Литература и журналистика

[Рик Освальд]

От города до некогда промышленного песчаного карьера, наполненного кристально чистой водой из подземных рек, рукой подать. Времени на раздумья у меня не оставалось, поэтому выбор места для романтической поездки, которую я обещал Свете, пал на пресловутый карьер. В выходные там собирается столько народа, что найти укромное местечко проблематично даже для одного человека, не говоря уже о компании, зато в какую-нибудь среду там ни души, и весь пляж будет в нашей власти. А если прибавить пару гитарных песен, захватывающих историй и красивый костер, то успех посиделки обеспечен.
Света на удивление быстро согласилась, даже не обвинив меня в отсутствии фантазии. Возможно, свою роль сыграла установившаяся в городе жара, и организм требовал охладиться – а в таком случае нельзя придумать ничего лучше свежей речки или озера. Поехать решили в тот же день, вечером – чтобы успеть хорошенько искупаться до захода солнца, посмотреть на закат и уехать в сумерки, пока не стемнело. Я, как и планировал, положил в багажник гитару, надувной матрац, к случаю обнаруженный в кладовке, и переносной алюминиевый мангал. Света занялась готовкой. До вечера оставалось еще несколько часов, как раз для того, чтобы уладить все проблемы на работе и уйти пораньше, устроив себе персональный однодневный отпуск. К четырем часам необходимые документы лежали у начальника на столе, и я со спокойной душой покинул офис. Через полчаса мы со Светой уже ехали по загородной дороге: я слушал радиопередачу, а она любовалась окрестностями. Дорога своим состоянием не радовала – проложили её когда-то для строительства завода, и с тех пор ни разу не ремонтировали. На обочине виднелся покосившийся знак «Железнодорожный переезд». Через стройный сосновый лес по узкоколейке бежал небольшой грузовой поезд, ранее использовавшийся для перевозки песка от карьера к строительной площадке завода. Перед самым переездом он издал долгий и противный гудок. Внезапность этого звука напугала Свету, и она отпрянула от стекла машины, беспорядочно озираясь. Из-за леса виднелись высоченные трубы завода (всего их было три; каждой из них я мог дать не меньше 100 метров). Некоторое время назад завод закрылся, что вызвало определенные волнения в городе, однако позже недовольство сошло на нет, и про громадину забыли, оставив её доживать свой век среди соснового леса. Асфальтированная дорога постепенно превращалась в грунтовую, а затем и в песчаную; если бы не накатанная сотнями туристов-отдыхающих колея, наша машина увязла бы в песке. Спустя несколько минут нервной езды через лес мы выехали на широкий песчаный берег, с которого открывался великолепный вид. Карьер, в диаметре достигавший двух километров, был заполнен чистой синей водой, лучи солнца игриво в ней преломлялись. Где-то на расстоянии километра от берега виднелся островок, на котором кто-то оборудовал лодочную пристань с деревянным пирсом; привязанная лодка слегка покачивалась на волнах. И ни души. Как я и полагал, четверг оказался прекрасным днем для поездки – никто не будет нам мешать, и Света наконец-то поймет, что романтик из меня может быть самый настоящий, а то и получше всяких героев книжек, что она не переставая читает. Выбранный когда-то песок создал причудливую береговую линию, обнажив место для пляжа в самом его низу. Таким образом, подъехать к воде на машине не представлялось возможным – пляж был отделен обрывом, из стены которого до сих пор торчали корни давно спиленных деревьев. Я предоставил выбор места своей девушке, и она указала не небольшую бухту, окруженную зарослями камыша. Внутри получался маленький оазис с полным штилем; кроме того, бухточка была самой чистой на всем берегу. Я остановил машину чуть поодаль от обрыва, машинально поставил её на ручной тормоз и произнес:
- Ну вот и приехали.
Следующие пятнадцать минут мы занимались обустройством места для отдыха – я разжигал костер для мангала, Света выгружала многочисленные коробки с едой. Когда мангал был готов, она принесла мне добрую порцию бекона для жарки, и я разложил её по решетке. Пусть жарится, да получше. Тут Света позвала меня купаться, игриво поманив в воду, и я пустился за ней, позабыв про матрац, который хотел надуть. Вода была холодная и освежающая, прогоняла прочь из тела всю жару, которую туда загоняло беспощадное солнце. Мы беззаботно плескались, наслаждаясь моментом, я позволял себе некоторые пошлости, настроение было прекрасным. Солнце понемногу скатывалось к горизонту, однако все еще висело высоко, ровно над частоколом сосен. По водной глади карьера скользила беспредельность. Я так увлекся купанием, что не сразу учуял, как отчетливо потянуло горелым. Света рассмеялась:
- Так-так, мистер повар, кажется, ваше блюдо слегка поджарилось! – Она окатила меня волной брызг.
Я быстро выбежал на берег, но спасать бекон было поздно: он весь почернел, превратившись в такие же угольки, как те, что его изжарили. Не могу сказать, что неудавшийся бекон испортил мне настроение, но что-то внутри изменилось, ощущение безмятежности пропало. Света вышла из воды – открытый купальник очень ей шел, на стройном теле осели капельки воды, переливаясь на солнце радужными цветами. Она была прекрасна, даже божественна, я вмиг позабыл про всё, что меня волновало, она была моей личной панацеей. Предстоял незабываемый романтический вечер. Моя оплошность была исправлена – Света готовила куда лучше, и вскоре был готов ужин: мы уютно устроились чуть поодаль от берега, поедая поджаренные на мангале сосиски и беззаботно болтая о чем ни попадя. Природа затаилась, вслушиваясь в наш разговор – солнце заходило, спрятавшись за лесом на другом берегу, отчего казалось, что там бушует неистовый пожар. Время мы провели прекрасно, я был несказанно рад и не мог припомнить, чтобы мне было так приятно со Светой. На карьер опускался туман, ощутимо холодало; пожар пропал, уступив место сумеркам. В воздухе появились назойливые комары. Мы сидели у костра, разведенного из углей и собранных по берегу сосновых веток: смола едко чадила, но в то же время отлично отпугивала комаров. После того, как я сыграл «Сид и Ненси», дым стал совсем невыносимым, щипал глаза, и насекомые, кажется, привыкли к нему; на карьер опускалась ночь. Света сказала, что ей становится холодно и запросилась домой. Мы собрали вещи, завернули пустые коробки в полотенца, я отвернул ножки у мангала и положил их внутрь, подхватил железяку за рукоятку и подал Свете руку, чтобы помочь подняться на обрыв. Она потеряла кроссовок, зацепившись за корень дерева, и, кряхтя, надела его обратно. Я нащупал в кармане ключи от машины и нажал кнопку на пульте сигнализации.
Тут всё и началось.
...
Машина пропала. Следы моего "немца" уходили в сторону от основной дороги, куда-то вглубь леса; я едва ли мог различить еще одну дорогу, заметную лишь по примятой траве и некогда проложенной пешеходной тропе. Ловкий угон! Меня охватила ненависть. Гитара упала на землю, издав глухой громкий звук, эхо повторило его несколько раз, прыгая от дерева к дереву. Света испугалась и крепко схватила мою руку. Мысли возникали в голове со скоростью света, выталкивая друг дружку. Эй, смотри, парень! Твоя тачка испарилась. "Спасибо, Капитан", - подумал я со злостью. Абсурдность ситуации мешала мыслить логически, мыслить поступательно. Нас могли выследить, выждать удобный момент и увести машину прямо из-под носа, но зачем тащить ее в лес? И почему я не слышал работы мотора? Очевидно, у них где-то там находится схрон, а на шум, возможно, я просто не обратил внимания. Света, казалось, была в глубокой растерянности. Она по-прежнему сжимала мою руку, её ногти ощутимо впивались в ладонь.
- Свет, телефон у тебя?
Она начала беспорядочно рыться в сумке, выбрасывая оттуда всевозможные вещи - запасную одежду, коробки из-под еды, и наконец выудила аппарат, так успокаивающе светящийся в темноте.
- Куда ты собираешься звонить?
- Отцу. Искать бесполезно, доберемся до города, там завлю в милицию.
Пальцы плохо слушались, поиск номера отца в записной книжке растянулся на минуту. Я нажал вожделенную кнопку вызова. Аппарат недовольно пискнул и выдал картинку с перечеркнутой антенной. Замигала надпись: "Нет сигнала сотовой сети". Я попробовал еще раз - тот же результат. Почему-то вспомнились заводские трубы, которые были видны из-за сосен по дороге сюда. Они были покрыты причудливыми металлическими конструкциями - щитами, лесенками, антеннами. Почему я только сейчас об этом вспомнил? Ну, была не была - попытался позвонить в третий раз. Тщетно.
- Ты когда-нибудь слышала, что здесь проблемы со связью? Мы же почти в городе.
Света была близка к отчаянию - наше неуютное окружение её явно пугало. Между тем ночь полностью вступила в свои права, наполнив лес осязаемой темнотой. Единственным источником света оставался телефон. Я посмотрел уровень зарядки и несказанно обрадовался, когда увидел, что батарея почти полна. Хоть что-то на нашей стороне. Можно включить вспышку на фотоаппарате - так будет проще выбраться из леса. В следующий миг пространство вокруг нас озарилось ярким белым светом, выхватив из ночи каких-то мотыльков и уродливые мертвые ветви старых сосен. Страх сменял ненависть, мне хотелось закрыть глаза, открыть их и оказаться в ванной комнате своей квартиры, принять теплый душ и завалиться спать. Спать, спать, спать. Прогнать наваждение и проснуться утром в одной постели с любимой. В то же время появилось маниакальное любопытство - пойти по той дорожке, где видны следы машины. Лично посмотреть этим негодяям в глаза. Света уловила мои мысли, ей идея явно не нравилась - я мог видеть это по выражению её лица. Она вот-вот расплачется, тогда дело - труба. Успопокить Свету почти всегда было невозможным делом, она так распаляется, что и часами не остановишь; я хорошо это знал, так как наши ссоры отпечатались на подкорке, кажется, навсегда. Один робкий взгляд, второй. Судорожно сглотнул, посмотрел в сторону, приметил знак "Берегите лес!". Рядом с надписью красовался нарисованный ярко-оранжевый петух, стилизованный под язычок огня. "Такие картинки можно показывать психам", - подумал я. Дальше стоять и ждать у моря погоды мы не могли - паника подбиралась все ближе и ближе, и я принял решение идти. Посмотрел на Свету, легонько кивнул; она подняла с земли сумку и перекинула её через плечо. Мы, осторожно ступая и освещая себе путь вспышкой мобильного телефона, пошли. И тут она всё поняла. Глаза в один момент расширились, и Света закричала:
- Нет, только не туда! Слышишь меня? Нет. - Снова эхо гуляет по лесу.
- Мы просто посмотрим, что там. Посмотрим, вернемся сюда и пойдем по дороге.
- А если у них там база? А если оружие? Нас же убить могут!
Я возразил:
- Нет там никакой базы, я уже думал об этом. Здесь же в каникулы полно народу, каждую кочку обошли. Какой смысл делать тут схрон? Глупости. Не волнуйся, все будет в порядке.
Она гневно и одновременно испуганно посмотрела на меня, и, постояв на месте с полминуты, подчинилась, прежнего страха в её глазах я не видел. Где-то кричала ночная птица. В стволе одной из сосен я приметил большой, длинный ржавый гвоздь, вбитый наполовину. "Туристы вешалку сделали", - подумалось мне. Через несколько деревьев - та же картина. Вскоре я понял, что этими гигантскими гвоздями и отмечена извилистая лесная дорога, по которой угнали нашу машину. К счастью, Света не заметила этого, иначе приступ паники был бы гарантирован; о своем наблюдении я рассказал ей намного позже. Где-то среди поваленных стволов я увидел дверь от "Волги", пробитую насквозь в трех местах. Дверь была ржавая и, судя по всему, пролежала там не один год. Спустя некоторое время лес начал рассеиваться - мы приближались к опушке, которая в итоге оказалась широкой просекой, по другую сторону которой лес, казалось, был еще гуще. Света забыла про мое обещание быстро вернуться обратно, её саму охватил нездоровый интерес, который порой бывает сильнее животного чувства опасности. Ночь становилась родной, привычной, отсутствие света не угнетало - мы свыклись. Прямо на просеке виднелось небольшое возвышение в виде насыпи. Рядом находилась покатая платформа, на ней был установлен одинокий фонарный столб. Здесь дорога заканчивалась.
- Это железная дорога. - Зачарованно произнесла Света.
Я помнил эту дорогу. Когда мы ехали на карьер, по ней прошел состав, возглавляемый маленьким локомотивом с фонарем спереди. Совсем давно, еще в детстве, у меня был игрушечный грузовой поезд - миниатюрная, но точная копия настоящего. Если завод давно закрыт, то зачем поезд ходит? Едва я успел испугаться этой мысли, прозвучал долгий пронзительный гудок - снова прозвучал. Просека озарилась ярким светом, и в следующую секунду появился локомотив; его осветительный фонарь слепил нас. Медленно, не торопясь, он проехал мимо в сторону карьера. Локомотив был единственным звеном состава. Вскоре он исчез в лесу. Загадок в моей голове прибавилось. Так что же это получается? Кто-то увез автомобиль на поезде? Странные догадки толпились на выходе, но абсолютно все они были абсурдными, поэтому я предпочел молчать. Света начала первой:
- Это бред какой-то. Этого не может быть. Ты ведь думаешь то же, что и я?
- Да, у меня есть мысль и я её думаю. - Сострить у меня не получилось; впрочем, Света все равно не обиделась. Узкоколейка связана с заводом. Значит, BMW погрузили на вагон-платформу и увезли туда - так выглядело ме предположение. Несмотря на массу несостыковок, оно выглядело вполне логичным.
- Знаешь...Я думаю, можно сделать первые выводы. - Света внимательно посмотрела на меня и приготовилась слушать; в этот момент мне показалось, что я увидел её по-новому - не как изнеженную девушку, но решительного и верного человека. - Что мы имеем? Я не мог видеть, как уводят машину, потому что на пляже - обрыв. Затем её, вместо того чтобы спокойно уехать, тащат по какой-то неизвестной тропе, прямо через лес, вот сюда. И увозят. Странно, не так ли?
- Но...
- Я еще не упомянул о самом главном. О том, ЧЕМ её тащили. Нужна большая механическая сила. Подъемник ли что-то похожее.
Света внимательно меня выслушала и продолжила свою мысль:
- Но ты же понимаешь, как глупо это звучит? Это невозможно. Такого не бывает, чтобы машины таскали по лесу.
Я прекрасно понимал это. Приходило осознание того, что никакая милиция тут не поможет - да что там, они нам даже не поверят, решат, что я хочу получить страховку, а машину спьяну утопил в карьере. А может, так оно и было, а все, что происходит сейчас - пьяный бред? Я было ухватился за эту мысль как за спасительную соломинку, но соломинка тут же сломалась. Мы стояли на железнодорожной платформе, вдвоем, ночью, посреди леса. Это - факт, такая же реальность, как моя и Светина жизни. Такая же реальность, как мое дыхание. Черт с ней. с машиной, слишком много странностей. Я резко повернулся к Свете:
- Пошли обратно. Мне эта история совсем не нравится. Дойдем до дороги, там выйдем на поворот и поймаем попутку. - Голос немного дрожал. Света посмотрела на меня с некоторым удивлением - сейчас я казался более напуганным, чем она. Наоборот, теперь именно Света выглядела спокойной. Я было развернулся к лесу, как она произнесла:
- Узкоколейка же пересекает дорогу. Если мы пойдем по ней, то выйдем туда еще быстрее. Кроме того, я больше не хочу плутать там. - Света неуютно поежилась, посмотрев с сторону леса. Она перехваила инициативу. "Эй, тряпка!" - я мысленно дал себе пощечину. "Кто тут у нас мужчина? Ты должен быть ей примером, а не трусить, как последний ботаник." И то верно. Может, рассказать ей про гвозди? Признаться, именно эта пикантная деталь смущала меня более всего - если всему остальному я мог дать объяснение, то более странного способа отмечать дорогу в лесу еще не встречал.
- Хорошо, мы пойдем здесь. Только давай рядом с дорогой, а не по ней, а то мало ли. - Я посмотрел в ту сторону, куда уехал локомотив. - Он же еще не вернулся назад. И еще, надо немного передохнуть. - Я медленно опустился на платформу, рядом со столбом. Света села рядом. Я приобнял её за талию и подтянул к себе, она не сопротивлялась.
- Мне очень понравилось с тобой сегодня, там, на берегу... Я чувствую себя по-новому. По-моему, идея была отличной. - В моем голосе угадывались нотки отчаяния. - И...вот.
Теперь и Света обняла меня. Обняла и тихо, будто опасалась, что нас подслушивают, произнесла:
- Я люблю тебя. Безумно люблю. И сейчас мне здесь, с тобой, так же хорошо, как и там. Главное - то, что ты рядом. - Она прижалась ко мне. Вот она, твоя таблетка от страха, парень! Губы слились в неистовом поцелуе.
Усталость взяла свое - крепко обнявшись, мы на некоторое время уснули.
...
Я проснулся первым, открыл глаза и тут же закрыл: в глаза ударил яркий свет. Фонарь, установленный на платформе, заработал. Я, поморщившись, снова открыл глаза, на сей раз аккуратно и медленно. Напротив платформы стоял локомотив. Он издавал низкий шипящий звук, откуда-то тонкой струйкой вырывался пар. Осторожно, чтобы не разбудить Свету, я вытащил руку из-под её спины, встал и осмотрелся. Достал мобильный телефон, посмотрел на часы - 0.45, глубокая ночь. Над дверью машиниста висела ржавая табличка, зафиксированная заклепками. Внезапно пар повалил сильнее - уже не струйкой, а клубами, шипение усилилось. Света проснулась, резко распахнув глаза, коротко вскрикнула и замахала руками - её свет напугал и дезориентировал больше, чем меня. Я бросился к ней, чтобы она, не дай Бог, не упала с платформы, взял её под руки и поднял. Она робко отряхнулась, по-прежнему щурясь. Я посмотрел через её плечо и приметил подобие электрического генератора, установленного под платформой. Должно быть, эта установка питает осветительный фонарь на платформе. Назначение собственно платформы оставалось для меня загадкой: обычно у таких поездов только два пункта - условные А и Б, а этот, затесавшийся неизвестный В, лежал где-то посередине, да еще и в лесу, без прямого доступа.
- Свет, посмотри-ка. У нас тут гость. - Я махнул рукой в сторону локомотива.
Она, робко и неслышно ступая по платформе, подошла к нему и принялась разглядывать; увидела табличку, прищурилась:
- Макс, иди-ка сюда! Тут что-то написано.
На табличке красовались символы, похожие на буквы (иероглифы?). Я бы сказал, что они нанесены болгаркой, небрежно, по краям до сих пор торчали металлические заусенцы. Каждая из букв была похожа на геометрическую фигуру, только с неровными углами (как покосившаяся табуретка) и разнообразными черточками внутри. Всего их было три. Постойте! Если локомотив здесь стоит, это значит, что его сюда пригнали!? "Мы спали, когда они приехали сюда. Мы могли бы быть уже мертвы." - неприятная мысль заставила сердце биться быстрее. В то же время я подумал, что в этой истории как-то слишком много необъяснимого, и хотя я не верил в привидения и прочую ерунду, сейчас сознание начинало потихоньку уступать место суеверию. И тут Света сделала нечто совершенно неожиданное - она толкнула дверь локомотива, и та с легким шелестом открылась. Куда только подевался её страх? В Светиных глазах прыгали огоньки, наше приключение больше не пугало её, а наоборот, привлекало. "Интересно, сколько доз адреналина она уже поймала за сегодня", - пронеслось у меня в голове. Я взял её за руку, и она повела меня внутрь. Машинное отделение испускало неистовый жар, где-то клокотали клубы пара. Опасаясь обжечься, мы быстро проникли в кабину машиниста. Она была пуста. Я вдруг вспомнил об оставленных снаружи вещах и почему-то решил, что если их потеряю, то сойду с ума.
- Я схожу за нашими вещами.
- А я с тобой. Не хочу оставаться одна. - Выпалила Света. Я кивнул и быстро, скользя спиной по стенке вагона, двинулся к выходу. Далее события происходили с ослепительной быстротой, будто рванула атомная бомба. Едва я ступил на платформу, дверь с лязгом захлопнулась, отрезав клочок рубашки. Света закричала, её крик оттуда, изнутри стального монстра, прозвучал приглушенно. "Её съели. Скушали." - в моей голове завелся противный гном, он твердил мне всякие гадости. Желая избавиться от его комментариев, я начал неистово барабанить в дверь, руки пронзила боль, появилась кровь. Света продолжала кричать, но на сей раз были отчетливо слышны слова:
- Оно движется! Тут все движется! Господи! - Внезапно крики стихли. Спустя секунду я понял, почему - локомотив пришел в движение. Желудок сделал невообразимый пируэт, сердце угрожающе ухнуло - подошла лошадиная доза адреналина. Я так испугался за Свету, что едва не грохнулся в обморок; мысль о том, что мое бесконтрольное тело рухнет прямо под колеса локомотива, вернуло меня в реальность. Я схватился что есть сил за ручку двери, вскочил на приступок и вжался в дверь. Руки кровоточили, голова болела. Света стучала в дверь с обратной стороны, видимо, полагая, что потеряла меня. Я собрался с силами и крикнул ей:
- Всё в порядке! Я тут. Я не брошу тебя. - Локомотив, проехав еще немного на черепашьей скорости, разогнался и повез нас в неизвестность. Мне хватило духа обернуться, чтобы посмотреть, где пролегает наш путь - вот впереди виднеется дорога, та самая, на которую мы хотели вернуться. Скорость поезда едва ли была больше 30 километров в час. "Мы могли бы спрыгнуть", - подумал я. Теперь это было невозможно, Света была внутри, оставить её там одну было бы преступлением. Я увидел свет фар: на переезде стоял мусоровоз. Лицо водителя выражало крайнее удивление. Интересно, что он подумал? Что я решил среди ночи прокатиться зайцем? Мне представилось, как он рассказывает своим близким или друзям историю, очевидцем которой ему посчастливилось стать. Впрочем, если бы он увидел и её продолжение, то мог бы написать книгу и стать известным писателем. Локомотив добавил ходу, и переезд скрылся из вида. Мы проехали мимо точно такой же платформы с фонарем; установку я не разглядел. Света снова подала голос:
- Макс, ты там? Ты не поверишь. Это просто...какой-то сон, такого не бывает. - Задумчиво и без всякого страха произнесла она так, чтобы я мог услышать. И повторила вновь:
- Тут все движется.
Как я понял, локомотив был не так прост, как казался. Внутри никого нет, значит, он движется на автопилоте. Помилуйте, какой автопилот на престарелом советском агрегате? Мало того, он умеет останавливаться ровно у платформ и вообще ведет себя как разумное существо. Лес вокруг железной дороги начал рассеиваться по обе стороны, где-то за поворотом виднелись гигантские трубы. Мы выкатывались к заводу. Небольшое поле перед въездом было сплошь усеяно металлическими обломками - поршнями, шестернями, кусками обшивки; кое-где валялись целые двигатели, на одном даже болтался авиационный винт. Ржавые ворота со скрипом распахнулись. Я пригляделся - помимо стандартных пятиконечных звезд на них было еще что-то, будто вьюн или виноград опутал. Когда локомотив проходил сквозь въезд, я понял, что это было - аккуратно согнутые и сваренные в красивый узор тонкие водопроводные трубы. "Чертовщина", - пульсировало в голове. Противно заверещали тормоза, из-под колес повалил дым. Локомотив остановился возле до боли знакомой платформы, выпустил большой клуб пара и затих. Дверь распахнулась, и я упал на платформу. Тут же выскочила Света, так же стремительно рухнула на меня и буквально впилась губами в щеки, лоб, подбородок:
- Господи, я так испугалась...Я думала, что больше тебя не увижу.
- Все в порядке. Все хорошо. - Я приобнял её. - Давай встанем.
Она слезла с меня, я приподнялся на локтях (бетонная крошка впилась в них) и встал. Фонарь на платформе не горел. Позади рельсов была другая, более широкая платформа, оборудованная какими-то механизмами. Прямо за ней стоял одноэтажный корпус, взирая на меня пустыми глазницами окон. Здесь, должно быть, полно бомжей.
- Хорошо бы выбраться отсюда и вернуться на дорогу. Это место меня пугает. - Я посмотрел на Свету. Выражение её лица говорило: "Вряд ли это будет так просто, не зря же мы сюда приехали. Точнее, нас сюда привезли." Чтобы попасть на другую сторону платформы, нужно было пройти сквозь локомотив - или лезть по рельсам, но бетонный порог здесь был высоким, как на перроне железнодорожного вокзала. Света поняла мою мысль и едва заметно кивнула. Я задержал дыхание, будто нырнул под воду - так силен был страх перед разумным поездом. На секунду, внутри него, мне показалось, что двери захлопнулись и мы оказались в ловушке. К счастью, этого не произошло - монстр никак не отреагировал на наш маневр. Широкая платформа была отгорожена металлическим забором со знаменитым "солнечным" узором, единственный выход - путь внутрь корпуса. Механизмы оказались рельсовыми погрузчиками. У меня появилось нехорошее предчувствие. Высокая деревянная дверь-створка была распахнута, внутри горел слабый свет. Я осторожно заглянул внутрь и зашел, Света - следом за мной.
...
Помещение напоминало автомастерскую. Повсюду были разбросаны гаечные и баллонные ключи, бутыли из-под машинного масла и свечи зажигания. Обилие шкафов, упиравшихся в низкий потолок, поражало. Вероятно, их содержание бвло еще более интересным, но желания лезть внутрь у меня не было. Впереди виднелся дверной проем, за которым и горел свет - пара тусклых замасленных лампочек. Света ахнула и схватила меня за плечо. Прямо посередине большого гаража со смотровой ямой, одним колесом провалившись в неё, стоял мой BMW. Вокруг него подозрительно серебрилась жидкость. "Господи, это бензин", - подумал я. Все бы ничего, и наше романтическое путешествие могло бы блпгополучно завершиться, но машина была, мягко говоря, изуродована. С мясом выдернутый ДВС валялся на промасленном полу; там же лежал и капот, неровно пробитый в трех местах. Я подошел к машине - салон был цел, я видел свои очки в углублении приборного тоннеля и связку ключей от дома. Дернул дверь - закрыта. Выходит, похитители (похититель?) не вскрывали её. Тащили на себе? Я вспомнил, как рассуждал о силе, которую нужно приложить для того, чтобы перемещать автомобиль. Дверца в лесу! Короткое воспоминание, словно фотоснимок, промелькнуло в голове. Я резко обернулся и посмотрел на изуродованный капот - те же отметины. Света с удивлением посмотрела на меня, все еще шокированная видом изуродованной машины:
- Что такое?
- Я уже видел подобное. По дороге сюда, дверца от "Волги". Бред.
Понемногу стали появляться кое-какие догадки. Цель кражи? Сломать и бросить на Богом забытом заводе. Привезти нас сюда, чтобы мы могли лицезреть акт убийства моей машины. Нас ли? Следующая мысль была совсем безумной, но и логичной в то же время - локомотив разделил нас со Светой. Возможно, Оно хотело (пускай будет условное Оно) только Свету привезти. Или украсть, так же, как и машину. Мне было безумно жаль свою "пятерку" - с ней было связано множество приятных воспоминаний. Беспорядочно торчащие из её привода трубки, провода и механизмы не давали усомниться в том, что машине пришел конец. Я достал из кармана ключи и снова нажал кнопу - нет реакции. Значит, и аккумулятора нет. Я заглянул внутрь, как бы под капот, которого теперь нет - действительно, лишь пара клемм, "батарейки" и след простыл. Я вставил дверь в ключ и тихонько, словно боясь нарушить покой мертвой машины, повернул. Щелкнул замок, дверь открылась. Я потянулся и взял ключи.
- Машину придется оставить здесь. - Произнес я, копаясь в бардачке в поисках документов. - Восстановить её уже не получится.- Можешь помочь мне найти документы?
Ответа не последовало. Я насторожился. Захлопнул бардачок, вылез из машины и огляделся. Худшие подозрения подтвердились - в гараже я был один. Света пропала. У меня пересохло в горле. Да меня здесь вообще не должно было быть! Мне только что убили машину, не хватало еще, чтобы убили и любимую! Внутри все клокотало, и я не смог сдержать крика:
- Ты, урод! Что тебе нужно от нас!? От меня тебе что нужно? Ты забрал у меня машину, но только посмей тронуть Свету - я заставлю тебя сожрать все твои железки, скотина.- Я пнул бутылку из-под масла. В то же момент наверху что-то зазвенело. Я поднял глаза к потолку и заметил, что по нему проложено множество труб, тонких, толстых, они пересекались между собой, образуя безумную матрицу, координатную плоскость. Мелькнула тень, послышался звон стекла. Внезапно все стихло. Я понял, что не очень хочу встречаться с тем, что тут обитает - надо выручать любимую девушку и бежать отсюда, а потом постараться забыть, как страшный сон. Одна из лам стояла на полу. Я подошел и взял её - она была запитана от большой батарейки, я прежде таких не видел. Ручка была причудливо изогнута. Я сунул руку в карман и обнаружил, что потерял мобильный, стало быть, времени никак не узнать. Лишь подсознание подсказывало, что нельзя стоять на месте, надо бежать, Света может быть уже далеко, и как знать - что с ней может произойти или уже произошло? Я схватил лампу и направился к выходу. Дверь была открыта, и я попал в огромный двор. Повсюду стояли большие самосвалы. "Так вот для чего этот гараж на платформе", - подумал я. - "Раньше там нагружали песком эти самосвалы, и они подвозили его прямо на стройку." Над двором высился огромный, этажей в семь, корпус - тут и там были высажены окна, в некоторых из них горел свет. Прямо позади него стояли три знакомые громадины - трубы. Действительно, каждая из них была буквально опутана металлом - вероятно, конструкция служила глушилкой связи. Какой безумец мог сделать всё это? Закрытый десять лет назад завод химической промышленности преврастился в гротескное стимпанковское жилище, вот только кто тут живет? Прогудел громкий заводской сигнал, обычно вещавщий о конце или начале смены. Из одной из труб повалил черный дым - настолько черный, что был отчетливо виден на фоне темно-синего ночного неба, где-то одиноко болталась молодая Луна. "Надо было ехать в Клетинский бор", - подумал я. - "Тогда ничего не случилось бы". Вдруг разразился страшный грохот, лязг металла, мощные удары. Запущена линия в цеху. От одной только мысли по спине пробежал холодок. Что может быть там, внутри корпуса? Жива ли Света? Черт возьми, мне захотелось заплакать, сесть прямо посреди двора и слушать эту индустриальную симфонию смерти и упадка, пока я не сойду с ума. Лес где-то далеко показался мне механическим, сплетением труб и шестеренок вместо ветвей и иголок. Если я не соберусь с силами и не возьму себя в руки, ей конец, а я просто свихнусь. Надо что-то предпринять, и срочно. Вход в корпус был парадным, с КПП и турникетами, над козырьком висел какой-то плакат. Он был порван, и различить то, что было на нем написано, не представлялось возможным. Я бросился к входу. Шум становился совсем невыносимым, можно было оглохнуть. Я что есть мочи толкнул турникет и оказался внутри. Упадок там царил на грани реальности - все было запущено так, что невозможно и представить. Разбросанные деревянные шкафчики для рабочих, стулья, лавки, куски штукатурки, откуда-то сверху капала вода. Батареи были выравны из стен; все трубы - грубо срезаны. В потолке зияла дыра. Я побежал к лестнице - дверь, которая вела на площадку, была закрыта, даже наглухо задраена - я пытался её высадить бил плечом, ногами - да так, что потом две недели не мог избавиться от огромных синяков. Мутное искажающее стекло в двери отражало всет моей лампы. Все попытки оказались напрасными - прохода наверх не было. Я вернулся к дыре, взобрался на поваленный шкафчик и заглянул туда, наверх. Все двигалось. Безумно большие конструкции напоминали живую оранжерею - где-то горел свет, сквозь движущиеся сплетения труб были видны разбитые окна цеха. Все, что там двигалось, как я понял позже, преследовало только одну цель - извлекать звук. Возможно, грохот был какой-то мелодией. Меня вновь охватило отчаяние. Господи, дорогая, где же ты? Неужели тебя больше нет?...
Я видел Его лишь однажды. Существо, похожее на всех маньяков из всех американских ужастиков разом, прыгнуло на меня прямо из дыры в потолке. Место, где должно было быть лицо, закрыто маской из металлических листов; на теле - комбинезон химической защиты, тут и там перетянутый ремнями и кольцами, и ботинки, напоминавшие гигантские чугунные наболдашники. Я отпрянул и ударил его ногой в грудь - он (определенно, крик был мужским) упал, грузно распростершись по полу. Появились трещины. Должно быть, он весил как гипертрофированная гиря - тем более удивительно, как мне удалось опрокинуть эту гирю. В экстремальных ситуациях организм способен на многое. На руках существа были рукавицы с заклепками; заклепками же к рукавицам были прикреплены длинные хромированные детали с изгибом на конце - по три на руку. "Так вот как он тащил мою машину", - подумал я. - "Не хочу, чтобы он еще и кишки мои на этих штуковинах таскал". Лучшая защита - нападение. Лампа полетела существу прямо в лицо, раздался звон, лопнуло стекло, оттуда потекла какая-то жидкость. Вспыхнул огонь. Металлический человек неистово заверещал - капли жидкости попали на комбинезон, который тут же загорелся. В маске были прорези для глаз, и на какой-то момент мы встретились взглядами. Я не увидел звериной злобы или ненависти, я увидел бездонную печаль - печаль темно-зеленых человеческих глаз. Там, глубоко, блестели слезы. Объятое огнем, существо вскочило, зацепилось когтями за выступ арматуры в потолке, подтянулось и исчезло в неизвестности. Через минуту грохот пропал, воцарилась мертвая тишина. Я стоял в вестибюле заброшенного корпуса завода в полной темноте - лишь пятна разлившейся жидкости догорали, огоньки плясали, словно петух с той картинки в лесу. Я вслушивался в тишину. Вскоре к ней прибавился к.акой-то звук. Тихий, еле слышный плач. Где-то снаружи. Я пошел к выходу, толкнул турникет и вышел на крыльцо. Там, сидя на корточках и прислонившись к стене, тихо плакала целая и невредимая Света. Я незаметно подошел и сел рядом с ней. Легко приобнял за плечи. Она не пошевелилась - поняла, что это я сейчас рядом с ней. В руках она держала невероятной красоты блестящую, отполированную до блеска металлическую розу.
...
С тех пор прошло три года. У нас со Светой родилась прекрасная дочь. Я женился на ней буквально через месяц после случившегося - мы вместе прошли это испытание, и если раньше я сомневался в ней, то теперь понял: Света - это моя жизнь. Она верна мне и всегда будет верна. Она до сих пор хранит странный подарок - удивительный, ювелирно исполненный цветок из неизвестного металла. Мои догадки подтвердились - он давал Свете персональный концерт, там, в заброшенном цехе; во всяком случае, он считал это музыкой. Я часто задумывался о неординарном уме этого человека - именно уме, а не безумии, ведь в отличие от маньяков, он созидал, а не разрушал. Кроме того, такое изобретение, как умный поезд, говорило об образованности личности. Что же толкнуло его на край и поставило на грань разумного существования? Почему доброе сердце само заточило себя в железо? Ответов нет и, скорее всего, не будет уже никогда. Лишь временами, когда мне совсем не спится, я смотрю в ночное небо, смотрю на молодую Луну и думаю о лесных путях, дорогах и дорожках, ведущих к душе неисправимого металлического романтика.