Литература и журналистика

Поговорим о литературном постмодернизме, об его определении (точнее определениях), о будущем...

Для начала приведу наиболее полную статью по теме, которую я нашел в Сети.

ПОСТМОДЕРНИЗМ В ЛИТЕРАТУРЕ
– литературное направление, пришедшее на смену модерну и отличающееся от него не столько оригинальностью, сколько разнообразием элементов, цитатностью, погруженностью в культуру, отражающее сложность, хаотичность, децентрированность современного мира; «дух литературы» конца 20 в; литературу эпохи мировых войн, научно-технической революции и информационного «взрыва».

Термин постмодернизм часто употребляется для характеристики литературы конца 20 в. В переводе с немецкого постмодернизм означает «то, что следует после модерна». Как это часто случается с «изобретенной» в 20 в. приставкой «пост» (постимпрессионизм, постэкспрессионизм), термин постмодернизм указывает как на противопоставление модерну, так и на его преемственность. Таким образом, уже в самом понятии постмодернизм отразилась двойственность (амбивалентность) породившего его времени. Неоднозначны, зачастую прямо противоположны и оценки постмодернизма его исследователями и критиками.

Так в трудах некоторых западных исследователей культура постмодернизма получила название «слабо связанной культуры». (Р.Мерелмен). Т.Адорно характеризует ее как культуру, снижающую дееспоспособность человека. И.Берлин – как искривленное древо человечества. По выражению американского писателя Джона Барта, постмодернизм – это художественная практика, сосущая соки из культуры прошлого, литература истощения.

Литература постмодернизма, с точки зрения Ихаба Хассана (Расчленение Орфея), по сути, является антилитературой, так как преобразует бурлеск, гротеск, фантастику и иные литературные формы и жанры в антиформы, несущие в себе заряд насилия, безумия и апокалиптичности и превращающие космос в хаос.

По мнению Ильи Коляжного, характерные особенности российского литературного постмодернизма – «глумливое отношение к своему прошлому», «стремление дойти в своем доморощенном цинизме и самоуничижении до крайности, до последнего предела». По словам того же автора, «смысл их (т.е. постмодернистов) творчества обычно сводится к „приколу" и „стебу", а в качестве литературных приемов-„спецэффектов" ими используются ненормативная лексика и откровенное описание психопатологий...».

Большинство теоретиков выступают против попыток представить постмодернизм как продукт разложения модернизма. Постмодернизм и модерн для них – лишь взаимно дополняющие друг друга типы мышления, подобно мировоззренческому сосуществованию «гармоничного» аполлонического и «разрушительного» дионисийского началам в эпоху античности, или конфуцианства и даосизма в древнем Китае. Однако на такую плюралистическую, все примеряющую оценку, по их мнению, способен лишь постмодернизм.

«Постмодернизм налицо там, – пишет Вольфганг Вельш, – где практикуется принципиальный плюрализм языков».

Отзывы об отечественной теории постмодернизма еще более полярны. Одни критики утверждают, что в России нет ни постмодернистской литературы, ни, тем более, постмодернистской теории и критики. Другие, уверяют, что Хлебников, Бахтин, Лосев, Лотман и Шкловский – «сами себе Деррида». Что же до литературной практики русских постмодернистов, то, по мнению последних, русский литературный постмодернизм был не только принят в свои ряды его западными «отцами», но и опроверг известное положение Доуве Фоккема о том, что «постмодернизм социологически ограничен главным образом университетской аудиторией». За десять с небольшим лет книги русских посмодернистов стали бестселлерами. (Например, В.Сорокина, Б.Акунина (детективный жанр разворачивается у него не только в сюжете, но и в сознании читателя, сначала пойманного на крючок стереотипа, а затем вынужденного с ним расстаться)) и др. авторы.


Мир как текст. Теория постмодернизма была создана на основе концепции одного из самых влиятельных современных философов (а также культуролога, литературоведа, семиотика, лингвиста) Жака Деррида. Согласно Деррида, «мир – это текст», «текст – единственно возможная модель реальности». Вторым по значимости теоретиком постструктурализма принято считать философа, культуролога Мишеля Фуко. Его позицию часто рассматривают как продолжение ницшеанской линии мышления. Так, история для Фуко – самое масштабное из проявлений человеческого безумия, тотальный беспредел бессознательного.

Другие последователи Деррида (они же – и единомышленники, и оппоненты, и самостоятельные теоретики): во Франции – Жиль Делез, Юлия Кристева, Ролан Барт. В США – Йельская школа (Йельский университет).

По убеждению теоретиков постмодернизма, язык, вне зависимости от сферы своего применения, функционирует по своим законам. Так, например, американский историк Хеден Уайт считает, что историки, «объективно» восстанавливающие прошлое, скорее заняты нахождением жанра, который смог бы упорядочить описываемые ими события. Короче говоря, мир постигается человеком лишь в виде той или иной истории, рассказа о нем. Или, иными словам, в виде «литературного» дискурса (от латинского discurs – «логическое построение»).

Сомнение в достоверности научного познания (кстати, одно из ключевых положений физики 20 в.) привело постмодернистов к убеждению, что наиболее адекватное постижение действительности доступно лишь интуитивному – «поэтическому мышлению» (выражение М.Хайдеггера, по сути, далекого по теории постмодернизма). Специфическое видение мира как хаоса, предстающего сознанию лишь в виде неупорядоченных фрагментов, получило определение «постмодернистской чувствительности».

Не случайно работы главных теоретиков постмодернизма – скорей художественные произведения, чем научные труды, а всемирная слава их создателей затмила имена даже таких серьезных прозаиков из лагеря постмодернистов как Дж.Фаулз, Джон Барт, Ален Роб-Грийе, Рональд Сьюкеник, Филипп Соллерс, Хулио Кортасар, Мирорад Павич.

Метатекст. Французский философ Жан-Франсуа Лиотар и американский литературовед Фредерик Джеймсон разработали теорию «нарратива», «метатекста». По Лиотару (Постмодернистский удел), под «под постмодернизмом следует понимать недоверие к метарассказам». «Метатекст» (а также его производные: «метаповествование», «метарассказ», «метадискурс») Лиотар понимает как любые «объяснительные системы», которые, по его мнению, организуют буржуазное общество и служат для него средством самооправдания: религия, история, наука, психология, искусство. Характеризуя постмодернизм, Лиотар заявляет, что он занят «поисками нестабильностей», как, например, «теория катастроф» французского математика Рене Тома, направленная против понятия «стабильная система».

Если модернизм, по мнению голландского критика Т.'Дана, «в значительной степени обосновывался авторитетом метаповествований, с их помощью» намереваясь «обрести утешение перед лицом резверзшегося, как ему казалось, хаоса, нигилизма...», то отношение постмодернистов к метаповествованию иное. Они прибегают к нему как правило в форме пародии, чтобы доказать его бессилие и бессмысленность. Так Р.Браутиган в Ловле форели в Америке (1970) пародирует миф Э.Хемингуэя о благотворности возврата человека к девственной природе, Т.Макгвейн в 92 № в тени – пародирует его же кодекс чести и мужества. Точно так же Т.Пинчон в романе V (1963) – веру У.Фолкнера (Авессалом, Авессалом!) в возможность восстановления истинного смысла истории.

Примерами деконструкции метатекста в современной русской литературе постмодерна могут служить произведения Владимира Сорокина (Дисморфомания, Роман) Бориса Акунина (Чайка), Вячеслава Пьецуха (роман Новая московская философия).

Кроме того, при отсутствии эстетических критериев, по мнению того же Лиотара, оказывается возможным и полезным определять ценность литературного или иного произведения искусства по той прибыли, которую они приносят. «Подобная реальность примиряет все, даже самые противоречивые тенденции в искусстве, при условии, что эти тенденции и потребности обладают покупательной способностью». Не удивительно, что во второй половине ХХ в. Нобелевская премия по литературе, для большинства писателей являющаяся целым состоянием, начинает соотноситься с материальным эквивалентом гениальности.

http://www.krugosvet.ru/articles/107/10 ... 0713a2.htm

Лично я объясняю возникновение и существование постмодернизма следующим образом: за последние 4-5 веков человечество накопило громадный багаж культуры, причем во всех областях: в литературе, музыке, живописи, даже в кино. В настоящий момент человечество просто перенасыщено культурой, так что оно в принципе на долгое время перестало нуждаться в появлении новой, более того, даже перестало ее производить.

Все основные находки, будь то в области мелодий, научных идей или новых тем для литературы на сегодняшний день уже сделаны. Лишь принципиальные изменения отношений между людьми способны сгенерировать новые импульсы для культуры. А такие изменения, если и происходят, то скорее черепашьими шагами по сравнению с предыдущими эпохами: разрушение патриархальной семьи, эмансипация женщин, эксперименты с капитализмом, империализмом, фашизмом и коммунизмом.

Наступил момент остановки и осмысления, выделения самого необходимого культурного багажа из уже имеюшегося, его собирания и ограничения.

В некотором смысле наша эпоха похожа на эпоху Возрождения, когда писатели, художники вновь открывали для себя античную культуру, осмысляли ее для себя заново, уже наряду со сложившейся христианской и развивали дальше.

Только мы не открываем, а скорее сортируем: выделяем основное из громадного багажа, оставшегося нам в наследство, устраняем устаревшее, короче заняты собиранием необходимого, чтобы двигаться дальше.

Сколько такая эпоха может продлиться - сказать очень сложно. Возможно сто лет, и даже больше, пока изменившиеся социальные и личностные отношения не дадут принципиально новых импульсов для культуры и не потребуют новых, смелых течений.

«- Что это такое — постмодернизм? — подозрительно спросил Степа. — Это когда ты делаешь куклу куклы. И сам при этом кукла» — В.Пелевин

Для меня постмодернизм – это «игра» ценностями. Но очень многое, как мне кажется, определяется тем, для чего она ведётся.
Можно ли сказать, что постмодернизм – это один из неизбежных этапов исторического развития культуры, выпавший на сегодняшний день? Возможно, что да. В принципе давно известно, что каждый новый вид искусства, да и любая новая культура проходит определённый ряд ступеней от рождения до своего конца. Но это вовсе не означает, что культура безвозвратно уходит в прошлое, частично она оживает, но уже на новом уровне. Всё это уже многократно повторялось в литературе, искусстве, философии…
Но вопрос опять таки в том, что есть нечто, стоящее за историческими ценностями, то, что связывает различные культуры и вообще делает возможным для нас понимание творений и ценностей прошедших эпох. Как уже было сказано, некоторыми постмодернистскими приёмами пользовались и писатели прошлых лет, например, когда хотели оценить одно и то же событие с разных точек зрения. Сейчас, возможно, постмодернизм играет функцию своеобразной «расчистки» сознания для раскрытия перед человеком новых горизонтов. Но каждый автор независимо от существующей на сегодняшний день системы ценностей должен что-то создавать, привносить нечто новое, пытаться разгадать жизненные загадки, описывать новые душевные состояния. В настоящее же время, на мой взгляд, многие писатели настолько увлеклись возможностью «поиграть» со смыслами, что, по сути дела, кроме игры в их произведениях практически ничего и нет. Нельзя забывать, что за искусством стоит реальность, которая не исчерпывается одной лишь игрой. Настоящий писатель должен выходить за рамки культуры и творить «в вечности». Невольно задаёшься вопросом, что по прошествию некого периода времени, когда и постмодернизму придёт конец ( в чём я лично не сомневаюсь), не будет ли большая часть произведений современных постмодернистов представлять собой не более, чем «отрыжки» предыдущей культурной эпохи?

Насчет статьи: обхохочешься! Особенно прикалывает, что автор вытащил на свет божий такую рухлядь как Адорно, Деррида и прочих заплесневелых теретиков, и при этом не назвал ни одного литературного автора. Насчет постмодернизма: сама идея интересна в той же степени, что и схоластика средних веков. Да, действительно можно поиграть со смыслами, и например, в изобразительном искусстве получается совсем неплохо. Но насчет литературы, кто будет читать этот отстой, если в нем нет ни идеи, ни драйва, а только игра словами. Тем более что мода прошла, и сейчас постмодернизм интересен не более, чем один из символов давно сдохшей эпохи.

Странник писал(а): Но каждый автор независимо от существующей на сегодняшний день системы ценностей должен что-то создавать, привносить нечто новое, пытаться разгадать жизненные загадки, описывать новые душевные состояния.

А что делать автору, начитавшемуся разных умных книжек, и постоянно натыкающемуся на уже использованные кем-то сюжетные ходы, отношения?

Их невозможно игнорировать, равно как и заново изобретать велосипед и автомобиль. Вот автор и берет уже уже изобретенную кем-то модель автомобиля, проделывает в нем модификацию: меняет форму корпуса, раскраску, улучшает сидения... Но все-таки его творение остается автомобилем, основа которого уже давно известна.

Автору не остается ничего другого, как открыто признаваться: да, я играю с чужими моделями, но зато смотрите, как остроумно и умело я могу их повернуть. И зачастую получаются настоящие шедевры, как романы Акунина и Эко.

Есть другой вариант - отказаться от чтения современной литературы, пробовать писать самому... Например начать писать фантастику, прочитав книги Уэллса.

Но вот в чем беда - я читал несколько фант. рассказов авторов, плохо знакомых с англоамериканской фантастикой 40-60-х. Они повторяют те же сюжетные ходы, давно использованные и разработанные до них, причем явно не подозревая об этом. Потому что основные идеи, связанные с использованием фант. элементов десятки лет разрабатывались сотнями талантливых писателей. Эти месторождения уже лет 30-40 исчерпаны, копая в том же месте, неизбежно наткнешься на чужие тоннели, даже если не подозреваешь об этом.

Мне ближе пример Лукьяненко, на виду играющего сюжетами и приемами, изобретенными его предшественниками и раскладываюшим их на новый лад.

Othello

А что делать автору, начитавшемуся разных умных книжек, и постоянно натыкающемуся на уже использованные кем-то сюжетные ходы, отношения?

Но как уже говорилось, тот же Шекспир по большей части использовал уже имеющиеся сюжеты. Однако, думаю, что язык не повернётся назвать его творчество "изменением уже имеющейся модели".
Я не говорю о том, что постмодернизм - это безусловно отрицательное явление. Такая литература может быть вполне интересной. Но, думаю, что рано или поздно должен быть найден принципиально новый путь...

Шекспир использовал уже имеющиеся сюжеты, которые до него были плохо реализованы, и делал из них куколки. В самом деле, большая разница между историческими хрониками 12-13 века о Гамлете, Короле Лире и Макбете и их сценическим воплощением. Кроме того, значительная часть его публики вообще читать не умела.

Современные же писатели окружены сюжетами, уже мастерски реализованными, причем по многу раз, и привередливыми читателями, прекрасно разбирающимися в литературе, к тому же только и мечтающими, чтобы поймать автора на вольном или невольном плагиате, да самодовольно обвалять его в навозе.

А как можно определить постмодернизм? Ведь он же, по сути, отвергает определения. Но если все-таки попытаться, то, пожалуй, наиболее верным будет - расшатывание.

Нет, не расшатывание.
Скорее остановка и упорядочение.
Остановка после всех экспериментов, которые были сделаны за последние 300-400 лет и их систематизация, отделение зерен от плевел.

Othello, мысль интересная. Но все-таки мне кажется, что не столько попытка отделить зерна от плевел, сколько наоборот - отрицание этой попытки. Признание ее несостоятельности. И признание несостоятельности любой системы - философской ли, религиозной. Все рассыпается. А оболочка да, оболочка очень... систематизирующая.
А расшатывание тоже имеет место (не самое точное слово для выражения сути постмодернизма, это я погорячилась, извините) - не формы (расшатывание формы - это признак модернизма скорее), а содержания. Вообще, наблюдение такое: система выстроена, доведена до совершенства, и тут как кувалдой по ней! И все. В смысле - ничего.

(И ведь вот какая штука: разрушение системы вполне логически вытекает из попытки систематизировать ВСЕ... - ладно, это я так, для себя, глупости говорю).

Вообще, наблюдение такое: система выстроена, доведена до совершенства, и тут как кувалдой по ней! И все.

Ну вообще-то соглашусь, частенько постмодернизм не имеет никакого смысла кроме желания авторов "порезвиться".

P.S.

Причём это касается не только литературы, а всего современного общества.

Что же, литература всегда выполняет социальный заказ общества, в котором процветает.