Литература и журналистика

[AlikPalach]

Уважаемые форумчане, представляю на Ваш суд повесть «Пятизвездочный бомж», написанную мною, Аликом Палачем, в соавторстве с Владиславой Казимировой.
«Пятизвездочный бомж» – авантюрная повесть, основанная на реальных событиях, рассказывает о приключениях одного продюсера в России и за рубежом. Многое в перипетиях судьбы кажется совершенно невероятным, находится на грани реальности и мистики, но тем ни менее, герой, проявляя чудеса стойкости, не теряет чувства собственного достоинства и находит в себе силы начать все сначала.
Мы попытались рассказать читателям о том, как влияли на разных людей изменения политических формаций, что предпринималось, чтобы окончательно не опуститься на дно жизни. Это рассказ о современном российском буржуа. В повести «Пятизвездочный бомж» приоткрываются кулисы стриптиз-клуба, рисуются портреты деятелей шоу-бизнеса.
«Повесть «Пятизвездочный бомж» Алика Палача и Владиславы Казимировой – это книга о «герое нашего времени» в обнаженно-социальном смысле этих слов» (Елена Сафронова, литературный критик, член Союза российских писателей).
Хочется узнать мнение о книге не только специалистов критиков, но и рядовых читателей.

[AlikPalach]

Добрый день.
Ниже- начало повести. Очень хочется услашать Ваше мнение.

Путь из Рима
Ласковым июльским вечером он сошел с поезда ну очень дальнего следования…
(А вот бывают же любопытные читатели, которые, игнорируя красоты природы и прелести городских пейзажей, сразу начинают сыпать вопросы, вытягивая подробности: какого числа? Какого года? Где было дело? Любителям конкретики, так и быть, сообщаем: июльским вечером 2003 года на Киевском вокзале на пятом пути у платформы №6 поезд «Москва-София» освободился от пассажиров. Одним из этих пассажиров был наш герой. А число, извините, запамятовали).
Толпы приехавших и встречающих минут на …дцать захлестнули друг друга – словно произошел природный катаклизм и смешались волны прилива и отлива. Потом равновесие восстановилось. Чемоданы на колесиках, плетеные фляги, дети, девицы с загорелыми ногами, отдохнувшие отцы семейства, тележки носильщиков пронеслись по перрону к остановкам общественного транспорта, к автостоянкам. Перрон опустел, как берег в отлив. Остался на перроне он один. Замыкавший поток пассажиров уже немолодой лысый мужчина. Радостных возгласов встречающих, выходя из вагона, в свой адрес он не услышал. Девиц и детей с цветами, тем паче, не увидел. Вид у него был несколько помятый, как у давным-давно забытого на чердаке или в чулане, под грудой всякого хлама, чемодана… Только вот чемодана при нем и не было…
На пассажира, по пьянке перепутавшего поезд, он не походил. Еще лет 10-15 назад он, может, и попал бы в поле зрения милиции, но теперь столичные блюстители порядка испытывали больше интереса к лицам кавказкой национальности и ко всякого рода гастарбайтерам – последние узнавались по разрезу глаз и цвету кожи. Не сказать, чтобы безошибочно узнавались – но безапелляционно. Кавказцев чуть ли не через одного проверяли на предмет причастности к террористам, ну а с приезжих, к примеру, с Украины или Молдовы, на въезде и выезде только очень ленивый страж порядка не брал мзду. Чтобы не ездили тут…
Лысый явно не был ни чеченцем, ни грузином, ни армянином, да и на желающего подзаработать на стройке также не тянул.
Выглядел он не франтом, хотя джинсовый костюм был куплен не на рыночном развале. А только кто там на вокзале будет лейблы сверять… Это если человек с головы до пят сплошной лейбл, сияющий глянцем и благоухающий успешностью вперемешку с ароматическими брэндами, к нему невольно взгляд прилипает с готовным уважением. У нашего героя же физиономия была несколько размыта, будто пил, не просыхая, месяц, и носила печать неудачи. От вокзальных запахов он брезгливо морщился. Но тут, знаете, вам не санаторий с озонатором! Ездил бы в машине с кондиционером!.. А то будут нам всякие гости столицы в потертой джинсе носами крутить – так или примерно так могли бы подумать милиционеры, провожавшие нашего героя взглядами невнимательными и потому безопасными. Не привлекло железнодорожную милицию, и как неторопливый пассажир раз увернулся от тележки носильщика, другой – а на третий чертыхнулся. Потом он бомжиху, что-то спросившую, далеко послал, даже фейс отвернул, когда она к нему обратилась – видно, сильно воняла. Тогда стало стражам порядка очевидно, что этот хмырь – наш до мозга костей, все порядки ведения себя в общественных местах знает. Вот они и отвернулись всем нарядом…
А зря! Следовало бы им поломать голову, ктой-то к нам прибыл из Софии? Может, это деловой человек, у которого украли портфель, опоив хозяина алкоголем с клофелинчиком? Или проводник, отработавший ночную смену?
Да нет! Игорь Павлович Смирнов собственной персоной. Так сказать, эмигрант последней волны. Образчик превратностей судьбы.
Если отсчитать всего шесть месяцев назад от столь скромного прибытия в Москву и посмотреть на Смирнова в подзорную трубу ретроспективы… Я вас умоляю! Кто бы в нем узнал сегодняшнего пассажира без багажа?!
Всего лишь полгода назад Смирнов был миллионером. Владельцем движимого и недвижимого имущества в нескольких странах мира, любимцем стриптизерш Греции, Болгарии, Польши, Италии, Франции, ну и порядочных женщин - без числа…
А ласковым июльским вечером 2003 года он вернулся в страну, в которой родился, учился, дважды женился, дважды разводился. Нет, он не был патриотом до слез в глазах, до рубахи, разорванной на груди: «Р-русский я!». Но так уж получалось, что именно в России рождались идеи, приносившие Смирнову немалые деньги, и именно здесь начинались его авантюрные пути-дороги.
Скажем больше – исключительно в России такие идеи и могли родиться. И нигде больше такие дороги не завязались бы тугим пружинным узлом – точно спящая анаконда…
Приезд на Родину Смирнова не порадовал, несмотря на ласковость июльского вечера. Хоть креативность его никогда не подводила, но в момент, когда он нога за ногу плелся от путей, никаких идей, где жить и на что, у него еще не родилось. И оттого он был зол. Опять же Россия… Забыть ее в путешествиях русскому человеку нельзя, но и видоизменить – невозможно. А это после заграничного лоска напрягает. Смирнову даже оглядываться по сторонам не хотелось. Незачем и протирать глаза. Уж коль ты в России, ты ее не спутаешь ни с Ниццей, ни даже с Прагой, хоть там и гнездятся испокон веков братья-славяне…
Так что беспризорник, стрелявший сигаретку, сразу вызвал у возвращенца недовольство. А какие эмоции подарила ему бомжиха, мы уже говорили.
— Иди, иди…самому мало, — цыкнул экс-богач на беспризорника. Тот, как говорили не мы, но тоже хорошо загнули, «понял всю беспочвенность своих намеков» и удалился. Непосредственно на сем эпизод «трогательная первая встреча с родиной» следует объявить законченным. Гость столицы перекинул из правой руки в левую целлофановый пакет, порылся в кармане мятых джинсов, вытащил смятую десятидолларовую бумажку и без веры в успех пошел к остановке такси.
— Куда ехать? — таксисты, известно, люди конкретные, лирики и романтизма лишенные с начала истории автомобильного движения.
— На Тверскую…
— И это все, что ты можешь предложить? — Водители вяло морщились, взглянув на американский червонец. — Непонятно тогда, зачем на Тверскую? На такую сумму ты только здесь товар сыскать можешь!
— Ну и пошли вы…
Убедившись в том, что «скромных» запросов московских таксистов политические метаморфозы не коснулись, так как коснуться и не могли, Смирнов уж было собрался вытащить пятидесятидолларовую бумажку. Мыслил-то он еще миллионерскими представлениями, когда десять и пятьдесят долларов почти эквивалентны. Более того, он еще питал странную уверенность, что «стрельнуть с десяток кусков зелени» у своих можно будет без труда. Заём планировался для решения проблем, каких у миллионера, потерявшего состояние, куда больше, чем у пенсионера, проигравшего месячное содержание «однорукому бандиту».
Но до «своих» надо было еще добраться. Потому, что ли, платить втридорога за проезд он не захотел.
Рука судьбы попридержала возвращенца от жеста неуемной щедрости. Это было к лучшему. Ведь Игорь Павлович и не представлял, как за «каких-то» пять лет, что он прожил за границей, изменилась не только Москва, но и вся страна, и психология ее граждан. Милиционеры, бомжи и даже юная вокзальная поросль могли бы просветить вновь прибывшего. Но им это, как мы уже выяснили, не удалось.
Смирнов обвел глазами стоянку. Взгляд привлекла девица неопределенного возраста, склонившаяся над открытым капотом старенького «Жигуля». Девушка под чумазой физиономией и встрепанной шевелюрой выглядела бывшей блондинкой. Смирнов любил категорию блондинок. Эти женщины существуют для того, чтобы решать проблемы мужчин – в тех случаях, когда не они сами их мужчинам создают.
Он подошел и покашлял для приличия:
— Девушка, а у вас карбюратор барахлит… Разменяйте десять долларов на рубли по выгодному для вас курсу.
— Как вы меня достали! Сто человек прошло и каждый советы дает! И вообще полно обменных пунктов.
— Ну не могу я в обменник идти!..
— Фальшивомонетчик? Ваше фото украшает стенд: «Их разыскивает милиция»? – убрала она с носа прядь волос.
— Этого родная милиция от меня не дождется... Все проще. Странствующий шоу-мэн, вернулся на родину. Хочет побриться, помыться, поесть…
— А что могут шоу-мэны? Может, вы мне зажигание отладите, или вон ту гайку поплотнее прикрутите?
— Эту гайку прикручивать плотнее — нулевой смысл. От дряхлости вообще нет средства. Но я не люблю обманывать женские ожидания. Что еще умею? Все, что хотите. Спеть?
— Не-е, сольного пения с меня на сегодня уже с утра хватило…
— А так? — шоу-мэн скорчил морду – словно откусил лимон, обсыпанный горьким перцем. Зря старался. Девица даже не улыбнулась – потому, что не оторвала взгляда от объекта своего прилежания. Не прониклась, короче, богатой мимикой шоумена.
— Слушайте, идите мимо. Бомжам не подаю, нищим тоже. Валите!
—Ладно вам, девушка, смотрите, какой я милый… Только что из Италии. — Несмотря на нереспектабельный вид, лысый смело встал в позу сенатора Брута, пытающегося вырвать из пупа небесного на голову Цезаря громы и молнии, и завел:
Я видел древний Рим в развалине печальной
И храмы, и дворцы, поросшие травой,
И плиты гладкие старинной мостовой,
И колесниц следы под аркой триумфальной
И в лунном сумраке гирляндою аркад,
Полуразбитые громады Колизея…
Два ничейных подростка, открыв рот, остановились и с интересом глядели на странного дядьку. С их стороны прозвучало: «Во, прикалывается!»
… Великие в добре, великие в разврате! — с особым чувством произнес чтец. Девица вроде оттаяла, перестала вытирать тряпкой злополучную гайку... Когда шоу-мэн произнес с чувством: «И кланялся сенат строптивому народу!» - ничейные дети смело вырвали из рук приезжего черный пакет и дали такого стрекача, что догнать их не осталось шансов даже у чемпиона по легкой атлетике.
— Что же вы не бежите, Лермонтов?
— Стихи принадлежат перу Аполлона Майкова, а пакет… Я готов подарить беспризорникам старые шорты и майку с видом Милана...
— Милана… вы под какой лавкой спали, дядя?
— Понимаю: вид у меня отвратный — так то в купе было жарко. Костюм почему-то упал, а на него взгромоздился кто-то из попутчиков. Я спал почти все время, пока ехал, а когда увидел… ну, не голым же было идти.
Игорь Павлович говорил чистую правду.
— А хотите, я вам погадаю?
Удивительно, однако, факт – и сейчас он тоже говорил чистую правду. Большой бизнес – лучшая школа физиогномики.
— Что, странствующий хиромант?
— Нет. Стационарный, исключительно для ВИП персон. Для вас даже бесплатно. Вы что-нибудь слышали о связи внешности человека и его судьбы? Вот, хотите, отгадаю, чем вы в миру занимаетесь?
— Н-ну? – приосанилась девица.
— Излом бровей говорит о том, что характер ваш покладистым не назовешь. А по жизни вы кто-то вроде коменданта в общежитии, который чаще всего сам ничего не имеет, но порой становится хозяином положения других людей…
Это сравнение показалось девице обидным, но Смирнову скорее помогло, чем наоборот – вот и пойми этих женщин!
— Ну, чего извращаться-то? Садитесь. Журналист я. А то так черт-те до чего договоритесь. И вообще, я сегодня добрая!- крышка капота еще не успела опуститься, а ограбленный беспризорниками чтец уже удобно устраивался на переднем сиденье, пристегивал ремень безопасности.
— Так что там, в Афинах, или мне пора снимать лапшу с ушей? Я вот никак не наберу денег…
— В Афинах древнейшая часть расположена на холмах и как бы возвышается над «молодыми» районами…
— А еще?..
— На площади перед зданием парламента всегда много голубей, зато в национальном парке огромное количество кошек. Там иногда дурно пахнет. А еще одичавших кошек полно в Италии, а точнее в Колизее…
Трогательные и немного наивные вопросы водительницы, начинающиеся словами: «А правда, что…» - умиляли экс-шоумэна. Женщины, с которыми он общался последние десять лет, не задавали таких вопросов. Потому ли, что в жизни их больше интересовали не ответы на вопросы, а цена и тех, и других?..
Впрочем, не исключено, что шофершей двигало профессиональное любопытство.
—А вы, часом, не шпион? – ввернула она как бы между делом. Смирнов с ходу отбил подачу:
— Такие подозрения в мой адрес уже высказывались, но в прошлой жизни… Я тогда во всем даже сознался…
— Ерничаете? А зря. Вот я не пойму – если вы не шпион, то зачем вернулись? Ностальгия замучила?..
— А в милицию не сдашь, если выяснится, что я и правда шпион?
Девица поразмыслила:
— Нет… Для шпиона вы слишком эксцентричны. Разве что вы шпион, ведущий тройную игру?
— Значит, мы едем в отделение милиции? Зачем же так далеко? Можно было найти точку и у трех вокзалов…
— Черт с вами, живите!
— Я приехал начать все сначала, - торжественно заявил Смирнов.
Девица засмеялась…
— Все-все?
— Ну… памперсный период развития, надеюсь, повторять не потребуется…
— Что-то вы мне Остапа Бендера напоминаете. Вы, часом, не родственники с турецко-подданным?
— Я его молочный брат. Мы похожи с младенческих лет… Но у меня больше шансов быть востребованным в этой жизни.
— Вы всегда такой самоуверенный? — улыбнулась водитель.
— Нет, я просто уверен в себе. Видите, я еще способен вызывать у кого-то улыбку! Главное отличие между мною и Остапом — проблем, как и на что потратить миллион, у меня давно уже не существует! Также, как и турецко-подданный, я всегда мечтал о великом! — Смирнов правда не стал уточнять, что же мешает ему в жизни достичь цели. Возможно, он просто не счел нужным и возможным делиться сокровенным или просто не захотел заниматься самокопанием.
Тем не менее, Игорь Павлович быстро умел перестраиваться с минора на мажор, особенно когда появлялся повод. Он был из тех, кто веровал: начать все сначала никогда не поздно. Даже если от миллионного состояния осталось семьдесят долларов, а вместо документов в кармане только справка об удостоверении личности, как у зэка, и в некогда родной стране ни кола, ни двора….