Литература и журналистика

[Джед]

1.Море
Ветер уже совсем стих.
В сущности, это не ветер стих – это небо прекратило ёрзать.
Оно тут бывает так неспокойно, что даже пытается соскользнуть с поверхности моря и
унестись в сторону Луны. Тогда лик ее, пресыщенный земным вниманием, масляный, самодовольный, превратится вдруг в рассерженный обрубок мяса и все непременно отметят это изменение, с чем-то своим его связывая.
Проснутся толкователи изменений, откроют свои школы и станут собирать деньги с наивных.
У тех, конечно, не так много денег – зато их самих много и в совокупности получается очень
даже неплохо, если даже и придется поделиться с Луной.
Так вот, небо, сидя верхом на море, весь день ёрзает по нему, как будто задом - по кругленькому
синему стульчику, возбуждая недовольство поверхностных и никак не задевая глубинных, хотя
и им не все равно – что творится на поверхности, на берегу, да и, вообще - в мире.

Когда зеленая волнообразная поверхность втыкается с разбегу своей жидкой головой прямо в
камень – она тогда плюет в небо, на что небо отвечает многочисленными плевками дождя.
В слиянии воды с водой забывается главная причина их испорченных отношений – это соль.
И всего-то. Только из-за этой ерунды существует между двумя этими водами катастрофическая неприязнь, иначе б они давно соединились, сомкнув верх и низ, и все бы превратились кто в кого: в жадную селедку, в салаку, ко всему безразличную, в шустрых крабиков или толстых акул.
Зачем воде суша, если она сама с собой помирилась?
Суша же изначально была призвана разделять различные воды, чтобы они не слились, превратив всех
на ней живущих в водолазную команду. За счет этого она много имела как неприятностей от недо-
вольных ею вод, так и всякой нежности от тех вод, кои были согласны с ее ролью разделительницы.

Море же, имея непостоянный, тяжелый, противоречивый характер, то огрызалось, то кусалось
больно, иногда даже отгрызая от суши целые куски, а то впадало в сентиментальный маразм
и, не помня ничего, дни и ночи напролет ласкалось нежными волнами чуть не до слез.
О какой злопамятности моря говорят некоторые моряки, если у моря памяти вообще нет,
иначе бы оно со стыда сгорело…
На дне моря, в самой черной его воде, лежит, погруженное в муть, всякое барахло.
Оборванные крючки, куски деревянных штурвалов, разбитый вдребезги компасс, золотые монеты
и слитки, какая-то бижутерия и кости недовольных моряков, тоже ставшие барахлом.
Море с удивительной легкостью все превращает в барахло, стоит только чему утонуть.
Ценность имеет только то, что находится на суше. В море же лежит - барахло.
Ни поверхностных, ни глубинных оно не касается. Так себе, деталь интерьера, к тому же
занесенная илом. Ну, разве что, какой-то глубинный сделает себе дом в серебристом шлеме утонувшего от одиночества астронавта или водолаза, а так - тут ничего никого не касается.
Каждый сам по себе, каждый сам за себя. Если селедка отметала икру – ей что потом эту
икру воспитывать? Улица воспитает. Тем более, улиц в море столь много что и перекрестков не
сосчитать, и на каждом из них можно видеть кучки молодой икры, покуривающей в кулак, и
глядящей исподлобья на то, кому бы вломить по безразличной ко всему, рыбъей физиономии.
Здесь никто никому мораль не читает. Все зануды давно съедены и панцири их, и окаменевшие
хрящи усеяли берег миллионы лет назад, превратившись в результате зубастого естественного
отбора в мел, с помощью которого другие зануды, уже на суше, пытаются воспроизвести новых
зануд из маленьких веселых человечков, называемых - дети, в странных затхлых помещениях,
называемых - школа.
Школа – это неплохой способ собирать деньги с наивных, внушая им с помощью мела различные
сентенции, которых наивным всегда так не хватает. Наверное, для этого же существуют и книги, и разное другое барахло, которое так безразлично морю.
Если за бескорыстным писателем стоит алчный книготорговец, а за честным моряком –
судовладелец-мироед, то все это заканчивается полным барахлом – кости моряка гниют на дне
моря, а книги писателя – на полке, в равной степени никому не нужные.
Однако, море в этом не виновато. Не оно же, в конце концов, устраивает шторм, не оно топит
корабли. Оно только принимает очередную порцию барахла на свое дно, как это делают
библиотечные полки. Безучастно.

Никто не изрыгает обратно барахло, лежащее на дне. Никому до этого нет дела.

Вот отражать картины неба, биться в истерике шторма головой о камни и шуметь волной –
это, собственно, и есть те самые важные дела, которыми занимается огромное количество
соленой воды, именуемое - морем.
Если собрать воедино мириады капель этой воды, каждая из которых, безусловно, несет в себе
какую-то энергию и какую-то мысль, то вся эта громадина совокупностей прилипших друг
к другу капель начнет размышлять.
Она начинает видеть сны и мечтать, но даже и не думайте поговорить с морем – слишком
мелкая вы для него живность, к тому же мало живущая. Ведь вам не приходит в голову затевать
долгие беседы с бабочкой однодневкой. Она умереть успеет, пока вы будете заканчивать
издалека начатое предложение.
Не о чем морю с вами говорить. Все что оно может для вас сделать – понюхать,
как нюхают неизвестный полевой цветок и, со словами: «фу какой неприятный запах», выбросить
на берег вместе с надувным матрасом.
Несоизмеримость – главная причина непонимания между морем и теми, кто на него смотрит с берега.
Существуют, правда, еще моряки – загадочные личности с самоуверенным взглядом, делающие вид,
будто что-то такое знают о море, чего недоступно знать сухопутным тварям, будто у самих
у них тайно выросли жабры и можно увидеть их, стоит отвернуть воротник.
Да все это пустое. Просто они слышали как море орало от восторга и как они орали от страха,
когда был шторм и думают, что это был разговор.

И уж с чем никак нельзя не согласиться – так это с тем, что и мы, и море используем друг друга.
Даже хозяйка квартиры, сдаваемой приезжим бездельникам , выручит денег больше, если в ее
окна будет видна сине-зеленая гладь.
Да и морю приятно, когда на него таращатся и чешут спину ленивыми кораблями.
Приятное это слово – симбиоз.
Банщики и мочалки приятно сосуществуют со спинами, как и воры с кошельками, поезда с рельсами,
а слезы с расставанием. Все сосуществует со всем. То, что с чем-то борется – на самом деле
только делает вид. И устрицы в животе и печеные на костре ракушки, съедаемые грязными руками – все радуется друг другу.
На сковородке и рыба с картошкой – друзья-приятели. Симбиоз примиряет всех.

В среде поверхностных выделяется камбала. Говорят, что она может стать клетчатой если
положить ее на шахматную доску, да только покажите мне тех чудаков, которые на ней играли в
шахматы.
У камбалы есть свой взгляд, который приводится в действие с помощью пары глаз, расположенных
на одном боку. Камбала видит все с одного бока, что весьма роднит ее со многими, если не со всеми
людьми.
Остальные морские твари тоже родственны людям, так как среди них преобладают те, кто
почти не выходит из дома и те, кто тащит себе в нору все, что только могут ухватить.
Остальное – рыбы.
Они не интересны. Их место на сковородке и у кошки в зубах. Они раздражают своим мнимым смирением, бестактным и вызывающим. На самом же деле у всякой рыбы всегда найдется фига в кармане, для того чтобы молчаливо усовестить ее поедающего, испортив ему аппетит, но ничего
не изменив.
Неплохо было бы с помощью какого-нибудь волшебного порошка превратить их в однородную
массу. Но ведь глаза. Бесстыжие рыбьи глаза будут выглядывать и оттуда, своим немым укором
приводя в состояние бессильного бешенства. Эти носители вегетарианской совести кого хочешь
способны довести до расстройства и непристойных поступков.

Все остальное в море загадочно и неизвестно как умудряется расти и передвигаться.
Выглядит, по большей части - гадко, за исключением кораллов.
Однако, всем там живущим можно всю эту их гадость простить потому что вся эта ротоногая
стая пучеглазых делает одно очень доброе дело – так или иначе, но она помогает морю петь свои
песни. Все, даже планктон. Хотя, говорят, он очень тупой.

Море дни и ночи напролет поет, смущая всех. Самозабвенно, раскачиваясь и прикрыв глаза.
Оно не может остановиться, лишь единожды спев свою первую ноту.
А все остальное – пена. Так уж сложилось.


2.Песок
Во всякой песчинке заключена вселенная, это понятно даже морскому ежу.
Это ее внимательные черные зрачки глядят изнутри каждый раз когда, разглядывая у себя на ладони, матовые ровные грани, поворачиваешь их к себе и в этот момент между них явственно виден этот холодный взгляд.
Точнее сказать, это - коллективный взгляд всех тех неисчислимых жизней, что содержатся в ней,
но имеют настолько слабую силу, что не способны крикнуть изнутри, а могут только пристально посмотреть.
Впечатлительному человеку этого взгляда может хватить на то, чтобы бродить затем по берегу моря, пиная ракушки, а в конце дня, забившись от ужаса в бар, надраться там до потери пульса.
Так что, не рискуйте, не смотрите туда, лучше прикройте глаза ладонью как делают те, кто не хочет увидеть труп за секунду до его возникновения из живого тела.

В черных песчинках неспокойно.
Там не могут ужиться черные силы с черными силами.
В заточении они особенно непримиримы, хоть и не способны вырваться, но все время плетут заговоры и интриги, меряются силой и угрожают.

В белых песчинках все гораздо спокойнее и тише, хотя и там кого угодно выведут из себя бесконечные хороводы и слащавые песни абстрактной любви.
Не имеет значения цвет песчинки, если речь идет о состоянии внутренней неволи в песке…
Пристальный взгляд оттуда одинаково убийственен.

В песке отпечатались небеса, откуда всегда смотрят лица умерших людей.
Все их жизни замерли там, обнявшись, как перед последним прыжком в небытие.
Их медлительное путешествие к центру Земли закончится спеканием в лаву, соединением
с вечностью, от которой новых жизней уже не последует. Это итог путешествия духа
во времени…Спекшаяся безжизненная лава…

Ты спрашивал меня – живой ли песок?
Да как же он может быть не живым, если и мертвый – жив?
Если пройдя путь от божества к существу, от существа к растению, о растения к минералу,
он и песчинкой – содержит жизни, многочисленные «я», уходящие в окончательный покой,
в разбитие на фрагменты, в окончательную смерть, до которой песку еще не один миллион лет
плыть в космосе, вращаясь вместе с планетой.
Песок – это кладбище умирающих частиц духа, бывших богов, людей, животных, насекомых, растений, перешедших затем в бактерии, клетку, песчинку…По нисходящей, в соответствии с
количеством божественной энергии, остающейся после прожитии еще одной жизни…
Целые планеты-кладбища кружат в космосе, не неся в себе ничего живого, кроме песка…

Все состоит из одного и того же.
Живых частиц, матриц жизни, управляющей структуры полей и волн, повинующихся чьему-то
гигантскому суперкомпьютеру, вечно включенному и не дающему сбоев…

Песок отвечает на множество вопросов одним только своим существованием.
Он никому не позволит взломать себя, ибо распадется на фрагменты того же самого, и так
до бесконечности, до живой молекулы, ее ядра и многочисленных ее отображений в разных пространствах и в разном времени.

Жизнь песка отличается от жизни человека.
Человек издерган вопросами и пытается что-то изменять, не понимая ни сути, ни предмета.
Песок спокоен. Замкнут в себе. Он законченная вещь. Это склеп.

Велико искушение разбить, сломать песчинку, как ребенок - игрушку, но если раздавить ее,
то образуется, всего лишь, две или четыре, или восемь новых песчинок.
Разрушив их, получишь то же самое, без предела.
Разрушив последнее – получишь пустоту.
Из нее ты и состоишь. Как и все в этом мире.

Разрушители игрушек доломались до того, что уже стали видеть то, чего нет, но и оно оказалось
способным делиться дальше – на то, чего никогда не бывает, и дальше – на то, чего никогда не
может быть, ни за что на свете. За каждый взлом заказчик выдает им Нобелевскую премию, но уже
и она их не греет так, как грела раньше, на волне их эйфории, когда была видна еще иллюзия края.
Осталось только почесать лысину через шапочку и составить отчет перед теми, кто дает денег ломателям игрушек, чтобы они дали денег еще, так когда-то это должно же чем-то закончиться.

Пустота поглотила все их надежды и лишила мир материальности.
Но они уже собрались взломать пустоту.
Она отомстит им за это жестоко.
Воронка рукотворной Черной дыры сожрет этот мир, и выплюнет его в другом конце
Компьютера, и все ужаснутся от Того, кто там их встретит.

Время любит уходить именно в песок, унося за собою жизнь.
Там, в песке, есть какая-то дырка, засасывающая в себя все.
Воронка вечности, возможно, тоже – Черная дыра.
Поэтому, я прошу тебя, лежи на песке спокойно, смотри на море.
Не смотри внутрь песка.
Каждая песчинка - это тюрьма…
Это – заточение…
Кладбище живых…
Это опасно…

[Икнов]

Интересные идеи, хороший язык, но в итоге - занудство дикое. Как Вам это удается, уму непостижимо...

[Джед]

Икнов
Насчет занудства - дело привычки, смотря что привыкли читать.
Лев Толстой - тоже "много букав" кое для кого. Не могут осилить.

Тут по тексту - 3 странички всего. Мысли не повторяются, наоборот - в некоем развитии находятся. Можно, конечно, и лучше написать - нет пределов совершенству. Ну вот буду править - и подправлю.
Но, в любом случае - это не детектив. Здесь фишка не в сюжете.
Да это и фрагмент только.

Так что осторожнее с оценками. У меня уже целый фан-клуб
на других сайтах образовался. Глядите, закидают вас тухлыми помидорами за такую несправедливую критику! (шучу)

[Невидимка]

на каком сайте, если не секрет, фан-клуб? интересно, правда. дайте ссылку , пожалуйста

[Джед]

[b]Невидимка[/b
Привет! на сайте Привет.ру есть мой блог - http://privet.ru/user/djed_078
в нем - большинство моих рассказов и фрагментов повестей, а на форуме молодежного журнала " Стена" - под именами: Джон Алексеев, Евгений Алексеев, Джед - там все мое в разделе ПРОЗА и немного в разделе ПОЭЗИЯ: http://stena/easyforum.ru/viewforum.php?id=7
- это раздел ПРОЗА. На первой странице все найдешь. Фан -клуба пока нет, но скоро откроюсь на ЖЖ - там точно что-то подобное само собой образуется, писем только на Привете за 200 штук приходит, а он меньше в 10 раз. Невозможно будет всем ответить. Поэтому и придется собрать всех в клуб. К осени напишу 3 повести и буду думать = как издаваться, где найти на это деньги, и как своим друзьям сделать что-то хорошее! Спасибо вам всем! Не ожидал, хотя знаю про себя, что пишу правду, стараюсь писать интересно, в расчете на умного человека, просто удивляюсь - что так много неравнодушных людей вокруг!
Это очень здорово!

Привет сестренке!

[Невидимка]

Спасибо, зайду!
А сестренка маленькая и сама ответить еще не может - я за нее.