Литература и журналистика

Отрывок из книги Оскара Рая «Лабиринты сознания»

…Открыл дверь, которая выходит из ванной в спальню и уже с приподнятым настроением, грациозно вошел в комнату ожидая увидеть свою спутницу во всей красе.
Вошел и опешил. Номер освещался не ночной лампой, а солнечным светом, который беспрепятственно проникал в комнату через большое, практически на всю стену окно. Судя по тому, что солнце было в зените, можно предположить, что сейчас далеко не раннее утро, а вступивший в полные права день, как минимум три часа дня. А я занимался омовением не больше двадцати минут и перед тем как отправился в душ, посмотрел на часы, было четыре утра, это я помню точно. За окном была тьма кромешная и никакого намёка на рассвет. А сейчас, что ж это получается?
А получается то, что кровать, где ещё каких-то двадцать минут назад крепко спала моя удивительная незнакомка, аккуратно застелена, а от неё и след простыл. Со стола исчезли бокалы и шампанское, со стула мои вещи в количестве одних джинсов, футболки, кожаного пиджака и пары носков. А вместо этого, посреди комнаты стоит невысокая старушка в униформе горничной и с неподдельным удивлением и даже испугом в глазах, смотрит на меня. По ней видно, что она никак не ожидала меня здесь увидеть.
Моё приподнятое настроение мгновенно сменилось на подавленное, голова закружилась, в глазах начало темнеть. Казалось, ещё чуть-чуть и я свалюсь в обморок. Но моё удаление во мрак прервала незамысловатая предсказуемая, в данной ситуации, реплика этой миловидной старушенции.
- Что Вы здесь делаете?
Признаться честно, я бы и рад ей ответить на этот вопрос, но я уже понятия не имел, что здесь делаю. Нет, если бы блондинка не исчезла из постели и ночь в считанные минуты не превратилась в знойный день, я, безусловно, смог бы доходчиво донести до её сознания, чем я здесь занимаюсь или чем намерен заняться. Но, увы! В голове у меня всё перемешалось, то, что совсем недавно я уже привык считать плохим сном, продолжилось диким кошмаром.
- Кто Вы? Как Вы сюда попали? – не дожидаясь моего ответа, как бы по заранее написанному сценарию продолжала спрашивать изумлённая бабуля.
- Где девушка? – вопреки здравому смыслу, как бы на всякий случай, спросил я у горничной.
Похоже, она не ожидала подобного вопроса с моей стороны, тем более, что сперва явно хотела услышать ответы на два своих. Тем не менее, решила уточнить.
- Какая девушка?
- Здесь была красивая блондинка. Куда она делась? – в отчаянии с хрипотцой в голосе я уже не спрашивал, а как бы жаловался, - Где мои вещи? Почему за окном день? И что вообще со мной происходит? – продолжал я изливать душу в виде вопросительных предложений, адресованных скорей даже не горничной, а самому себе.
Та, в недоумении захлопала глазами. На её лице теперь читался испуг куда больше, чем удивление. Могу поспорить, она перебирает в голове варианты, пытается понять: я обдолбленный наркоман или просто сумасшедший, случайно забредший сам не понимая куда.
- С вами всё в порядке? – куда более радушно, чем раньше поинтересовалась о моём состоянии пожилая работница гостиницы.
Наверно остерегается того, что я могу быть опасен и не хочет лишний раз подвергаться риску, провоцируя меня грубым допросом относительно моего появления здесь.
Я не стал посвящать её в то, насколько я не в порядке. Думаю если ей даже вкратце рассказать о том, по какой причине я не в порядке, то в обморок упадёт она и скорей всего не от моей увлекательной истории, а от того, что перед ней стоит человек, который с каждым словом подтверждает свою неадекватность. Поэтому я решил ответить не однозначно,
- Не совсем. Скажите где мы? Я понимаю, что это звучит странно. Поверьте, я не пьяный и не сумасшедший, просто скажите, где мы находимся, – спросил я на одном дыхании почти умоляющей интонацией.
- В каком смысле - где? – не переставала удивляться моя собеседница.
- В каком мы городе, что это за гостиница, – не раздумывая уточнил я, так как предчувствовал, что с ходу она не сможет вникнуть в суть вопроса. – Да… И какое сегодня число, какого месяца и какого года? – добавил я, говоря каждое слово всё тише, понимая, что уже окончательно подтвердил свой статус душевнобольного, в её глазах.
- В Москве. Это гостиница «Украина» – ответила гувернантка всё с тем же недоумением в голосе и, то ли от страха разозлить меня или из жалости, видя моё состояние, после короткой паузы завершила фразу, - седьмое мая две тысячи восьмого года.
В считанные секунды, я проанализировал услышанное. Всё правильно, я в родном городе, в гостинице, где бывал не однократно, и чаще всего в компании таких вот блондинок, как та загадочно исчезнувшая. И месяц, и год. Такое ощущение, что я одной ногой в реальности, а другой.… А другой?
Всё! Теперь и я больше склоняюсь к тому, что я сдвинулся рассудком.
- Молодой человек, эта гостиница полгода была на реставрации и только послезавтра она открывается. Поэтому поймите моё удивление увидеть Вас здесь. Меня зовут Мария. Я работаю здесь горничной, мы приводим номера в порядок перед открытием,- решила разъяснить ситуацию, совсем подобревшая старушка.
Ну вот, она уже разговаривает со мной как с шизофреником. Теперь ей осталось только достать платок и вытереть слюни, которые по идеи должны вытекать у меня изо рта.
На мгновение в моей голове промелькнула идея рассказать ей, что я приятель их директора или хотя бы старшего менеджера. Типа, он мне по знакомству дал ключ от номера и разрешил провести в нём ночь со своей подружкой и так далее, но я сразу отказался от этой мысли. Какой смысл подобным образом разруливать ситуацию с какой-то безобидной бабулей, после того как со мной происходили немыслимые вещи и более того, продолжают происходить.
Так, если я не знаю, что со мной творится и чего ждать в любой следующий момент, то строить планы на далёкое будущее неактуально, но сориентироваться, что делать сейчас, «куда бежать и где спасаться" вполне разумно. Конечно, если допускать тот факт, что мой разум затмился не окончательно.
Как и прежде решил действовать импульсивно. Раз уж мы в Москве, надо ехать домой, к счастью я отчетливо помню свой адрес.
Я в белом халате и махровых гостиничных тапочках. М-да, прикид как раз для того, чтоб путешествовать по многомиллионному городу, но выдумывать что-либо в направлении поиска какой-нибудь более цивильной одежды нет ни сил ни желания. Доберусь домой, а там, как говорится, и стены помогают. Правда я с места боюсь сдвинуться, чтобы не попасть в очередное приключение, а успешное возвращение в родные пенаты и вовсе кажется призрачной мечтой.
Не дожидаясь пока моя милая собеседница начнёт очередной сеанс психотерапии, я в этом не замысловатом одеянии направился к выходу. Горничная в свою очередь, так и не дождавшись ответов на свои вопросы «кто я, что я, и как я», только по инерции отшатнулась в сторону, когда я проходил мимо неё. Она хотела что-то сказать, но прервалась на полуслове. По всей видимости, ей не совсем было понятно, почему загадочно появившийся и похоже, не совсем вменяемый парень уходит без каких либо объяснений, да ещё и прихватив гостиничное имущество. Но, видимо, решила воздержаться от возмущений, от греха подальше…


…Не совсем пробудившись от сна, ощущаю, что звук кардинально изменился, слышу гул, очень напоминающий шум метро. Открыл глаза и в очередной раз испытал шок. Я в вагоне метро. Вокруг люди, но рядом со мной никто не сидит. Я на стандартном, шестиместном сидении один. Но это не удивительно, ведь я всё в том же халате и тапочках. Вагон на половину пустой. Мне хотелось запаниковать, подорваться с места, подбежать ближе к двери, чтобы выскочить из вагона на первой же остановке. Но в место этого я остался сидеть смирно, даже не вертя головой, только глаза бегали в разные стороны.
Взгляды людей направлены на меня со всех сторон. Кто-то смотрел с откровенным пренебрежением, кто-то ехидно улыбался, а кто-то даже проявлял в своём взгляде жалость. Напротив меня сидели два взрослых мужика. Они были изрядно подвыпившие, у одного из них в руках была банка пива. Переговариваясь между собой и глядя на меня, они не сдерживаясь насмехались надо мной.
- Смотри, Колян, что тебя ждет, если не бросишь пить, - ухохатывался один из них.
Наконец поезд начал замедлять свой ход. Голос из динамика сообщил, «станция Киевская переход на кольцевую и арбатско-покровскую линии».
Заранее вставать я не стал. Дождавшись когда состав полностью остановиться и открылись двери, резко сорвался с места и молниеносно покинул вагон с людьми, которых успел повеселить своим гардеробом и перепуганным видом.
Так же быстро направился к эскалатору, встречая на пути изумленные взгляды случайных пассажиров. Подошел к входу на эскалатор, где образовалась небольшая толкучка. Люди находящиеся вокруг, старались отодвинуться подальше от меня. Я почувствовал себя прокаженным, но воздержался от осуждения, так как поступал бы на их месте точно так же, столкнувшись в общественном месте с таким сомнительным типом, каким я выглядел в данный момент.
По большому счету меня не сильно волновало то, что я ходячий возбудитель такого чувства как удивление у окружающих. Но всё-таки из общей массы людей, один удивленный взгляд меня смутил довольно сильно!
Это был стоящий на выходе из метро и бдительно несущий службу милиционер.
Когда он увидел меня в таком одеянии, то казалось, весь окружающий Мир перестал для него существовать. Он смотрел на меня практически не моргая, как бы боясь потерять из вида. Дождавшись, когда я вместе с потоком общей массы людей подойду к нему ближе, ринулся в мою сторону. Сделал буквально четыре шага, больше похожие на прыжки, и перегородив мне дорогу произнёс до боли заезженный монолог,- старший сержант Безорчук, - и хотел было продолжить «Ваши документы», но по всей видимости решил, что дальнейшее общение лучше продолжить в другом месте и уже там разбираться с моими документами и всем остальным.
- Пройдемте со мной, - убедительно попросил старший сержант.
Идя за ним, я догадывался, что мне предстоит стать главным героем сегодняшнего дня, спасая их от тоски нудной службы. Это конечно, если до меня никто к ним не попал в трусах и ластах.
Мы зашли в комнату милиции на станции "Киевская" Московского метрополитена, где, как и предполагалось, скучали ещё два блюстителя закона. Один постарше, лет сорока, не высокого роста, с усами, которые делали его немного похожим на кавказца. Другой - по моложе, но с таким же отпечатком на лице, который неизбежно накладывает тяжелая и опасная служба в правохранительных органах.
Очутившись под пристальными взглядами трёх борцов с преступностью, я почувствовал себя сверх неуютно. Теперь передо мной стояла очередная проблема выбора, как поступить в данной ситуации. Зная то, что сейчас на меня обрушится шквал вопросов, мне остаётся отмалчиваться или плести первое, что придет в голову, чтобы хоть как-то объяснить им, почему я шатаюсь в метро в таком виде. Рассказать правду о том, как я сюда попал, как вариант можно совсем не рассматривать, только зря лишний раз их потешу, а увлекательного путешествия в отдел органов внутренних дел, всё равно не избежать.
Но как лучше построить разговор? Сказать, что я не буду разговаривать без своего адвоката? Так я ничего противозаконного не сделал! Просто отмалчиваться, тоже как-то глупо. Не отвечать на такие вопросы как: назовите своё имя или сколько Вам лет, уже будет выглядеть подозрительно.
Эх, зачем я голову ломаю, всё равно они меня за душевнобольного примут, да я и сам, не вижу причин с этим спорить.
- Товарищ лейтенант, здесь гражданин,- начал свой доклад, задержавший меня милиционер усатому офицеру, который как я понял, был у них старший смены, но от неординарности ситуации не знал, как закончить свою речь, а только добавил глупое, с точки зрения эрудиции, и тупое по звучанию, - Вот.
Лейтенант, видимо привыкший к подобного рода текстам, придираться и требовать четкой формы доклада не стал.
- У Вас есть документы,- обратился он ко мне.
- Есть, но дома,- спокойным беспристрастным голосом ответил я на вопрос, который не мудрено было предвидеть.
- Почему Вы в таком виде?
Он задал мне вопрос, которого я ждал и боялся. Будь на его месте случайный прохожий я мог бы не задумываясь о последствиях проигнорировать его или послать куда подальше, но здесь всё гораздо сложнее, он здесь именно для того, чтобы задавать такие вопросы. Причём справедливо рассчитывая на вразумительный ответ, чего я в свою очередь сделать не смогу, даже если очень сильно захочу.
Ситуация! Я в тупике. Моё молчание затянулось, ожидание ответа стало ощутимым. Снять груз неловкой паузы взял на себя тихо стоявший до этого, облокотившись на стену старшина. Его фраза олицетворяла весь тот четко заученный перечень вопросов, которым владеет каждый уважающий себя сотрудник милиции.
- Вы принимали наркотики?!
- Нет! - ответил я, хотя уверенным в этом не был.
А действительно, может быть, я реально принял что-то сильное, что вызывает некислые галлюцинации. Лежу сейчас под кайфом, никого не трогаю, а в мозгу у меня царит хаос, и чудится мне, будто болтает меня в пространстве туда-сюда. Почему всё так реально? А хрен его знает, что-то очень сильное принял!
Но пока этому нет подтверждения, рисковать и испытывать на прочность нервы стражей порядка не стоит. Вдруг они решат, что я нуждаюсь в профилактике и, исполняя свой долг, будут вынуждены применить ко мне, этакую терапию с использованием заготовленной специально для воспитательно-вразумительных целей резиновой дубинки, которая является практически неотъемлемым атрибутом несения службы на постах.
К счастью, наше не долгое общение протекало в спокойном русле и явной угрозы со стороны сотрудников милиции не было. В конце концов, они призваны защищать, а не подвергать опасности людей, причём независимо от возраста, цвета кожи, половых признаков и предпочтений в выборе одежды.
Мне в их обществе стало даже как-то спокойно. В силу вышеперечисленных аргументов я почувствовал себя защищенным, не смотря на то, что в свете последних происходящих со мной событий, доверять им нет никаких оснований.
- Вы имеете при себе запрещенные предметы? Оружие, наркотики? – продолжал радовать слух своими фразами в стиле «аля милицейская волна», перехвативший инициативу старшина.
Я невольно посмотрел вниз, осматривая свой халат. Кроме него на мне больше ничего не было, если не считать тапочки. На халате всего два кармана, которые пустые и это видно со стороны, даже если не заглядывать внутрь. Интересно, где по-твоему я могу спрятать эти запрещенные предметы?
Но старшина, по-видимому, знавший больше меня куда и что можно поместить, находясь даже в одних трусах, продолжал процедуру, которую наверняка проделывал ежедневно не один раз.
- Выложите всё из карманов, - потребовал он, приближаясь ко мне.
Я покорно опустил руки в карманы, хотя и знал, что они пустые, вывернул наружу, что бы показать их «стерильность». Старшина развёл мои руки в стороны, принялся ощупывать халат, пошарил по моей спине, по бокам, в общем провёл стандартный досмотр, которым так любят злоупотреблять парни из патрульно-постовой службы.
Убедившись, что при мне абсолютно ничего нет, вернулся в исходное положение.
- Может, всё-таки поведаете, как Вас занесло в таком виде в Московский метрополитен? – с достаточно весёлой интонацией произнёс лейтенант,- Вы что, так спешили, что пред выходом на улицу забыли переодеться?
Меня не развеселило остроумие этого усача, да и, признаться, юмор конечно плоский, но делая скидку на то, что он милиционер, можно сказать, что шутка удалась. И от того, что наше общение приняло такой непринужденный ракурс мне стало ещё спокойней и даже настроило на соответствующую волну.
Я подумал, что если стану отвечать в таком же стиле: что-то вроде шутка на шутку, то удастся парировать вопросы, которые ставят меня в затруднительное положение.
Чтобы не перемудрить с ответами и не показаться заумным или сверх красноречивым, решил выбрать ту же плоскость, ориентируясь на ментальность людей в погонах.
- А Вы угадали. Я действительно опаздывал на совещание и когда вышел из душа обнаружил, что у меня совсем нет времени на то, чтобы переодеться. Подумал, что если приеду в халате - меня поймут. Я работаю в банке и у нас очень строго относятся к пунктуальности, - изрёк я этот бред и сам не поверил, что способен нести такую лажу.
Я произнес что-то слабо напоминающее юмор и, судя по лицам этих ребят, насмешить мне их не удалось,а наоборот, гримаса некогда развеселившегося лейтенанта резко изменилась и теперь он смотрел на меня грозным взглядом. Наверно им совсем не понравилось то, как я тупо ответил на вполне конкретный вопрос: «какого черта я тут делаю в халате?». Более того, вряд ли они не заметили что эта туфтовая отмазка, явно делает из них придурков и они окажутся правы, если расценят мой сарказм как насмешку над их многоуважаемым лейтенантом.
- Ты идиот или нас за дураков держишь? – резко перешел на ты, возмущенный лейтенант.
Мне ничего не оставалось, как быстро исправлять положение, в которое я сам себя загнал, своей неудачно подобранной шуткой.
- Простите, я неудачно пошутил. Понимаете, вчера мы с друзьями отмечали день рождения одного нашего приятеля. Я не рассчитал свои силы и напился до состояния мясной туши, - принялся я врать, отталкиваясь от примитивных жизненных ситуаций, в надежде, что получиться более-менее складно и они не станут относиться ко мне столь строго, - а друзья у меня ужасные юмористы - переодели меня вот в этот халат и в бессознательном состоянии вывезли в парк, где я и проснулся, дико удивившись происходящему. Я бы не решился ехать на метро, но денег у меня не оказалось, иначе, конечно же, я предпочел бы добраться домой на такси, и вот таким образом мы здесь с Вами и встретились, - закончил я свою речь практически на одном дыхании, оставшись довольный тем, что сочинил. Что-то похожее на логическое объяснение сложившейся ситуации.
- Почему Вы не договорились с каким-нибудь таксистом, что рассчитаетесь с ним по приезде? – вставил в разговор свой вопрос всё ещё придерживающийся тактичности, обратившись ко мне на «Вы», старшина, - я бы точно не решился вот так по общественным местам рассекать!
- А я об этом как-то не подумал. С похмелья не сообразил,- ответил я, решив потешить самолюбие этому «страшно находчивому» старшине.
Он наверное думает, что годы работы в милиции сделали его сверх сообразительным. Не буду же я говорить, что до этого в первую очередь любой критин додумается. Не надо быть гением, для того, что бы понять, как следует действовать, окажись в подобной ситуации. Вот и я изначально так поступил, только закончилось это тем, что мне приходиться здесь для вас байки складывать.
- А друзьям не позвонил, потому что телефона не было?! – вновь взял эстафету вопросов в свои руки главенствующий в этом отделении лейтенант.
- Не было, - подтвердил я.
- Попросить телефон у прохожих, тоже не сообразил?! – продолжал удивлять своей проницательностью усатый мент.
- Знаете, я об этом подумал, но потом обнаружил, что не знаю ни одного номера своих друзей. С приходом в нашу жизнь мобильных телефонов, отпала необходимость запоминать все эти цифры, ведь все контакты сразу вносятся в телефонную книгу мобильника.
Лейтенант задумчиво на меня посмотрел, показывая своим взглядом, что мой ответ весьма обоснованный, что само по себе не плохо. По крайней мере, он не будет считать меня сумасшедшим и может быть, не видя в моём лице угрозы для общества, соизволит меня отпустить.
Мысль о том, что я смогу избавится от этой дотошной компании, мне настолько понравилась, что я решил не упускать момент и дожать, своими здравыми рассуждениями окружающих меня правозащитников.
- Товарищ лейтенант, я ведь ничего противозаконного не сделал, общественный порядок не нарушал. Никому же нет вреда от того, что я в метро в халате прошелся, - умоляющим голосом затянул я свою речь, - я коренной москвич, живу на Ярцевской, дом 34, корпус 1, квартира 25, проверьте по своей базе и отпустите меня домой. Пожалуйста! Мне так надоело выглядеть клоуном в этом явно не парадно-выходном наряде и мне совсем не доставляет удовольствия шокировать окружающих.
Я окинул взглядом всех троих, находящихся со мной в комнате милиционеров. Они застыли в раздумье. Такое ощущение, что они полностью согласны с тем, что я сказал, но в силу каких-то невидимых причин их мыслительный процесс замедлен и для обработки, свалившейся на них информации, необходимо приложить немало умственных усилий, что занимает какое-то время.
Я же безмолвно ждал реакции лейтенанта, понимая, что дальнейшии события будут развиваться в зависимости от того, какое решение относительно меня он примет.
- Да, своим видом ты не несёшь угрозы обществу. Разве что рассмешишь кого-нибудь до смерти, - пошутил, снова подобревший лейтенант, - но насколько ты чист перед законом, мы сейчас проверим.
Он поднял трубку, стоящего на столе телефона, набрал какой-то номер. Пять секунд ожидания.
- Алло, это Жилин, - произнёс тот, как видимо дождавшись ответа, - тут человека проверить надо.
Немного отвел от уха телефонную трубку, обратился ко мне.
- Фамилия, имя, отчество, год рождения?
- Лукьянов Денис Олегович, тысяча девятьсот шестьдесят восьмой.
- Лукьянов Денис Олегович, тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года рождения, в Москве, - продублировал в трубку лейтенант, - Москва, улица Ярцевская, дом 34, корпус 1, квартира 25, - добавил он мой домашний адрес.
Хорошая память, я назвал свой адрес всего один раз и то бегло.
- Да, жду, хорошо.
Несколько минут царила атмосфера ожидания. Лейтенант, не отрывая от уха телефонную трубку, постукивал пальцами по столу. Старшина, сложив на груди руки, безучастно поглядывал в мою сторону. Молодой сержант стоял у выхода. Громко сопя мне в затылок.
Судя по выражению лица лейтенанта, он дождался ответа. Его глаза увеличились в два раза, он посмотрел на меня не то удивлённо, не то испуганно. Человек с той стороны провода говорил так громко, что в его голосе можно было расслышать тревогу. Он говорил громко, с такой интонацией, которой обычно дают наставления.
Меня смутил тот факт, что моя личность, которую на сегодняшний день установить не составляет никакого труда, вызвала ажиотаж. И негде иначе как в правоохранительных органах. Но я терпеливо ждал, чем это всё разрешиться.
- Да. Я всё понял. Есть, - перед тем как положить трубку произнёс лейтенант.
Эти жестко выстрелянные фразы, каким-то чудовищным образом внесли резонанс в столь мирное и спокойное, до этого момента, общение.
Старшина видя, как изменился настрой у его начальника, тоже напрягся, глаза забегали в растерянности. Он, как бы угадывая направление мысли лейтенанта, избавился от привычного для него беззаботного положения и сделал шаг в мою сторону.
Напряжение передалось и мне, тем более, что атмосфера нагнеталась и я далеко не хозяин нынешнего положения, а наоборот, выгляжу совсем неубедительно в гостиничном халате и байковых тапочках на фоне трех доблестных представителей закона во все оружии, да ещё при исполнении своих служебных обязанностей.
- Старшина, наденьте на задержанного наручники, - будто репликой из кино приказал лейтенант.
От понимания, что всё лучшее уже позади я в очередной раз испытал сильное головокружение, затошнило на столько, что казалось вот-вот блевану.
Старшина практически одним рывком приблизился ко мне. Прикосновение метала и характерный щелчок, которые указывали на то, что на моих руках защелкнулись наручники, ещё больше вселил страх в моё сознание. Тело стало ватным, колени задрожали. Я напряг ноги, в надежде, что будет менее заметно, как они трясутся. Мне дико захотелось присесть.
- Присаживайтесь, - будто прочтя мои мысли, указал на стул лейтенант.
Сам он сидел с другой стороны стола. Слева от него находился большой сейф, на котором лежала стопка листов формата А-4. Он взял один лист и положил его перед собой.
Глядя на меня с каким-то недоумением, он произнес слова, которые окончательно растворили во мне остаток надежды на то, что эта история быстро и благополучно закончится.
- Гражданин Лукьянов, Вы задерживаетесь по подозрению в убийстве.
То, что он снова перешел на «Вы», только добавляло острастки, так как вносило ноту официальности в развернувшуюся историю.
Мне хотелось зарыдать от того, что свалилось на мою голову. Смешно то, что я и близко не представляю какой промежуток времени прибываю в таком непонятном, точней совсем непонятном, состоянии. В моём сознании произошел какой-то бунт. Полный хаос охватил все мысли и события. Я мечтал проснуться, протрезветь, выйти из комы. Что угодно, только бы оказаться в другом месте и с облегчением сказать, - хорошо, что это всё неправда! - и продолжать жить, нормальной, как и раньше, жизнью.
Я почти произнёс: «я ни кого не убивал», но сдержался, понимая, что эта фраза уже заезжена в фильмах и на страницах детективов. Да и в них эти слова не имеют никакого веса. Так что лучше воздержаться от ненужных реплик.
Пожалуй, самое время прибегнуть к словам, которые так же часто используются сценаристами в киноиндустрии и авторами книг, но несут куда больше пользы, применяя их на практике, «я не буду разговаривать без своего адвоката».
Новая волна размышлений принесла с собой очередную порцию адреналина. Мне стало жутко от того, что в моей голове промелькнула мысль, что я допускаю вероятность того, что действительно мог кого-нибудь убить, сам того не ведая.
Если вдуматься и проанализировать, происходящее со мной, нельзя отрицать тот факт, что потеряна грань, связывающая меня с чем-то четким, в чём можно было бы быть абсолютно уверенным. Я не знаю, что со мной творится, не могу с уверенностью определить, где реальность, а где... Не пойми что! Ни то сон, ни то безумие.
Безумие! Эта мысль прострелила от макушки до пят. Сердце замерло. Мозг боялся принять это как вариант, как объяснение тому, что происходит, так как это многое расставляет на свои места.
Медицина знает много о провалах памяти, при которых человек не может вспомнить, что с ним происходило в тот или иной момент. Раздвоение личности - с таким же результатом, как и при провалах памяти. Шизофрения - о которой я ни черта не знаю, но уверен, психиатры много о ней могут рассказать, от чего станет не по себе. И много других психических заболеваний.
Мозг самая неизведанная часть людского организма! Так почему он не мог проявить по отношению ко мне черный юмор?!
Лейтенант взял со стола гелиевую ручку. Я терпеть не могу эти гелиевые ручки, поэтому мне сразу бросился в глаза заголовок, который он написал на листе – «Протокол».
- Хотите что-нибудь рассказать органам милиции или будете продолжать настаивать на своей нелепой истории про друзей, с их необычным чувством юмора? – спросил лейтенант, практически не отрывая глаз от протокола, в который заканчивал вписывать мои данные.
Конечно, мне хочется рассказать многое. Пожаловаться или даже попросить о помощи, но боюсь своими откровениями я только усугублю своё положение.
В ответ я только закачал головой, давая понять, что ничего не хочу добавить к уже сказанному.
- Хорошо, напишем твою байку. Мне же проще, меньше писанины, а там пусть следствие тобой занимается,- вернулся к фамильярности лейтенант.
Он закончил истязать, этот проклятый клочок бумаги, именуемый «протоколом», поставил внизу дату и свою подпись. Затем пододвинул его мне и развернул так, чтобы я мог прочитать написанное в нем.
- Ознакомьтесь и подпишите, - прокомментировал свои действия лейтенант, протягивая мне гелиевую ручку.
Я быстро прочел содержание протокола. Ничего лишнего лейтенант в него добавлять не стал. Кратко изложил то, что я успел нафантазировать о дне рождения, которое закончилось для меня пробуждением в парке и плавно перетекло, вернее переехало, в вагоне метро в отделение милиции.
Я автоматически взял предлагаемую мне ручку и хотел было подписаться под этой ахинеей, которую сам и выдумал, но не стал этого делать, понимая, что тем самым, запутаю не только следствие, но и себя самого, а мне так хочется, чтобы в моей голове хоть немного упорядочилось.
Я положил ручку на стол, тем самым демонстрируя свой отказ от того, чтобы заверить своей подписью написанное в протоколе.
Лейтенант ехидно улыбнулся.
- Странно, что Вы не хотите подписать. Здесь всё записано с Ваших слов, ничего лишнего, - протянул он с издёвкой, - ну и ладно, Ваше право. Хотя, как известно, чистосердечное признание не освобождает от уголовной ответственности, но взывает к лояльности со стороны судей.
Я никак не отреагировал на это злорадство. Я ни на что не реагировал. У меня не осталось сил ни на какие реакции вообще в принципе.
Я не вижу себя в зеркале, но если моё внутреннее состояние, хоть в десятой части проявилось на лице, то я сейчас бледный как моль, с пустыми глазами, в которых ничего нельзя прочесть кроме обречённости.
На это обратил внимание и лейтенант. Улыбка сошла с его лица. Осознав то, что его шутки не уместны, он посмотрел на меня с откровенной жалостью, что казалось абсолютно ему не свойственно.
- Старшина, посади его в клетку. Пусть отдохнёт там до приезда конвоя. А ты, сержант, можешь идти на пост, - отдал приказы, своим подчиненным лейтенант.
Я вошел за решетку, которая отделяла чуть меньше половины комнаты, в которой мы находились. Старшина захлопнул калитку снаружи. Попросил просунуть руки между прутьями, из которых была сделана эта клетка, для того чтобы снять наручники.
Я сел на скамейку, облокотился на стену и закрыл глаза. Надежда умирает последней, вот и я всё ещё рассчитывал на то, что в какое-то мгновение, всё тем же загадочным способом окажусь где-нибудь в другом месте, и там будет лучше и спокойней. Хорошо, если это будет моя квартира, где я заварю себе кофе и с облегчением вздохну, - мой дом – моя крепость!
Со мной в кабинете остались лейтенант и старшина, которые обсуждали между собой, насколько вероятно, что я кого-нибудь убил или может быть просто вышла ошибка. Они в силу профессиональной привычки, начали выдвигать версии, но в итоге, обоюдно склонились к мнению, что я невменяемый и прибил кого-то в очередном припадке агрессии, который был вызван каким-то психическим заболеванием.
Но я их уже почти не слышал. Под их монотонный бубнеж я уснул…


…Проснулся от того, что отлежал бок и затекла рука, которую использовал вместо отсутствующей здесь подушки.
Подумав о том, как бы необычно выглядело будь здесь подушка, даже улыбнулся. Вряд ли тут меняли бы каждый день наволочки или выдавали каждому задержанному персональную. И гипотетически, присутствующая здесь подушка очень быстро вписалась бы в этот жуткий интерьер.
Медленно от боли, вызванной тем, что долго находился в неудобной позе, начал подыматься, желая принять вертикальное положение.
Не закончив задуманное, замер в положении полусидя. Такое ощущение, что и сердце остановилось, не решая сделать очередной удар.
Но эта пауза длилась недолго, и вскоре сердце отчётливо дало о себе знать, забившись в груди как сумасшедшее.
Я обнаружил, что в камере нахожусь не один. Рядом со мной на скамейке сидит какой-то дед. Благо, что он сидит неподвижно, а то, если бы он сделал хоть одно резкое движение, точно мог бы случится разрыв сердца.
Волна неожиданности прошла и я всё-таки смог принять положение сидя. Теперь мы вдвоём сидели в полуметрах, друг от друга, неподвижно и не произнося ни звука.
Я повернул голову. Рассмотрел своего сокамерника – дедуган, на вид лет семидесяти. Седые, аж белые как снег волосы. Такая же седая щетина, указывающая на то, что он не брился дней пять. Но вонь, которая от него исходила, явно давала понять, что не мылся он значительно дольше. Одет в шаровары и рубашку с длинными рукавами, на ногах изорванные в хлам кроссовки, стянутые где нитками, где проволокой, сохраняя хоть какую-то пригодность.
Первая мысль – БОМЖ.
- Ты давно здесь? – спросил я его.
- Примерно час, точно сказать сложно. У меня ведь часов нет. Были, но я их продал. Хорошие часы были, командирские. Мне их как герою труда вручили, и медаль у меня была… за отвагу, - пробормотал дед, не поворачивая головы и даже не переведя на меня взгляд.
- Ну понятно, - не став дослушивать его околесицу, произнёс я, мысли вслух.
Супер!! Я во вшивой камере с вонючим бомжем. Просто замечательно! Когда б я ещё с бомжем пообщался? Я успешный бизнесмен. У меня три салона красоты и бутик модной одежды. Мой круг общения в рабочее время замыкается на красивых стилистках и милых консультантках, от которых всегда пахнет шикарными дорогими ароматами. От них веет свежестью и ухоженностью. В конце концов, я сам принимал их на работу! А в не рабочее - встречаюсь с друзьями, которые как и я разделяют мои взгляды в выборе одежды и образа жизни.
Я и нищих-то видел только из окна собственного автомобиля, когда они во время пробки подбегали попрошайничать. В таком случае я закрывал или не открывал окно машины.
Я даже забыл когда последний раз в метро ездил, где можно столкнуться с бомжами. Но и в этом случае тебе нет до них никакого дела.
А тут, пожалуйста, заперт в одной камере, площадь которой составляет не больше шести квадратных метров, с бомжем и, более того, приходится делить с ним одну лавку, так как она здесь всего одна.
- Я не БОМЖ. У меня есть где жить. БОМЖ – это аббревиатура – «без определённого места жительства», но у меня есть где жить, следовательно, я определён. Я не БОМЖ.
Вот черт, наверное не заметил как произнёс вслух, так можно и обидеть человека. А в прочем, где я здесь человека увидел. Доходяга не мытый.
- А ты думаешь, ты - человек? Ты - человек, а я нет. Я - доходяга, а ты - человек, - в полголоса пробубнил старик.
- Ты чего дед? – удивился я.
- Ну, ты же сам сказал: «доходяга не мытый, где я здесь человека увидел». Стало быть, ты меня человеком не считаешь, а себя считаешь.
- Да я ничего такого не говорил. Я вообще молчал.
- Ну да, молчал… Конечно молчал! Тебе, как человеку, не подобает с бомжем общаться. Хотя я не бомж, мне есть где жить!
Фигня какая-то. Я же реально ни слова не сказал. Он же не может мысли читать?! Всё, точно у меня крыша поехала!
- Конечно, поехала. Стал бы ты в таком виде по метро разгуливать.
- А ты откуда знаешь, что я в метро...?
- Откуда знаю? Знаю. Я вообще много чего знаю. Откуда знаю…
- Нет, я больше этого не вынесу! Сижу в какой-то темнице с чокнутым бомжем, который читает мои мысли! - на этот раз громко вслух, проревел я, не боясь обидеть старика, который явно был не в себе.
- Я не бомж. Мне есть где жить. БОМЖ – это аббревиатура…
Как крепко я спал! Даже не проснулся, когда этого деда привели. Дверь металлическая, открывается с жутким скрипом и захлопывается с громким стуком, как будто молотом по наковальне лупят. Но я ничего этого не слышал.
А может его здесь и нет вообще? А может этот старик с телепатическими способностями всего лишь плод моего воображения, искаженного по не понятной причине? Может – это просто галлюцинация?
- Дед, у тебя курить есть? – спросил я его, с целью выяснить насколько он реальный.
Сигарета вещь материальная и если он мне её даст, то я смогу убедиться в том, что он действительно здесь физически присутствует, а не просто голограмма моей фантазии.
- Ты не куришь, - с полной уверенностью ответил старик, - если хочешь убедиться в том, насколько я реальный, лучше прикоснись ко мне.
Блин, это точно кошмарный сон! Тебя здесь нет! Люди не умеют читать мысли. Я сошел с ума! Я в камере один! Если не считать мнимого старика.
А вдруг нет. Что если он настоящий?
Нет, я не хочу к нему притрагиваться, он грязный и вонючий. Я брезгую, в конце концов.
От безумия, воцарившегося в моём сознании, голова пошла кругом. Камера начала вращаться вокруг меня вместе с сидящим на скамье дедом, в то время как я стоял в шаге от него и решался на то, чтобы прикоснутся к нему.
Полный идиотизм! Я стою рядом с бомжем, вижу его, чувствую как от него воняет, но сомневаюсь в его существовании!
В какое-то мгновение, из-за сложившейся ситуации и, наверное, плюс ко всему прочему из-за того, что со мной уже успело произойти, меня охватила волна необыкновенного гнева, который неимоверно тяжело сдерживать, и вопрос «прикоснуться до старика или нет» разрешился следующим образом.
Я со всего маху, что есть силы, ударил деда ногой в голову. Скамейка низкая, да и дед не высокий, так что высоко ногу подымать не пришлось, и поэтому удар получился достаточно мощным.
Старик без трепыханий слетел с лавки и при падении с хрустом стукнулся головой о бетонный пол.
Я после своих спонтанных действий съёжился так, будто меня окатили ледяной водой.
Меня повергли в шок две вещи - я не мог себя контролировать и нанес этот удар в состоянии, которое мне было совершенно не подвластно, и старик оказался настолько реальным, что я едва не сломал себе ногу о его голову.
Но боль в голени, которая собственно и соприкоснулась с черепом деда, меня волновала меньше всего. Меня сильно беспокоил тот факт, что он лежал на полу, подёргивая ногой, как видимо в конвульсиях, а из носа сочилась кровь, в скором времени преобразовавшаяся в целую лужу.
Всё, хана мне! Версия с тем, что меня подставили, потеряла свою актуальность окончательно. Даже если настаивать на том, что меня чем-то опоили, и я из-за этого съехал с катушек и принялся убивать ни в чем не повинных людей, всё равно это сути дела не меняет – я чокнулся и совершил тяжкое преступление, а может два или даже больше…

…Рождаясь и вырастая в определённой среде, мы становимся участниками нелепой гонки, навязанной нам обществом с устоявшимися в нём нормами и принципами. Нас гонят вперёд наши чувства и комплексы. Мы готовы порвать жилы, только бы выглядеть успешней, богаче и красивей, чем другие, поражаясь тому на какие не сопоставимые жертвы порой идём ради этого.
В этом забеге нет победителей и нет проигравших, лишь зомби, одержимые ошибочной необходимостью иметь всё больше и больше. Больше денег, больше власти, больше внимания и уважения…
На каком-то этапе этого безумного состязания к нам приходит понимание того, насколько глупо тратить жизнь на бессмысленный марафон, который как выясняется, не приводит ко всеми желаемому счастью, но по инерции продолжаем мчаться в некуда, окутанные самообманом, так как до мозга костей пропитались искусственно созданными потребностями…