дождь…
Скорость…
Машина впереди…
Черт!!!
Скрип тормозов…

Мария…

Как всегда,написано на уровне.Сюжетная линия сделана в том стиле,который я больше всего люблю:читатель видит какие-то действия персонажей,их переживания,в повествование вплетается фантазия или фантасмагория...и лишь в конце все становится ясно.
"Скорость…
Дождь…
Скорость…
Машина впереди…
Черт!!!
Скрип тормозов…

Мария…"- короткие фразы в таких историях играют большую роль,именно так и должны заканчиваться произведения этого стиля.

Юмористиская сказявочка)))

Сейчас я расскажу историю старую как панцирь водяной старухи Угырь, что с давних времен льет серебряную воду из своего кувшина в наши реки. Было это давно, во время кровопролитной войны Пурхистана и Дурхистана, эту правдивую историю пересказывали тысячи раз, деды внукам, внуки вырастали и рассказывали потом своим детям и внукам…
Наверное, после многих пересказов и переводов эта история немного изменилась по смыслу, по достоверным источникам на 99.999%, поэтому не стоит принимать эту сказку за чистую монету…
Жил в то время славный воин Пурхистана Ратыф, могучим он был, одним ударом кулака мог свалить быка, конечно пока хозяин быка не видит. Мог выпить одним глотком бочонок вина, за здравие приятеля который угощает его. А когда началась великая война, Ратыф одним из первых пошел добровольцем защищать свою прекрасную и богатую страну. Конечно, в то время никого не спрашивали, хочешь идти на войну или нет, хватали всех подряд молодых и старых мужчин, в руки ятаган и кольчугу, в редких случаях флаг, и на фрон… защиту родины. Ратыф отважно сражался с дурхистанцами, не зная пощады и жалости, словно дикий лев вгрызался в самый тыл врага и рубил палашом налево и направо, отсекая головы и всякие там лишние конечности. Даже однополчане не рисковали сражаться рядом с ним, и хотя он своих братьев по оружию не задевал даже кончиком меча, все помнили, что прецеденты были и пострашней. А в родном городе батыра ждала любимая невеста, девушка была прекрасная как цветок под лунным светом. У нее, вероятно, была анемия, но это неважно. И она неосторожно пообещала ему поцелуй, как только закончится война и Ратыф вернется победителем и героем. Наш богатырь потерял покой. И сколько он не рубил пачками неприятелей, отправляя их к праотцам, войскам врага не было конца, они все прибывали и прибывали. После долгих месяцев битвы, войска Пурхистана благодаря нашему бесстрашному герою, наконец, стали одерживать победу. И вот, однажды, во время ночного затишья, Ратыф с друзьями сидел у костра и набирался сил. Старый Камиль затачивая свой ятаган, прервал тишину, сказав тихим голосом:
- Слушай, Ратыф, я слышал, тебя дома невеста ждет?
- Ну да, а что?
- Да нет, ничего, - Камиль усмехнулся в усы.
- Хе, тебе значит Ратыф, предстоит еще битва пострашнее этой, - сказал Абдул.
- Какая еще битва? – удивился богатырь.
- Ну, женишься ты, и начнется…
- Что начнется?
- А вот что, с друзьями уже не будешь целыми ночами пьянствовать…
- Домой поздно ночью придешь подвыпивший, а тебя по голове скалкой! – Камиль снова усмехнулся.
- С чего это вдруг? – спросил Ратыф.
- А ты что думал? У всех так, мы же не первый год женаты, - жуя лепешку, пробубнил Али, - у меня вот вообще три жены, с ужасом думаю, о том, что война закончится и мне домой к этим фуриям возвращаться надо будет…
- Да ну вас… - недоверчиво проворчал богатырь.
Камиль, оглянувшись на товарищей, зашептал Ратыфу на ухо:
- Ты видишь нос у меня кривой, думаешь, его в какой-нибудь битве помяли? Как бы ни так! Это моя Латифа постаралась, помню, сказал ей, что она халву не умеет готовить, и пожалуйста…
- Да вы не мужчины, а тряпки значит, и нечего тут меня пугать! Со мной такое не пройдет! – вскипел Ратыф.
- Раньше мы тоже так говорили, да не тут-то было! Жены они ведь не смотрят на то, что ты воин, хрясть тебе по голове за проступок какой-нибудь, и еще потом на тебя дуться будут!
Всю ночь друзья пугали Ратыфа, рассказывая страшные истории о семейной жизни. В шутку отговаривали его жениться. Но Ратыф шуток не понимал. Утром, когда началось наступление на вражеские позиции, нашего батыра терзали сомнения и тяжкие думы. Его руки опустились, и в битве он лениво, неспешно стал махать мечом, время от времени кого-нибудь убивая. Холодным потом пробивала его мысль о том, что после победоносной войны он распрощается со свободной холостяцкой жизнью и семейная жизнь закует его навечно в кандалы…
Невеста его уже не казалась ему самым прекрасным созданием в мире, она приходила ему по ночам в облике страшного дракона жаждущего его крови. Ратыф с каждым днем становился мрачнее тучи, делал вид, что воюет так же рьяно, как и раньше, он понимал, что каждый удар палашом по врагу приближал тот ужасный день…
Он стал задумчив, рассеян и неосторожен. Одним пасмурным утром в его сердце вонзили копье, после чего он, спустя три дня умер в бреду на руках у лекаря. Солнце заслонило тень, ветер пригнал незнакомый раньше холод и войска Дурхистана с новой силой начали свое наступление, после трех недель армия Пурхистана была разбита в прах. Невеста Ратыфа умерла от горя, или от белокровия, история умалчивает от чего именно. Красивый город Пурхистан разорили и разрушили, оставив на его месте пепелище. С тех времен и появилась традиция в армии много не думать.

Сумасшедше, глубоко, по-свойски, трогательно, безумно)
Цепляет, по-честному!
Тебе надо писать) обязательно

Parallelnaya спасибо за теплый отзыв