Литература и журналистика

[Taira]

Глава 1.Родина-чужбина

"Что ищет он в страие далекой? Что кинул он в краю родном?" М.Лермонтов.

Долгая февральская ночь. Бескрайний город закован морозом в безмолвие, все живое притаилось за кирпичными стенами и под снегом. Лишь наверху туманного одеяла, накрывшего северное крыло столицы, светится желтой заплаткой балконная дверь, за ней маячит тень. Дед Мороз скрежещет зубами, швырнул охапки колючих льдышек в стекло, покрытое пальмовыми листьями изморози, рванул дверь так, что заскрежетали задвижки.Тень отшатнулась.То-то же, двуногая упрямица, знай силу холода и тьмы!Но Мира даже не заметила злобного налета, ее оглушил визг запущенной в эфир дрели – вот почему она отпрянула от пристроенного на радиатор отопления радиоприемника (обычно здесь лучше всего ловятся голоса из свободного мира).

Выключила “спидолу”, унесла в комнату. Набросила на плечи оренбургский пуховый платок, пододвинула табурет под тусклую лампочку, свисающую с потолка на проводе в центре просторной кухни, поднесла к лицу прозрачный листок.Глаза слезятся, шрифт бледный. Отнесла машинописные странички в коридорный шкаф (если нагрянут с обыском, легче отпереться).Сходила за вязаньем.
В ночной тиши хорошо думается.Странный роман, называется “36 праведников”.Разве есть такие? Где они, в каких краях?И мне 36 стукнуло, а семью так и не создала.Роман не придет, метро уже не работает.Связался с Самиздатом, ящейки возьмут след – никакие праведники не помогут. Странный он – непредсказуемый, неприкаянный, молчальник.В тихом омуте черти водятся. Прописался бы у меня, поставили бы на очередь на квартиру. Так нет же, захвачен новой идеей – уйти из Союза в Турцию по дну моря.Не зря ездил к дядьке в Сухуми. Через горы не удалось – вернули, мать выручила, уважили почетную учительницу…
Как Одиссей, привез с Кавказа золотое руно, настоящую овечью шерсть.Белый свитер освежит его загорелое лицо.Еще одна такая ночка- и обновка готова.

Быстро мелькают спицы.Тсс… Шорох на лестнице, шуршит коврик у двери. Кто-то на лестничной площадке. Милиция? Щелкнул язычок замка, кошачьи шаги по коридору, покашливанье. В проеме кухни - невысокий худощавый мужчина в потертой кожанке над серым свитером, в тонких серо-бурых брюках и демисезонных туфлях. Каштановая шевелюра рассыпалась волнистыми прядками по узкому лбу, длинный костистый нос и прямые редкие ресницы поблескивают растаявшими снежинками, над темными полукружиями – настороженные светло-карие глаза,скошенный подбородок прячется в воротник ковбойки.

- Думал Аграфена орудует. Чего это ты поднялась в такую рань?
- Не ложилась. Боялась, арестовали.
- Я, как колобок, от всех уйду. Он сбросил куртку на стул, разулся, под туфлями – лужица. Меряет кухню быстрыми шагами, наследил, плеснул из чайника в чашку,опрокинул в себя, распахнул холодильник, сунул в рот котлету.”Не суетись,-осадил Миру жестом.-Что нового на Родине?”
- Жить становится лучше, сказку делаем былью, не сказали какую – о Бабе-Яге или Кащее, паровоз мчит в коммунизм, а тот, как всегда – на горизонте.
- Я о моей родине, Мира.
- Визжали глушилки. Нам дышится вольно, ни к чему огорчать чужими бедами и конфузить иными мнениями. Партия знает, что правильно.
- Буду ловить днем. – Роман оседлал табурет, но не усидел, снова заметался челноком.-Не поверишь, что мы устроили! Ребята – орлы! Собрались в Приемной Верховного Совета и заявили: “Будем голодать, пока не объясните, на каком основании нам отказывают в выезде на историческую родину!” . Я, конечно, запасся сушками, набил карманы. Ты бы посмотрела на физиономии в окошечках!Челюсти отвалились, щеки – как свеклы, белки навыкате. Финал “Ревизора”! Роман засмеялся, тряхнул шевелюрой, защелкал костяшками пальцев. Мира зажгла газ, разбила на сковородку яички, поставила чайник.
- Пошли в комнату, подкрепишься после голодовки. Были там до полуночи?
- Нет. Обещали разобраться, ну я и махнул к одному передать о нас на Запад. А там – гости шуруют. Отобрали блокнот с телефонами.

Услышав голос отца, трехлетняя Дашенька взвилась пружинкой, перебралась по кроватям к нему на колени. Он гладит ее золотистые кудряшки, но мыслями - далеко. Одиннадцатилетняя Любаша свернулась калачиком, натянула на лицо пододеяльник.Снилось что-то хорошее, но сон вспорхнул, бьет дрожь, голова – в тумане. Давит во лбу, раздражает свет ночника Если сказать маме – оставит дома, с этим Бармалеем. Не дает смотреть телевизор, вредина. Прошлый раз налетел сзади, да как гаркнет! Вонючий, похож на пса, права тетя Лера. Девочка влезает в халатик, идет в ванную, но там кто-то купается. и туалет занят. Противный дом! У бабули чисто, свободно,нет соседей .Стянув с вешалки пальто, девочка сует ноги в теплые сапожки, ждет мать у порога. Забыла чмокнуть Дашутку, но возвращаться в комнату неохота.

- Не тяните, в саду надо быть до восьми,- напоминает мать. – Я заберу тебя, Дашутка, будь хорошей девочкой, слушайся старших,- наставляет Мира, всовывая руки в вязаную кофту, а ноги – в туфли.
- А Натка мне лила суп на голову! И я ей сегодня вылью!
- Браво, дочка! При каждой неудаче давать умейте сдачи! – хлопает девочку по спине отец.
- Она и так не из робких, Рома.Игорек тронул веточкой, так подождала день, просит сунуть пальчик в щель двери.Взвыл мальчонка, могла сломать кость. Откуда в ней такое?
Роман не отвечает. Малышка держит его за уши, вертит голову в стороны, целует в осунувшиеся щеки.

Мать и Любаша всегда выходят из дому вместе – до спецшколы им по пути. Но сегодня девочка остается у бабушки и дедушки, у них квартира двумя этажами ниже. Мира идет к трамвайной остановке пружинистой походкой, на душе легко: глядишь и получится из бродяги семьянин! Рома бескорыстный, умный, у него золотые руки, стал нежным с Дашенькой, а что молчун – так ведь рос без отца, все лупили, а мать пропадала в школе да давала частные уроки музыки. Как красиво вокруг – лучше любых картин в галлереях! Ей повезло работать на окраине, среди зелени. Жизнь прекрасна, если можешь любоваться природой!

Пока Мира готовит ужин, Даша тормошит отца, просит покачать на ноге, но ему не до игр. Оседлал телефон, заложил карандашом диск, чтоб не прослушивали. Ошеломляющие новости! Пятерым из голодавших разрешили выезд! Перезванивает, все правильно. Неужели ледяной панцирь морозкиного царства треснул? Но что пробило толщу льда? Вениамин – одинокий, и Марик разведен. Работяги из них никудышные, истопником или сторожем две ночи в неделю. Тогда и меня не должны держать - разведен, выперли из военного училища; пойман на спекуляции водкой; тунеядствую второй год, засечен при обыске. Даша пристроилась на кокурках, Роман прошел с ней на кухню, глянул с балкона – нет ли во дворе черной “волги”.Еще арестуют, в этом доме у стен уши , могли засечь, зря рассказал Мире. Кто знает, что на уме у коммуняк, мерзкие типы, одних выпустят, другим отомстят. Под стать им и погода…А на родине уже цветет миндаль… небось, купаются в море...

Любаша наслаждается фигурным катанием пар, она знает всех фигуристов, новый телевизор с большим экраном, злюка сегодня занят, даже не ест.
- Хочу вот так же выступать,- шепчет девочка матери.- Меня хвалят тренер и учитель ритмики.- Мать гладит ее плечи.

Звонок разрубил воздух хлыстом. Мира вздрогнула – резкие звуки переносят ее в детство под бомбежки. Осторожно подошла к телефону, с опаской подняла трубку. “Он здесь не живет. Передам, если увижу. А кто звонит? Из ОВИРа?”
Мира боится подвоха, горло перехватило, голос звучит глухо. Соседка шаркает за дверью, может услышать. Но Роман уже вцепился длинными пальцами в трубку.”Каретин слушает,- отчеканил по-солдатски. –Не беспокойтесь, меня точно здесь не будет!- выдохнул и неспеша разъединился..-Урра! Выпускают! - завопил исступленно к удивлению Миры и девочек.– Я люблю тебя, жизнь и надеюсь, что это взаимно!”, пропел и, подхватив Дашеньку, завальсировал по пятачку между столами, кроватями, шкафом и диваном. Мира не верит своим глазам.
- ОВИР – это отдел выдачи виз! Приглашают – слышишь? –не приказывают, а приглашают за визой, дают на сборы три дня. Неужели пробили стену? Представляешь – там вовсю цветет миндаль!

Весь вечер он не слезал с телефона. С зарей умчался, просил не ждать. “Еще придут ночью проверить документы, не прописан – отберут паспорт. и визу. Пришьют статью. Так уже поиздевались над одним”.
Появился в канун отъезда, в руке – плоский чемоданишко, сам – как натянутая струна, глаза –словно раскаленные домночки, из-под чаинок зрачков пробивается накал, острый кадык на тонкой шее прыгает, взлохмаченный чуб скособочился, во взгляде – неверие, что все это – реально. Оказывается, он – не стальной, скрутил страх.Жадно поедает жареную картошку и тушеные грибы.
Taira