Литература и журналистика

Евгений Николаевич Грошев-Дворкин
Майдан Незалежности

Вдруг всё стеснилось, и с волненьем,
Одним стремительным движеньем
Толпа рванулася вперед...
И мне сказали: "Он идет!
Он, наш поэт, он, наша слава,
Любимец общий!.." Величавый
В своей особе небольшой, -
Но смелый, ловкий и живой,
Прошел он быстро предо мной...
(Е. П. Ростопчин, "Две встречи")

Под вечер очередного дня противостояния, над огненными всполохами "коктейлей Молотова", трассирующих выстрелов петард и града камней, в толпе пронеслось:
- Кураш! Кураш идёт!!
Каждая из сторон с надеждой и вожделением смотрела на молодого, лет тридцати, человека кото-рый шёл в самую гущу событий развернувшихся на площади: - К какой стороне он примкнёт? С кем из повстанцев встанет в ряды противоборства за правду, за волю, за нашу и вашу свободу?
Кураш, из начинающих, но всеми любимый писатель, отличался от виршеплётов тем, что и писал, и говорил правду, одну только правду. И было в этой правде то, что так не хватало всем на Украине. Его читали и слушали все. Читали "взахлёб", слушали затаив дыхание.
Дойдя до баррикад, возвышавшихся на ничейной стороне, Кураш поднялся на кучу наваленных ящиков, огляделся, как бы призывая смолкнуть грохочущие "там-тамы" повстанцев и дружные уда-ры резиновых дубинок о щиты в рядах "Беркута". Площадь окунулась в тишину. Только морозный ветер, налетавший со всех сторон, позволял себе нарушить перемирие сторон, завывая в проводах освещения и раздувая пламя костров согревающих людей. Все обратились в слух.
- Други! Слухайте до мене думы, шо поведую я в ваши головы неразумные.
Хватит мордобития. Хватит проливать кровь друг другу. Опомнитесь! Одумайтесь "на чью мельни-цу" льёте вы свои чистой души потоки. Власть олигархов затаилась в надеждах довести вас до бра-тоубийства. Довести и, под прикрытием Конституции, обрушиться на вас с репрессивными мерами. Тогда прольётся кровь. Много крови. И в незалежную Украину войдут войска ОБСЕ. Вы этого хотите?
Наши разногласия - это дело украинского народа. Мы не можем, и не будем просить помощи со стороны ни России, ни Европы. Сядем за стол переговоров и найдём единственное мудрое решение - как нам жить дальше.
Не договорив, Кураш взмахнул руками и скатился на закопчённый снег площади. Камень, пущен-ный из пращи со стороны "западенцев" попал в грудь писателя. Протяжный стон пронёсся над май-даном. Группа отчаянных людей из Партії регіонів бросилась на выручку своего духовника. В ря-дах отряда "Беркута" кто-то промолвил: - Когда говорят пушки - Музам затыкают глотки.
В госпитальной палатке тут и там лежали увечные граждане Украины, стойко перенося боль и страдания.
На деревянных полатях лежал оглушённый Кураш тихо постанывая в беспамятстве. Две молодень-кие девчушки суетились рядом, стараясь привести его в сознание. И вот веки несчастного дрогнули, глаза открылись, осмысленный взгляд устремился к мигающему свету фонаря "летучая мышь".
- Дворкина. Позовите Дворкина. Он должен быть среди журналистов из России. Скажите, что Ку-раш зовёт.
Кто-то, услышав слова писателя, выбежал из палатки. Спустя несколько минут полог дверного проёма всколыхнулся и в сумраке помещения появился пожилой человек. Остановился, привыкая к мерцающему свету и, увидев писателя, неслышно подошёл, прикоснувшись к плечу товарища.
- Как ты себя чувствуешь, Влад?
- Это ты, Евгений? Ничего, пробьёмся. Рано мне залёживаться. Я ещё не всё сказал своему народу.
Теперь ты видел что твориться на земле Украинской. Что можешь сказать? Сейчас скажи. Времени у нас с тобой может не оказаться в дальнейшем. Меня люди ждут. Их наставлять требо. И мне без них не жить.
- Хорошо говорил, Кураш. Правильно говорил. Но тот камень, что в тебя попал, не случайный. Он предвестник того, что неоднороден народ украинский. На разных платформах стоят собравшиеся здесь люди.
- То я разумею. И моя задача - донести до каждого из них ту правду, которая сплотит всех. Для того и написал книгу "Дети судьбы". Ну, ты-то её читал. Как считаешь, поймут ли меня читатели?
- Книга замечательная, Владик. Замечательная и своевременная. Каждый рассказ в ней отражает те стороны жизни, через которые прошло наше общество. Не только украинский народ, но и россий-ский, и, уверен, белорусы тоже прошли. Нет сегодня правдивой информации о судьбах людских. А твоя книга, как луч света, освещает перед читателем дорогу, по которой следует идти. И я уверен, что ты ещё не всё написал. Действительность сегодняшнего дня сложна и многогранна, и поведать о ней всем - твоя первоочередная задача. Рассчитывать на СМИ не приходится. Ты и только ты со своими способностями можешь донести до читателя правду сегодняшнего времени.
Я, конечно, тоже напишу, но кто мне, кацапу, поверит. Так что слово за тобой, дружище.
Как ты? Может тебе принести чего? Не надо? Ну, поправляйся - тебя народ твой ждёт. Увидимся ещё.
Дворкин поднялся с колен и, не отрывая взгляда от товарища, спиной вперёд проследовал к выходу из палатки. Брезентовый полог, прошелестев, запахнулся, впустив в помещение свежего воздуха, оставив Кураша в раздумьях:
- Зря мы обособились от России. Прошли бы тогда вместе через становление общей государствен-ности и считали бы этот вопрос закрытым. Теперь в одиночку приходится выбираться из противо-стояния не согласных друг с другом группировок. Но ничего, не ляховские времена на дворе. Одо-леем. И поможет мне на этом пути тот, кто предрешил будущее - поэт всех народов - Александр Пушкин:
Придёт и на Украйну час,
Среди небес родного края
Давно желанная заря -
Заря свободы золотая!
Придет и к нам великий день,
Когда для нашего народа
Исчезнет олигархов тень, И встанет гордая свобода!