Литература и журналистика

[NewBorn]

В небольшом тёмном подвале сидело около 20 человек. Каждый занимался своим делом: кто-то что-то читал, кто-то разговаривал, кто-то тихо похрапывал в углу. В их числе был Оскар Шприцнак, который до войны работал в крупном издательстве, имел неплохой заработок которого ему полностью хватало на ту жизнь, которую он хотел: квартира, машина и подписка на ежедневную Львовскую газету с самыми свежими новостями. А сейчас он имел лишь небольшой чемодан с самыми необходимыми вещами. Оскар сидел на старой прогнившей табуретке возле стенки. В руке у него была ручка, а на коленях толстая тетрадь в чёрной обложке уже на половину исписанная. Освещение в комнате обеспечивала слабая лампочка, висевшая на собственном проводе в центре комнаты, а на улице было уже темно, так что Оскар еле разбирал то, что он там пишет, а писал вот что: «20 января 1942г. Нашей группе пришлось найти другое убежище. Судя по всему, немцы узнали о прошлом от наших соседей сверху. Вскоре туда могли нагрянуть с облавой. Новый подвал выглядит достаточно безопасно. Сквозь стены нас не слышно, а небольшое окошко, наполовину выглядывающее на улицу, позволяет наблюдать за тем, что происходит возле входа в дом, оставаясь незамеченными. Йозеф, один из наших, согласился выходить в город, на рынок раз в два дня, что бы покупать всем еду. Он меньше всего лицом выдаёт свою национальность. Моих денег хватит ещё приблизительно на месяц хлеба и картошки, потом попробую уговорить Йозефа продать дедовы часы. А дальше… посмотрим». Оскар писал дневник, надеясь на то, что когда война кончится, он сам сможет его опубликовать, как небольшую книжку о тяготах жизни евреев в Варшаве во время оккупации.
На улице послышались гудки и звук подъезжающей машины. Этот звук всполошил всех в подвале. Один из людей, тот, что был ближе всех к окну встал и начал высматривать что-то на улице сквозь снегопад. Он резко обернулся и с окаменевшим лицом прошептал:
-Немцы.
Все люди повскакивали со своих мест и ринулись быстро собирать свои немногочисленные пожитки.
«Наверняка кто-то в городе увидел Йозефа, распознал в нём еврея, проследил до убежища и сдал это место немцам. Это конец». Все его вещи лежали в чемодане, он их не доставал. Оскар запихнул дневник и ручку во внутренний карман пальто, нацепил его на себя и встал к двери так, что бы, когда она открылась, немцы его не увидели. Это вряд ли ему поможет, но понадеяться можно. Он отчасти оказался прав. Немец с другой стороны двери прокричал что-то пьяным голосом себе и своим друзьям и ударил в дверь ногой. Она распахнулась и со всего размаху ударила Оскара по носу. Тот от страха остолбенел, и даже когда из носа на пальто и пол брызнула кровь, а из глаз потекли слёзы, он не издал ни звука. Громыхнула автоматная очередь и четыре человека, стоявших возле противоположной стены, упали замертво. Женщина в углу запищала, а потом заревела, похоже, один из расстрелянных был её родственником или другом. Она упала на колени, и закрыв лицо руками резко вздрагивала и всхлипывала.
-Ха-ха. А тот старикашка-алкаш оказался прав! Чёртова куча евреев! – С этими словами он подошёл к ближайшей женщине, схватил её за подбородок и начал внимательно осматривать её лицо. – Загружайте их!
В комнату зашли ещё четверо немцев. Один из низ проорал:
-Быстро все на колени! Кто из вас, нелюдей, посмеет встать будет немедленно расстрелян!
Все в комнате быстро рухнули на пол.
-Хорошие псы. Теперь руки за голову и марш на улицу! – Полный мужчина, который, судя по всему, не очень понял первый указ, встал и направился к входу. Ещё одна автоматная очередь и он рухнул на пол. Брызги крови и мозгов разлетелись по всей комнате, забрызгав стены, пол и лица людей.
-Ну, вот и первый идиот. Я же вроде сказал, кто поднимется, получит пулю! Быстро вверх!
Повтор приказа подействовал магически на всех. Послышалось шуршание множества ног, точнее колен. Один за другим евреи начали выходить из подвальчика и медленно подниматься по лестнице под ободряющие крики пьяных немцев. Зрелище, которое они наблюдали, им очень нравилось: пыхтящие от усилий старики и недостающие до следующей ступени коленом дети, плачущие девушки и женщины, и мужчины, бросающие на нацистов угрожающие взгляды. Вскоре все евреи вышли из комнаты, в которой остался лишь один нацист, замыкающий строй. Он оглядел комнату перед выходом и остановил свой взор на щели между дверным косяком и дверью, за которой утаился Оскар. Мужчина за дверью затаился ещё сильнее, казалось, что сейчас немец сможет услышать даже его сердцебиение. Однако это не помогло, похоже, свет, пробивавшийся в щель, осветил испуганное лицо Оскара, - немец размахнулся и резко ударил ногой по двери, так, что она буквально припечатала Оскара к стене. Затем он так же резко рванул дверь на себя и осмотрел еврея стоявшего перед ним с ног до головы.
-Значит, решил спрятаться, сучёныш?! – вскрикнул немец и с размаху ударил Оскара по голове прикладом своего автомата, Оскар пошатнулся и упал на бетонный пол. – Решил драпануть, когда всё стихнет, грязный скот?
Немец схватил его за волосы, повернул лицом к себе и плюнул в глаз.
-Если попробуешь утереть, гнида, я тебя прикончу. А теперь быстро встал!
Оскар, опираясь на руку, поднялся и сразу же получил пулю в ногу. Он вскрикнул от боли и упал на колени.
-Вот так вот. Быстро пошёл за остальными!
Пуля попала в бедро, поэтому каждый новый маленький шажочек отдавался ему большой болью. Добравшись до парадной двери, он увидел, что на дороге стоит грузовик, в который так же на коленях ещё залазят люди, которые ещё 15 минут назад спокойно сидели в тихой комнате и занимались своими делами. Вот как может быть.… За 15 минут можно потерять 5 друзей, 5 близких тебе людей, даже без возможности с ними попрощаться. Тела их наверняка будут закопаны в одну яму, без какой-либо таблички или опознавательного знака, а их родственники так и не узнают, где они обрели свой покой.
Оскар стоял в конце этой очереди. Кровь, обильно вытекавшая из носа, замёрзла на губах и подбородке, создав неприятное стягивающее ощущение на коже. Дырочка в бедре почти не кровоточила и боль в ней была не резкая, а скорее тупая, как от удара молотком по пальцу.
Когда он забрался внутрь, железные дверцы без стёкол за ним резко захлопнули. Послышался хруст снега под подошвами армейских ботинок. Грузовик немного пошатнулся сначала в одну сторону, потом в другую и двери в передней кабине со скрипом закрылись. Двигатель заревел. Небольшая железная створка в перегородке между водительской кабиной и грузовой открылась, тот немец, что разбил Оскару нос, просунул туда свою голову и сказал:
-Господа, до прибытия сидим тихо, за каждый звук будет отвечать кто-нибудь из вас, всё понятно? Я спрашиваю всё понятно!?
Кто-то из евреев покачал головой и створка закрылась. Никто из пленных не знал, куда их везут, все боялись даже выдохнуть. Опыт в подвале научил их тому, что лучше следовать правилам немцев. Они глядели друг на друга глазами наполненными страхом. После десяти минут езды, или около того, грузовик остановился. Немцы вышли на улицу и начали что-то между собой обсуждать. В одном из голосов Оскар почувствовал едва уловимую нотку страха. Он не мог расслышать, что именно они говорят, однако один из них судя по всему пытался другим что-то доказать пьяным и весьма весёлым голосом. Прошло ещё около пяти минут, когда двери грузовика открылись и был отдан приказ выходить наружу. Каждый человек, выходя наружу, в недоумении оглядывался по сторонам и останавливался возле стены. Когда вышел Оскар, он увидел, что они стоят в небольшом переулке, который заканчивается тупиком. Он сам огляделся по сторонам. С двух сторон стояли два дома этажа в три. Стены, выходящие на эту сторону, не имели окон и дверей. Единственный выход из этого тупика перегораживал немецкий грузовик.
-Всем выстроиться в ряд возле стены! Быстро!
Оставшиеся десять человек стали как им было приказано. Все они дрожали от холода и страха. Женщина, плакавшая в подвале, снова взвыла и начала что-то невнятно бормотать себе под нос. Это бормотание было похоже на одну из молитв, которые Оскар учил в воскресной школе, когда ему было лет шесть, и в голове у него поплыли воспоминания. Первый день школы, первый поцелуй, экзамены, выпуск, поступление в университет, первый секс. Вся жизнь пронеслась у него перед глазами.
Немец, приказавший выстроится в шеренгу, направил на них автомат. Очередная автоматная очередь. Множество вспышек вырвавшихся из ствола. Падающие люди. Боль. Тёмная пелена застелила глаза Оскара. Он упал лицом в снег, и кто-то упал сверху, почти полностью накрыв его. Стрелявший расхохотался. Немцы молча залезли в грузовик и уехали.


Сильная боль в груди и жжение в лице и на руках. Оскар не понимал, что происходит. Он попытался открыть глаза. Резкий солнечный свет не позволил сделать этого до конца. Что-то тяжёлое придавливало его сверху. Он скинул это с себя и прищурившись увидел лицо Йозефа, того парня, который выходил каждые два дня за продуктами. Его лицо было полностью испачкано кровью, которая засохла и потрескалась на его щеках. Оскар захотел встать, но дикая боль в бедре свалила его обратно. Он отполз на пару метров назад и увидел несколько безжизненных тел лежавших возле стены. Почувствовав что-то жидкое и тёплое на животе, он распахнул пальто, задрал рубашку и увидел струйку крови текущую из маленькой блестящей дырочки в груди. Осмотрев её по лучше, Оскар извлёк из неё маленький кусочек метала. Посмотрев во внутренний карман, он обнаружил там свой дневник, продырявленный насквозь. Его мемуары спасли ему жизнь. Плотная тетрадь приняла основной удар на себя. Если бы не она он бы, скорее всего так и не очнулся. Он жив, он жив благодаря своим воспоминаниям. Они дали ему ещё один шанс…