Литература и журналистика

[ell]

Двое мужчин завершали еженедельную субботнюю прогулку традиционным поворотом на набережную. Ноябрьские шерстяные костюмы сидели на них удивительно хорошо, и серый цвет их гармонировал с каменной плитой и галечным пляжем.
Свинцовые волны, не бушующие, но упорно-настойчивые, отражались в небе. Полное цветовое согласие. Покорная смиренность перед распорядком времен года. Дополняя картину, один из собеседников размеренно кивал на смысл слов второго. Пока взгляд его не отвлек непривычный сюжет. Пользуясь освободившимся звуковым пространством, он торопливо сказал:
- Обратите внимание на эту девушку на берегу. Видите? Как же? Вы не можете ее найти за суетной спешкой мысли? Хорошо, попробуйте для начала представить: девушка, стоящая на берегу моря..
Мужчина явно забавлялся минутным замешательством собеседника. Он продолжал мелодичным голосом: - А теперь попробуем сравнить отпечатки образов. Что она, по-вашему, делает?..
- Глупый вопрос, не правда ли? Конечно, смотрит на воду, - наконец, приходит в себя сбитый с толку.
- Хорошо. Ну а сейчас – облик. Как вы ее себе представляете?
После улыбки облегчения раздается меланхолично – мечтательное : «Прищур задумчивых глаз, пухлые чувственные губы, шляпка с лентой, развивающееся на ветру платье, изящные взлетающие руки… пожалуй, босые ноги в песке? ..
- Вы шутите? Оглянитесь! Сейчас ноябрь. Берег этого северного моря, хоть и гостеприимен к ветрам, но не способным легкомысленно раздувать одежды – они пронзают холодом. А песок– лишь мечта местной детворы, досадующей на острые камни пляжа!.. Я ожидал образа, более приближенного к реальности. Как же ваше чутье журналиста?
- Как раз чутье журналиста и подсказывает мне банальные, но оттого романтично-родные ассоциации. Вы не находите, что обстановка может тысячи раз не соответствовать нарисованной мною картине, но взгляд девушки ДОЛЖЕН неизменно ласкать морскую даль, а мысли витать около любимого человека и легкой улыбкой отпечатываться на губах?.. Это... Это – лишь схема. По схеме живет все человечество. Судите – детские сады сменяют школы и колледжи, затем институты и армия.. Люди радостно принимают устоявшийся распорядок дня. Они одевают робу выверенных будней для того, чтобы не думать. Не принимать СВОИ решения, не занимать свое свободное время важными для себя делами.
- Но как же? Все мы мечтаем о свободном времени. И чаще думаем только о важном для себя..
- Я согласен, это парадоксально, но это так. Человечество страшится новых президентов, новых мыслей, новых образов… Оно готово радостно шагать строем вдоль своих судеб, если ему предложить более или менее удобную последовательность жизненных событий. Тотальная лень, тотальный страх. И ассоциации – та же система, строящая жизнь. Направляющая и облегчающая умственный процесс. Унылая и жалкая картина. Но без этой системы мне не найти общего языка с читателем. Я презираю ее, но пользуюсь ею каждый день....Но я вижу вашу торжествующую улыбку… Мои примитивные образы не нашли приюта в нашей незнакомке. Это делает ей честь. Вы также улыбаетесь тому, что я не мог обнаружить ее всего в десяти шагах. Что ж, она, должно быть, довольно привлекательна. Хоть я и не вижу ее лица. Черная волна непослушных волос рисует ее вольный характер. Несоразмерно большой мужской пиджак (как она в нем оказалась?) подчеркивают тонкий хрупкий стан. Она держится очень прямо, несмотря на пронизывающий ветер с моря.
- Что же вы скажете теперь? Ее мысли по-прежнему витают около любимого?
- Пожалуй, она ждет его долгое время. Он отправился в морской рейс. Судно задерживается, и девушка приходит сюда уже который день подряд.. Банально и трогательно. На ней пиджак любимого… Но не пора ли переменить тему? Этой обыденности мне вполне хватает на работе… Я недавно прочитал статью в новом журнале о вреде холодного морского воздуха. Наверняка, очередной надуманный на почве дефицита свежих тем материал, но не покинуть ли нам эту продуваемую скучную набережную?

…

На серой набережной теперь оставалось лишь два действующих лица.
Девушка, смотрящая на воду.
И Боль.
Боль понемногу стихала. Она еще тугим жгутом сжимала легкие и текла по венам. Окоченевшие мысли, как и раньше, не давали глазам различать цвета вокруг. Обветренные губы непослушно и упрямо повторяли «как же так?».
Как же так? Первая мысль, возникшая тогда, вытесненная тысячами догадок, сотнями размышлений, миллионами оправданий, бесконечной надеждой, жестоким осознанием.. И только губы не отпускали это «как же так»..
Боль.
Боль - это кислота, разъедающая лица окружающих. Она не помнила ни одного из встречных прохожих или водителей, сопровождавших ее в Дороге.
Боль - это наркоз, делающий чужими и бесчувственными все органы, безвкусной -пищу, безмерной - Дорогу.
Боль - это снаряд, взорвавшийся в ста метрах от нее. Не убивший - контузивший. И теперь ватное пространство вокруг полно бесшумных двигающихся губ и диких движений..
Боль - это Дорога. По которой она гнала себя.
И вот Дорога неожиданно прерывалась этим нелепым морем. Несколько молчаливых неловких минут, и она знала, что ее путь заканчивается не здесь. А спустя двадцать шагов. На полметра ниже уровня воды.. Несоразмерно большой мужской пиджак (как она в нем оказалась?), давно мешавший ей, оставлен на берегу..
Шаг.
Холодная вода.
Спустя невыносимую бесконечность прозрачных запахов, бесцветных встречных, немых картин, индифферентных часов..
ХОЛОДНАЯ ВОДА.

…

- Когда я был кораблем, я вел статистику по численности самоубийц-утопленников в разных широтах, - вдруг раздался спокойный приветливый голос у нее за спиной.
Обернувшись, девушка увидела высокого молодого человека. Большие задумчивые глаза смотрели в упор немножко насмешливо, но дружелюбно. Девушка зачарованно размышляла над тем, что видит и слышит его очень четко, холод морской воды вновь обострил ее чувства восприятия. Смысл его слов нехотя стучался в ее голову. И она медленно спросила:
- И в каких же их больше?
- В южных, - с готовностью продолжал он, - там, все-таки, температура воды больше располагает к этому шагу.
- Постойте.. когда вы были КЕМ??
- Флейт - легкое быстроходное трехмачтовое судно. Кстати, довольно узкое, так что давние обитатели местных фьордов, викинги, по достоинству оценили бы мои характеристики.. Впрочем, я предлагаю вам дослушать мой рассказ за чашечкой горячего кофе, потому что совсем не хочу, чтобы наша встреча закончилась простудой.

Кофе слегка обжигал, тело покалывали тысячи иголочек. Она действительно замерзла, но голос звучал спокойно и слегка равнодушно:
- Думаю, что и без вашего вмешательства я бы не смогла дойти до намеченного места.
- Я рад. А что бы вас остановило?
- Вспомните «Анну Каренину». Она оставила во мне очень яркое впечатление. Не сама книга, не герои или сюжет.. Один только момент – момент безысходности человека, бросившегося под поезд, и в самую последнюю секунду осознавшего жаркую любовь к жизни. Страстное желание, даже звериное стремление жить. Когда понимаешь, что все беды, причины, страхи – только кажутся антогонизирующими великанами в твоей судьбе. Ибо Жизнь дана тебе Кем-то Великим для совершения чего-то грандиозного. И, может быть, все стрелы, просмоленные проблемами, только закаляют тебя, а шероховатости судьбы стачивают с тебя налет холеной жизни как раз для совершения этого грандиозного шага. Великая тайна жизни, данная только тебе, осталась неразгаданной, потому что главный герой оказался слишком слаб, слишком изнежен, слишком самовлюблен для апогея. И кульминационный момент твоего жизненного произведения оказался несвоевременно трагичным и пустым. И вдруг пронзает эта ужасная мысль, а может быть, вспышка этого озарения освещает и саму цель твоего появления на свет. Но самое главное, что просветление происходит слишком поздно, в момент, когда твой поспешный глупый выбор уже сделан. Многотонного поезда не остановить.
Мне кажется, все самоубийцы мира, покончившие с собой, выбрасившись из окна, проклинают все многоэтажки, а за одно и все законы физики. За то, что количество этажей, помноженное на естественное желание выжить придает падающему телу не достаточную скорость и рождает отравляющую гремучую смесь из страха, вины и снова страха…
И если существует загробная жизнь, то самоубийцы будут вечно терзаться над раскрытыми картами их жизненного пути. Потому что там они увидят - оставалось совсем чуть-чуть до заветной цели..
А утопленники… не смотрите на меня так, прошу вас. Я не брежу..
- Нет, что вы. Об утопленниках я могу вам рассказать, чтобы вы знали наверняка. Я видел их отражения в морской глади не один раз.
- Действительно, из нас двоих, брежу точно не я.. И что же вы видели, господин Флейт?
Не замечая насмешки, молодой человек продолжал:
- Их муки на самом деле не знают временных границ, а глубина их не поддается измерению .. в одном из отражений я видел юношу, судя по статному облику и благородным чертам, он был рыцарем при жизни. Очевидно, что жил он в прекрасном замке. Вот только в водном отражении от величественного замка осталась лишь часть фасада с балконом, выходящем из комнаты рыцаря. И фамильный герб, изображающий двуглавого крылатого волка. Возможно, герб этот при жизни хозяина должен был обозначать могущество и власть, но после смерти он только мучает юношу.
- Каким образом?
- Я несколько раз проплывал над этим изображением и точно знаю: если герб исчезает со стены, то двуглавый волк вселяется в юношу. Обе головы начинают громко выть, а крылья тяжело подниматься в желании оторвать тело, к которому они прикованы. Из этой схватки ничего не выходит, и она причиняет большие страдания рыцарю.
- Боже.. какая жуткая картина..
- Эта картина и есть раскрытая карта жизни юноши, я полагаю. Возможно, он бредил о силе и могуществе и сдался в шаге от всего этого. И герб величия, которое никогда не будет ему принадлежать, мучает его дни и ночи на протяжении нескольких веков.

В кофейне было тепло. Несколько пустых столиков напрасно призывно поблескивали поверхностями – хмурым осенним днем жители северного города предпочитали оставаться дома. Помимо Флейта и девушки в зале была еще всего одна пара.
Сквозь большие окна-витрины проглядывала неширокая улочка. Начинался дождь. Капли неспешно закрашивали серый асфальт. Официанты, скучая, вели тихий разговор.
Флейт говорил уже около получаса, мелодичный голос его мягко заполнял пространство и успокаивал:

- К этому времени я давно путешествовал один, часто заплывая в порты и причаливая.
Я ждал людей. Так я узнавал их и многому научился. Промасленные доски подобно хромосомам в организме запоминали всю информацию, прочувствованную, произнесенную и прожитую на моей палубе. Люди редко заставляли себя долго ждать. Их тоже тянуло ко мне. Более внимательного слушателя сложно было найти. И хотя они не понимали, что именно влечет к заброшенному судну ..
Но вы, я думаю, знаете?
- Корабль – символ перемен, новых встреч и впечатлений? Наверное, ваши посетители тайно мечтали о переменах к лучшему?

Глаза Флейта блеснули. Девушка нравилась ему все больше.
- Да. Но страх перемен был сильнее. Поэтому каждый раз они поднимались на борт лишь на ночь. Переживали, мечтали, а утром возвращались на землю. К своей прежней жизни и мечтам.. Так и не решившись на какой-то важный шаг.
Ах, мне следовало бы к причалу поднимать флаг с девизом:
«Как жаль, что жизнь так коротка, а люди так трусливы и ленивы».

Весь следующий день занял восьмичасовой перелет домой. Мысли путались и толкались, и, перебивая гул самолета, в ее голове раздавался мелодичный голос:
«Меня построил старый Философ. Он вдохнул в меня жизнь, чтобы я мог слышать и понимать человеческую речь, разделять ваши чувства и эмоции. Мы с Философом заплывали в портовые города, где Он помогал людям - изменял судьбы, увозил от проблем, выслушивал и давал советы.
Человеческая боль поражала Его, и каждый раз, когда мы отчаливали из очередного порта – сердце Его разрывалось от тяжести принятого груза, пульс грохотом отдавался в моих пустых каютах.
Но Он был в силах спасти только тех, кто поднимался на палубу корабля. Не многие решались открыться Философу, и лишь тем немногим он мог помочь. А Он хотел большего. И в один день ушел с корабля. На землю. Если люди боятся ступать на корабль – Он ступил к ним на землю.
Я какое-то время оставался один. Но потом и ко мне стали приходить люди. Они рассказывали о своих проблемах, думая, что делятся со звездным небом и водной гладью.
Тогда я превратился в человека.»
И вновь в голове раздавался ее изумленный голос: « Но как?»
Ответ был известен очень хорошо, она прокручивала его много раз: «Понял свое назначение. Оно заключается в том, чтобы помогать людям. Лучше я смогу это делать будучи человеком. И другого выбора у меня просто не было. Когда очень долго смотришь на солнце – загораешься его теплом.»

…

Вернувшись домой, на столе она обнаружила исписанный лист. Как из тумана проглянули воспоминания: это осталось на столе ее одиночество, которое спустя некоторое время, однозначно, должны были назвать «предсмертной запиской»:

«Прежде всего два, нет, даже три последних года жизни, промчавшиеся мимо, полные неосязаемых поражений, прожитые без смирения с подобной ролью, но уже перестав всерьез рассчитывать на лучшее.
Далее куча ошибок, немного самоуверенности, слабая искорка ожидания будущего завтра, - все тщательно перемешанное и приправленное самоедством. «Напиток богов»!
Вначале наступает жалость и желание помочь близкому. Почему-то за счет собственного «я», не говоря уже о счастье. Потом жалость перерастает в зависимость и даже уверенность, что лучшего не дано. Что за инстинкты собаки-поводыря?
Далее горькая чаша, испитие до дна, отталкивание от того же дна, взлет.. Для чего?? Для бесконечного последующегго заглядывания в эту пропасть? Для измерений ее глубины, темноты и ужаса. Кто сказал, что темнота не подвергается измерению? Все отностительно.
Итак, что теперь?
Очередная пропасть?
Жизнь, как полоса препятствий, видимо, забавна именно в своем повторении.
Остановись.
Подумай.
Попробуй пуститься на поиски иного выхода, нежели «вверх».
Возможно, эта «траншея» полна невероятных поворотов? Ползи. Главное в траншеях не поднимать головы. Попробуй пустить все на самотек. Почему бы нет? Авось вынесет к какой-нибудь мусорной куче очередным ливнем.
Тогда выбор, к великому облегчению, станет не велик: созерцать гниение мусорной кучи, свечение фосфорных частиц. Включай воображение – это мириады звезд! Тысячи Млечных Путей, собранных в пучок, пронизанные миллиардами световых лет, которые ты заранее обречена потерять.
А теперь пришло место зависти. Тем, кто умеет рубить с размахом – это раз. Тем, кто имея правду в сердце, имеет и голову на плечах – это два. И просто любящим и любимым – три.
И жалость. К себе-несчастной.
Нужно будет запастись новым фотоаппаратом, делающим несколько тысяч снимков в ничтожно малое время. Пусть он удлинняет тоску. Но тысячи Млечных Путей в одной куче – зрелище, которое нельзя будет пропустить в той, лишенной не только смысла, но и событий, жизни.
Что остается?..»
На этом месте излияние прерывалось. Ручку она нашла под столом.
Свободное место по окончании текста гипнотизировало. Решительным почерком она дописала:
«Борись. Начни с начала. Устрой себе амнезию. С сегодняшнего дня. Спаси себя от себя самой. Не вспоминай о «хлопке», который канул в небытие несколько секунд-вечностей назад. Не люби ощущение – люби человека. Не ищи, за что. Но не закрывай глаза на очевидную несовместимость. Не прикладывай ослиный хвост к сове и не разворачивай рядом стенгазету с заголовком: «ТАК И БЫЛО! ТАК И ДОЛЖНО БЫЛО БЫТЬ!». Это не оригинальность. И даже не искусство в любом из его проявлений. Это извращение.
Ставь цели. Прости себя. Прощай других. Обрети легкость походки и дыхания заново. Распусти волосы навстречу ветру. Позволь ему выдуть из головы все лишнее.
Люби Бога. Как Он тебя. Молись. Держи обеты. Проси, и дано будет тебе.»

Сара
10.01.2011

[вега23]

Давно не читала таких работ. Очень понравилось,хотя немного затянуто. Но вот такая фраза:"Боль немоногу стихла.Она еще тугим жгутом сжимала легкие и..." замечу,что легкие не болят,и не "сжимаются",это бронхи и болят и сжимаются.Но это мелочь."...Боль-это дорога.По которой она гнала себя..."Ну она же не корова,которую гонят по пасдбищу?Эта фраза очень режет повествование.А общее впечатление осталось очень хорошим,оригинальный язык,оригинальный сюжет,не банальщина.