Литература и журналистика

Как-то так всегда получалось, что мои стихотворения чаще всего оказывались не просто стихами, а, скорее, чем-то вроде дневника. Ну, не то чтобы совсем, но... в весьма и весьма значительной степени. Не знаю, насколько сейчас людям интересно читать чужие дневники, но, на всякий случай, хочу предоставить им такую возможность. А вдруг их это заинтересует, или позабавит? Если это так, то - добро пожаловать ко мне в гости:

http://www.trubaduren.ru/fab-000-001.htm#var-0000 - тут, собственно, стихи и находятся (http://www.trubaduren.ru/ - а это мой сайт, так сказать, мой "вэбдом").

Так как прийти в гости с пустыми руками было бы крайне невежливо, то, с удовольствием, выкладываю на этом славном форуме некоторые свои опусы.

Рад знакомству! С уважением, Макс Армай.

* * *

Кате.

Твой поцелуй – что бабочки порханье:
Движенья губ легки и прихотливы,
И та же нежность мимолётного касанья,
И ощущение услышанной молитвы.

И тот же жар внезапного блаженства.
И чувство первобытного восторга.
И счастлив я беспечным счастьем детства,
А может быть – цветочного бутона.




* * *

Кате.

Мир спрятал, с улыбкою горькой, загадки:
Стал взрослым, задумчивый в прошлом, ребёнок.
И тайны, собравшись в житейские складки,
Повисли на том, кто был раньше так тонок.

Он, житель, когда-то, лишь просто Вселенной,
Отныне живёт, сообразно прописке,
И вместо загадки, живой и нетленной,
От жизни зарплату берёт, по расписке.




* * *

Л. Я.

Мне свобода, как тяжкий крест.
Не свободу бы мне, а насест,
Где сидел бы я с птицею вольной,
Столь желанной, и столь же гордой.

Но не сесть рядом с ней, не поймать.
Остаётся – лишь горько вздыхать,
И кляня несуразность природы,
Всё валить на испорченность рода.

Ведь, по жизни, я явный сорняк,
И не птица, к тому же, а рак.
А она – настоящая дева!
И направо мне, ей – налево.

Но я в сердце открыл ей дверь.
Вот теперь и пою эту трель –
- Помесь страсти, безумия, боли -
- Всё о птице, живущей на воле.

Сам не знаю, зачем я пою.
Не уверен, что даже люблю.
Но не в силах изгнать наважденье,
Всё любуюсь её опереньем.



* * *

Небо взорвалось закатом,
Оплавив краешек дня.
А я, как блуждающий атом,
Сквозь тело несусь бытия.

Не знаю, что будет завтра.
Мне даже не нужен ответ.
Сегодня я – просто, атом,
А мир – только звук и цвет.


* * *

А жизнь – как толща тёмных вод.
И тонкой плёнкой – небосвод.
И трупами усталых рыб
Отмечен путь земных орбит.

Плыву, пуская пузыри.
А вместо звёзд – лишь фонари.
Да как безликая беда,
Уныло смотрит вниз луна.

Безмолвно шевеленье губ:
Здесь каждый – лишь оживший труп.
И как вода, пусты слова,
У бездны илистого дна.



* * *

Воздух пропитан светом.
Я неба хлебнул, как вина.
Жизнь – верная смерти примета,
Но пить её надо – до дна.

Пойду и нахрюкаюсь в доску
Свободой субботнего дня.
В свободе моей – мало лоску,
Но много – тоски бытия.




* * *

Каждый день – что кусок сухаря:
Зубы ноют – да есть хочу.
Может, право, всё это зря?
Может, так. Да я промолчу.

Булку сдобную – вот бы что съесть!
Чтобы жизнь – бутерброд с икрой!
Только знаю – сомнительна честь
Перестать быть самим собой.

Пусть мозоли в костлявой душе. –
- Не заплыть бы ей только жирком!
Лучше в сотый раз крикнуть. – Туше! –
- И кольнуть жизнь усталым клинком.

…Ешьте яблоко, с Евой, Адам. –
- Хуже ада, прилизанный рай.
Лучше, право, терзаться от ран,
Чем скучать среди ангельских стай.



* * *

Снег под ногою – пружинистым скрипом.
Звёзды на небе, морозном и диком.
Чёрном, как морок, бездонном, как рок.
Холодом веет с астральных дорог.

Вот небо берёт очень тонкую ноту.
На толстой подошве, скользят камелоты:
Свет от Луны, под ногою, как лёд.
А звёзды – как пчёлы, а время – как мёд.

Но нет, всё не так! – Звёзды – это лишь соты.
Вокруг же, как осы, – секунд злые роты,
Воруют оттуда божественный сок
И вечности портят возвышенный слог.

А, впрочем, плевать! – Ведь мелодия вечна!
А, значит, - и дальше иду я беспечно.
Пока свой шагаю отмеренный срок,
Не рок мне не страшен, ни время, ни бог!



* * *

А. К.

Прочь хотел я. – Да так и не смог!
Я молчал – но кричал между строк.
И хоть знал, что так больше нельзя,
Был лишь пешкою против ферзя.

Это рвалось, как буря в дверь.
Меня, к чёрту, сорвало с петель.
И свой дух разметав, словно прах,
Потерял я, пред совестью, страх.

Но меня и сильней, и мудрей,
Ты мне воду дала, а не хмель.
Пусть горчит! – Видишь? Пью я до дна!
Не сердись и прости меня!



* * *

Занавес ночи поднят.
Будильник дал третий звонок.
Встаю – роль свою я помню,
До самых последних строк.

Не знаю – ни автора драмы,
Ни то – жив ещё режиссёр?
Свет солнца здесь – вместо рампы,
А жизнь – театральный декор.

Играю, почти через силу.
Живу, каждый день – на бис.
Но бросят цветы – лишь в могилу,
Где гроб будет – вместо кулис.




* * *

Я не верил, не ждал, только чувствовал – это придёт.
Как и ночь, после дня, как зимой, вслед теплу – скользкий лёд.
Лишь сомкнулись уста, лишь умолкло звучание слов, –
- Была в небе звезда, теперь та – что со мной делит кров.

Только сила небес, воплощённая в сладостность форм,
Словно взнузданный бес, не очаг – а пылающий горн.
Не любовь, а огонь, и душа моя – пепел и соль.
Пусть ты шепчешь. – Не тронь! – Но блаженство – сильнее, чем боль!



* * *

Опять всё – задом наперёд.
И жизнь – не сок мне, а компот,
Где я – кусочки сухофрукта,
Что разварили очень круто.

Но сколь же странен чей-то вкус:
Меня ж варить – сплошной конфуз!
Ведь я – не персик, и не груша.
Я то, что, вряд ли, можно кушать.

Я то, что есть можно едва –
- Смесь дикобраза и кота.
И мой отвар – не вкус сиропа,
А желчь одна, в бульоне пота,

Где, вместо мякоти плода,
Лишь, с ядом, острая игла.



* * *

С конца обжёгши, вымочив в крови,
Копьё швырнул, в сердцах, себе под ноги:
- О, Мир! Отныне мы с тобой враги,
И нам отныне – разные дороги!

И будто сбросив тягостный балласт,
Я тут же взмыл в безоблачное небо:
- Прощай, ревнитель бестолковых каст!
Не нужно мне ни зрелища, ни хлеба!

Мой путь теперь – на яркую Луну,
Что ночью золотиться долькой сыра.
Мой путь теперь – не в ширь, а в глубину,
Где мысль – не меч, а тонкая рапира.

Мой путь теперь – куда уж нет пути,
Где только в одну сторону дорога.
Где, может быть, я так смогу уйти,
Чтоб и тебя оставить за порогом.



* * *

Оксане.

Как шкура волшебного зверя,
Сверкает на солнце снег.
Как иглы его – деревья,
Как взор его – утренний свет.

Бывает, что вздыбит шерсть он,
Завоет и засвистит,
Ударит морозной плетью,
Коль ветер его разозлит.

Уж лучше – пусть тихо дремлет,
Даря, как мурлыканье, скрип.
А дворник – его причешет,
Чтоб не был лохмат и сердит.

* * *

Оксане.

Ещё вчера с тобой гуляли в парке.
С улыбкой, пальцы рук переплетя.
Ещё вчера объятья были жарки,
Ну а сегодня – рядом нет тебя!

Разлука – надоедливым ребёнком,
Минуту каждую теперь всегда со мной.
Всё теребит. – Скажи, ну сколько, сколько?
Когда уже поедем мы домой?



* * *

Стучит по аллеям дождь.
В лужах кипят пузыри.
Дождливой была и ночь.
И не было видно зари.

Уныло и сумрачно. Пуст
Укутанный сыростью парк.
Сегодня здесь бродит лишь грусть,
И нет, как обычно, пар.

Одни только скачут щенки.
Что им до погодных тревог?
Гоняют наперегонки
И крутятся возле ног.



* * *

Словно мёртвые скалы нависли дома.
Ныне стали пустынными все города.
Ни огней, ни дыханья зловонных машин.
Я остался во всём этом мире один.
Только эхо шагов, да ещё моя тень –
- Вот и всё, кто со мной делит ночи и день.
Я хожу, я брожу, пыль вздымаю ногой.
Я зачем-то живу в пустоте неживой.
Словно лист прошлогодний, как чей-то злой сон,
Я бесцельно кружу, потерявши свой дом.
Позади – бесконечная россыпь домов.
Впереди – вереница пустых городов.
И в каком-то из них я, наверное, жил.
Что же… Буду идти, сколько хватит мне сил.
Буду мерить шагами земные пути:
Я хочу, и теперь ещё, дом свой найти.



* * *

Летящий в бездну лепесток.
Ревущий времени поток.
И ты – песчинка бытия
На перепутьи сам себя.

А где-то, на ином пути,
Мерцают вечные огни –
- Поляризованный фантом
Других миров иных сторон.

Я бьюсь, как вспышка мотылька.
Я тороплюсь познать себя.
А там – уж всё предрешено.
Там не светло и не темно.

Но я слагаю жизни песнь.
Ведь я – не там. Я – только здесь.
А там – всё мёртвое давно,
Добро ли, зло, там – всё равно.

Туда – я затворяю дверь.
Навек. На миг. Хоть на теперь.



* * *

В истории читаю между строк:
Константинополь – Запад, иль Восток?
Хоть пропасть между ними глубока,
Соединил культур он берега.
И всё ж, при этом, смог не допустить,
В неистовстве друг друга поглотить.
Пусть слышал Запад крик "Аллах акбар!",
Там был Мартелл, здесь – полчища болгар.
Ну а вдоль Каспия – хазары на пути
Стояли так, что было не пройти.
Была арабом рана глубока:
Хазарским звали море все века.
А Запад смог тогда соединить
Истории прерывистую нить.
К нему из Византии сквозь века
Была протянута античности рука.
Другую ж Кордовский жал крепко эмират.
Восток и Запад дружат, коль хотят.
Но минули века, уткнувшись в май.
Истёк твой срок. Империя – прощай!
День предпоследний. Полчища Мехмеда.
Ты умерла, но проросла в соседа.



* * *

Грамматический диптих.

Спать. Испугаться. Вздрогнуть. Вскрикнуть.
Сесть. Оглянуться. Подскочить.
Схватить. Одеть. Нагнуться. Вынуть.
Засунуть. Выбежать. Настичь.

Ругаться. Убеждать. Заплакать.
Кричать. Отчаяться. Махнуть.
Вернуться. Откупорить. Звякнуть.
Налить. Поморщиться. Хлебнуть.

*

Беспечно. Неожиданно. Тревожно.
Внезапно. Потрясённо. Зло.
Стремительно. Натужно. Осторожно.
Рассеянно. Поспешно. Тяжело.

Отчаянно. Бесстрашно. Горько.
Безумно. Безнадёжно. Широко.
Устало. Механически. Негромко.
Поспешно. Мимоходом. Глубоко.



* * *

Я склонился к самой воде:
В ней трепещет моё отражение.
Это я! А ведь мог бы вполне
И иное иметь воплощение.

Мог собакою быть. Иль котом,
Чтоб терзать слух ночными руладами.
Или мог бы стать синим китом,
Что плывёт меж морями и странами.

Или вовсе – обычной блохой,
Слепнем злым, червяком, или мухою…
Фу!.. Нет, лучше быть просто собой:
Я лежу, жру помои и хрюкаю!

Хрю-хрю…

* * *

Ветер ерошит листья.
Хочется в плен ко сну.
И засыпаю я, в мыслях
Про эту больную страну.

- Доктора! Доктора! – крики.
Но что-то никто не бежит.
Вот налицо улики,
Что снова виновен жид.

Или коварный Запад.
Они на одно с ним лицо!
Ему бы нас только лапать,
Иль крепко держать за яйцо.

Повсюду враги-сионисты.
На нас ополчился весь свет.
Но мы, хоть в душе коммунисты,
Дадим христианский ответ!

Настроим повсюду церкви.
Все встанем на вечный пост.
Когда свет науки померкнет,
Учёных свезём на погост.

Мы истово будет молиться.
И к нам вновь вернётся Христос!
А всем подозрительным лицам –
– Явиться в тюрьму на допрос!

И вот зарыдает Запад.
Китай погребёт океан.
И поведёт нас всех Папа
Против орды мусульман!

Ветер ерошит листья.
Меня уж не тянет ко сну.
С криком, – …вам всем провалиться! –
– Вскочил я в холодном поту.




* * *

Словно твёрдым чем-то – по стеклу.
День забился в омуте конвульсий.
Чёрный свет – на чёрную судьбу.
Не было у Данте здесь экскурсий.

Ранами изрезан небосвод.
Холод веет от сожженной плоти.
Не мурлычет здесь Чеширский кот,
А ревёт на невозможной ноте.

Впрочем, что ему? Он взял, да и исчез!
Я же прячусь, словно мышка в норке.
Где-то дальше есть дремучий лес.
Мне б туда, да страх сел на закорки.

Кто ушёл туда – теперь лежит в дыму,
Плавится от невозможной боли.
Что же... Пусть… Я всё равно пойду!
Хоть последняя, но всё ж – свобода воли!



* * *

Когда впаду я в старческий маразм
И буду ныть, твердя про милость божью,
Меня встряхните, с силой, пару раз,
Напомнив, что я сам звал это ложью.

И если я, в испуге, отшатнусь,
Залепетав о молодости глупой,
То вы скажите твёрдо мне. – Не трусь! –
– И закрепите доброй оплеухой.

А коли и тогда не вразумлюсь,
Ну что ж, оставьте, – буду ныть о Боге,
Раз стану таким старым… Что же?.. Пусть!
Лишь не сворачивайте с выбранной дороги!



* * *

Тучи в небе хороводятся.
Стаи чёрные ворон.
Русская чересполосица.
Битый временем вагон.

Где-то спят и видят Сколково.
А я вижу огород.
Нью-Москва две тыщи… сколько там?
Нью – они, а Олд – народ.

Едет-едет меж оврагами
Не Сапсан, а тепловоз.
Шебуршат в Кремле бумагами:
Напосерп, нанонавоз…



* * *

С каждым днём всё изменчивей мир.
Всё стареет задолго до срока.
Надо вылить, едва пригубил,
Чтоб узнать вкус иного истока.
Что ж, такая судьба у вещей.
Жизнь за это нас вряд ли накажет.
Ты лишь помни, живя всё быстрей,
Что любимый – не модный гаджет.



* * *

Оксане, в Праздник Весны!

День таял, как снежинка на руке.
Мгновенья падали беззвучно, прямо в вечность.
Я был один, а может быть – в себе.
Я постигал в извечном – быстротечность.

Но мои мысли, что густой сироп –
– Застыли вязкой, неподвижной лужей.
И вот, в пещере, я – слепой циклоп,
А все ответы – с овцами, снаружи.

И мир вокруг, как хитрый Одиссей,
Смеётся лишь, язвительно и громко.
Опять стена, там, где должна быть дверь,
И не ответ, а обещанье только.

Но дуновенье, в липкой тишине:
Твоё касание вернуло из иного.
И понял я, что ты – всегда во мне,
И то, что мне – не надобно другого!




* * *

Осколки дня закат расплавил
И вылил чёрною смолой.
Выкипало небо пузырями,
Что тут же лопались звездой.

Словно на плёнке старой фильма,
Проплавилась дырой луна
И поплыла куда-то, мимо
Натёков облаков она.



* * *

Мир рассмотрен со всех сторон:
Вот уж пойман и Хиггса бозон.
Или что на него столь похоже.
Аж мурашки бегут по коже!

Только будет ли легче – вопрос.
Мир загадкой доводит до слёз:
Мы рисуем портрет его тени
Бледной краской своих же сомнений.

На моём сайте появилась возможность бесплатно скачать любую мою книгу в электронном виде (в электронных форматах .pdf, .fb2, .epub и .mobi), в том числе, и целиком книгу «Рин»: http://www.trubaduren.ru/ebook-dl.php.