Предисловие.
ЖИЗНЬ, одна из форм существования материи, закономерно возникающая при определенных условиях в процессе ее развития. Так звучит научное определение для понятия жизнь. Но лично мне тяжело смотреть на это с научной точки зрения. Речь ведь идет и о человеческой жизни. Я не считаю, конечно, что всякие моллюски и жучки не заслуживают в этом плане внимания, но мы как никак с вами относимся к виду Человек Разумный. Как биологический вид человек имеет множество общих признаков с млекопитающими, прежде всего приматами. Специфические особенности человека, резко выделяющие его из мира животных: прямохождение, высокое развитие головного мозга, мышление и членораздельная речь. Человек познает и изменяет мир и самого себя, творит культуру и собственную историю.
Познает себя. Пожалуй, это и есть то главное, что я искала. Человеческая жизнь направлена на то, чтобы сотворить свою личность, добиться каких-то успехов, осуществить свои мечты. Найти смысл этой самой «жизни». И вдруг, она прерывается. Вряд ли мы точно можем сказать, что чувствует тот, кто умирает. Боль? Тревогу? Страх? Или может безразличие? Но можно поговорить и о том, что чувствуют близкие этого человека. Вместе с ним умирает и какая-то частичка их души.
На самом деле, такие рассуждения можно вести бесконечно долго, рассматривая проблему с совершенно разных сторон. Я просто хочу сказать, что наряду с нашей собственной, есть и чья-то чужая жизнь. И она гораздо ближе, чем нам это кажется. Не стоит равнодушно проходить мимо.
****
Не проходите равнодушно мимо,
Угрюмо голову склоня,
Не проходите равнодушно мимо,
Пусть Вы не Вы, а Я не Я.
Не проходите равнодушно мимо
Ведь чья-то жизнь чужая,
Сокрытая под бурею страстей,
Для нас темнее темноты, страшнее страха,
Но все же рядом, ближе и родней.
Не проходите равнодушно мимо,
Закрывшись маской безразличья,
Вы не увидите двуличья.
Есть мир, есть Вы, есть чья-то жизнь чужая,
Поэтому по свету Вы шагая,
Учитесь понимать, что рядом происходит,
Поскольку всех судьба к одной черте подводит.
Страданья, горести, желанья,
Нам неподвластны станут вновь,
Мы все живем, моментов не считая,
И верим в вечную любовь.
Порою чья-то клевета важнее дорогого слова,
Порою сердцу не прикажешь, ты полюбить другого.
Не проходите равнодушно мимо.
Когда-нибудь Вы сможете понять,
Что жизнь, она подобна пилигриму,
Но только вот не надо было ничего искать.
Не проходите равнодушно мимо,
Угрюмо голову склоня,
Учитесь жить Вы наравне с другими,
Чтоб лучше Вам понять себя.
Мы здесь, все те, которых Вы забыли
Мы вновь твердим неумолимо:
«Ну не проходите равнодушно мимо!»
Пролог.
«Сегодня закончилась моя жизнь, я умерла. Сердце больше не билось, а глаза закрылись навсегда. Мне не было ни больно, ни страшно. Было лишь немного тоскливо и еще чуточку грустно. Грустно оттого, что на улице весна, оттого, что моросит холодный дождь, оттого, что меня больше нет, оттого, что обо мне никто не плачет. Вы обо мне не думаете, может быть, вы даже и не знаете меня. Но я еще здесь, еще рядом, рядом с вами. Для меня больше не существуют боль, ненависть, суета, ничего не существует. Есть только это прекрасное, бескрайнее, голубое небо…»
Глава первая.
Тюрьма довольно редко производит на человека хорошее впечатление, даже если ему по долгу службы и приходиться там бывать. Есть что-то зловещее в этих толстых стенах, высоких и колючих заборах, одиноких и молчаливых людях, кругами ходящих по двору на утренней прогулке. Здесь, под стальным замком и неусыпным надзором, похоронены чьи-то тайны, переживания, чьи-то чужие жизни. Жизни, недоступные нам, обычным людям. Чтобы их узнать, нужно оказаться там, но чтобы их еще и понять, надо их пережить, а это, увы, слишком нелегко.
Эйрику Хантеру уже не раз приходилось бывать в городской тюрьме, но он все равно тревожно поежился, когда охранник провел его внутрь здания.
Волосы Хантера уже давно поседели, лицо было испещрено многочисленными и глубокими морщинами, он ходил, немного сгорбившись, из-за чего казался чуть ли не карликом. Вообще, Эйрик выглядел гораздо старше своих лет, и ему никак нельзя было дать шестидесяти.
Свою очевидную дряхлость он пытался скрыть под одеждой. Дорогой модный костюм, шикарный галстук, туфли, великолепный одеколон – все это делало Хантера очень элегантным мужчиной, хотя таким он был не всегда. Когда он только начинал карьеру психолога, то буквально бедствовал, жил по чужим углам, перебивался с хлеба на воду. Сейчас же владел огромной квартирой в престижнейшем районе Сан-Франциско, новеньким Роллс-ройсом с личным водителем и вполне приличным счетом в банке.
Последние года два Эйрик почти не практиковал, а больше писал книжки, наслаждаясь долгожданным отдыхом. Но пару недель назад его бывшая ученица Джессика Мартинс попросила провести несколько сеансов с ее подругой.
Кэти Томпсон ожидала в этой тюрьме своего смертного приговора. Хантер с охотой ответил согласием на эту просьбу. Во-первых, Джессика была ему как дочь, и отказывать ей ему не хотелось. К тому же Эйрик надеялся откопать в этой истории сюжет для своей новой книги.
Хантера проводили в камеру, где уже ждала его Кэти. Она сидела за стальным столом в тюремной одежде, скрестив руки на груди, в каком-то полубессознательном состоянии. Казалось, здесь присутствует только лишь ее оболочка, душа же витает где-то в сотнях километрах от этой грешной земли, которая обрекла ее на смерть.
Это было вовсе не то, что он ожидал увидеть.
Девушка, совершившая буквально зверское убийство! Он представлял ее иначе. Крепкая, спортивная, озлобленная, эдакая матерая волчица. А она совсем не соответствовала тому толстенному уголовному делу, которое он прочел, прежде чем прийти сюда.
Эта была милая, спокойная, красивая и явно очень несчастная молодая девушка. Пока Эйрик рассматривал ее, ему бросилась в глаза одна вещь. Это странное выражение глаз. Сначала ему показалось, что это страх, что Кэти чувствует себя, как загнанный в клетке зверь, не представляющий, что с ним будет дальше.
Только это впечатление постепенно улетучивалось. Она была абсолютно спокойна, как будто бы наслаждалась тем умиротворением и безмятежностью, которые царили в этом особом, непонятном мире, находящемся за высокими стенами и стальными решетками. В мире доступном, к счастью или к огорчению, далеко не каждому.
Заметив на себе чей-то пристальный взгляд, Кэти подняла глаза. Эйрик даже заметил в них подлинное любопытство. Ей явно было интересно, кто вырывает ее из этого привычного для нее уже мира, нарушая установившуюся тишину. Тишину, в которой можно было бы наконец забыться.
Эйрик присел на стул и вытащил из дипломата свой блокнот. Приготовившись, он начал разговор:
-Добрый день, Кэти. Я психолог Эйрик Хантер.
Судя по сменившемуся выражению лица Кэти, было понятно, что она удивлена услышанному. Однако через несколько секунд лицо ее приняло прежнее выражение.
-Мне не нужен психолог, у меня все в порядке с головой, - ответила она, вставая и уже собираясь уйти.
-Присядьте, Кэти, пожалуйста. Меня попросила побеседовать с вами ваша подруга Джессика. Она очень переживает за вас. – Хантер старался говорить как можно мягче.
-Да? Что же она сама не пришла? Меня уже давно осудили, а ее что-то все нет и нет, – раздраженно проговорила Кэти, садясь опять за стол. Только ей это было не только не интересно, Эйрик понял, что ей хочется как можно скорее закончить этот уже надоевший разговор.
-Ваше состояние можно понять. Вы приговорены к казни, - продолжил Эйрик, совершенно игнорируя ее вопрос, - просто расскажите мне, что вас беспокоит, что вы чувствуете.
Эйрик все больше убеждался в справедливости мысли, пришедшей ему в голову, как только он увидел Кэти.
«Ей все равно! Ей абсолютно наплевать на то, что будет». В ее вине он не сомневался, но никак не мог понять, почему она отрицает это, почему не боится смертной казни. Он знал, он чувствовал, что есть что-то еще, какая-та разумная причина, объяснение всему этому. Молодая, красивая девушка, популярная писательница. Почему она не борется за жизнь? Почему не боится смерти? Почему она хочет своего конца? Эти вопросы всплывали в мозгу Хантера один за другим. Сейчас ему еще больше хотелось найти ответы. Но уже не как профессионалу, а просто как обычному человеку».
-Что чувствую? - Кэти на минуту задумалась.
«Что я чувствую? Хороший вопрос. Что? Каждый день одно и тоже. Я просыпаюсь посреди ночи. На улице темно, дует сильный ветер. Тьма обволакивает все вокруг. Кажется, нет ни одного лучика света, нет никакой надежды.
«Живи и помни». Эти слова всплывают вновь и вновь. Помнить еще хотелось, жить уже ни капельки. Становилось хуже и хуже.
Кругом сплошная ночь, серые тюремные стены - вечные стражи чьих-то несчастных судеб, неспособных поведать о себе миру, да еще безликие, молчаливые тени, скитающиеся по камере.
На несколько минут я вновь засыпаю. И всегда один и тот же сон. Джарннет, Фреди, Рон, Алекс, Энни. Они рядом, я пытаюсь подойти к ним, но они исчезают. Кругом пустота, и я просыпаюсь в горячем поту, уже готовая закричать. Встаю и босыми ногами шлепаю по холодному тюремному полу от одной стене к другой, из этого угла в тот. И так каждый день, каждую ночь. Снова и снова».
-Пустоту, - наконец ответила Кэти.
*****
На улице было очень холодно и неприятно, небо застилали свинцовые тучи, и моросил дождь. Самые разные люди ходили в это время по Паркер-стрит, окраине Сан-Франциско. Старики, молодые пары, детишки. У всех этих людей были разные интересы, разные проблемы, разные ценности, и абсолютно разные судьбы.
Здесь, в самом конце улицы, стоял небольшой коттедж, принадлежавший семье Конни. Вполне благополучные, милые люди Джарннет и Фреди. Владелец кафе и медсестра. У них было двое детей: очаровательная светловолосая девочка Кэти и не менее чудесный сын Рональд. Между детьми была довольно большая разница - тринадцать лет, однако они на удивление хорошо ладили друг с другом. Рон обожал свою сестренку и всегда с удовольствием гулял с ней, играл или просто присматривал, когда родителям нужно было куда-нибудь отлучиться.
Сам же он был вполне независим уже с ранних лет и не очень хорошо ладил с родителями. Ему гораздо приятнее было проводить время в обществе своих друзей, которых он уважал куда больше, чем родителей. Ну что ж, такой период бывает у всех подростков. Хочется быть самостоятельным, хочется выглядеть круто в глазах окружающих, а не быть пай-ребенком и цепляться за мамину юбку. Только спустя довольно продолжительный период времени начинаешь осознавать сколько ты упустил в жизни, видишь ту беспредельную любовь, которая никогда не требовала ничего взамен, но которую ты так и не смог по-настоящему заслужить.
Но появление Кэти изменило ситуацию к лучшему, наладило отношения между членами семьи. Они стали терпимее и добрее друг к другу. Это был маленький человечек, который не мог оставить никого равнодушным по отношению к себе. Маленьким ребенком Кэти был просто очаровательна: коротенькие, торчащие во все стороны (несмотря на все усилия, потраченные на то, чтобы приспособить их к хвостику) золотистые волосики, квадратное личико, курносый носик, покрытый множеством веснушек. Когда Кэти улыбалась, то сжимала маленькие ручки в кулачки и прикрывала ими свой розовенький ротик. Это делало ее смех по-настоящему искренним и каким-то особенным. А может, это просто так казалось влюбленным в свое чадо родителям. В любом случае, такая искренность очень скоро стирается с нашего лица, оставляя лишь след о былых временах, да печать мирских невзгод и жестокостей.
-Вот такая у меня была семья, мистер Хантер. Я была счастливым ребенком, которого все любили. Я уже лет с пяти думала, что вот так хорошо мне будет всегда. Но ведь не от нас все зависит, не так ли? – обратилась она к Эйрику, который внимательно смотрел на нее, и вслушивался в каждое слово. Хотя, казалось, этот вопрос она задавала вовсе не ему, а скорее себе, но Эйрик все же ответил.
-Да, вы правы. – Хантер знал это наверняка. Он бы даже сказал, что от нас вообще ничего не зависит. Семь лет он пытался спасти свой брак, семь лет. И что в итоге? Женщина, которую он любил всем сердцем, бросила его, забрав детей. Детей, которые ненавидят его, считая, что это он разрушил их семью. И к чему были все его усилия? Зачем было терпеливо склеивать осколки вазы, зная, что она вот-вот разобьется вновь? Зачем?
-Знаете, - продолжила Кэти, - для меня жизнь – это такая длинная дорога, с многочисленными поломками, остановками. Иногда ты мчишься по шоссе, а иногда по ухабистой, заросшей сорной травой местности. Встречаются тупики, развилки. А бывают и крутые повороты, которые меняют весь твой курс. У меня их было три, три дня, которые начисто изменили всю мою жизнь. Я их прекрасно помню, как будто этого было только что. Каждый раз, мне казалось, что я теряю какую-то часть себя, теряю силы жить дальше…
«Шел 1984 год, мне тогда было всего лишь шесть лет. Близилось Рождество. Я обожала этот праздник. В воздухе пахнет зимой, елкой, витает ощущение рождественского чуда. Желаешь счастья абсолютно всему миру. Хочется, чтобы все было хорошо. Обычные детские желания. И Рождество 1985 года не было исключением из этих правил.
Каждый день, просыпаясь по утрам и ложась вечером спать, я с нетерпением ожидала кануна Рождества. Рону в это время уже исполнилось девятнадцать, и он жил отдельно. Но вот на праздники всегда приезжал домой».
Сквозь сон Кэти отчетливо услышала голос матери, доносившийся откуда-то с первого этажа.
-Кэти! Уже почти час дня! Неужели ты не собираешься вставать? – спрашивала она, сидя за столом и разбирая с мужем утреннюю почту.
Девочка зарылась с головой под одеяло, и на всякий случай закрыла голову подушкой. «Теперь они меня точно не вытащат из кровати, - подумала она. Ну как взрослые не понимают, что детям надо давать спать в свое удовольствие, а не будить их каждый день»
Кэти повернулась на бок и вновь закрыла глаза. Ей снился необыкновенный сон, когда ее разбудили, и сейчас она пыталась возродить его в своем подсознании.
Дома, улицы, деревья – все это сверкало в струящемся лунном свете. Кэти, торопясь, шла к саду. Она сама не понимала, зачем это делает, но была абсолютно уверена, что это ей сейчас жизненно необходимо. Дорога оказалась длинной, и она, чтобы развлечься с интересом глядела по сторонам. Одна картина сменяла другую, причем в них не было абсолютно ничего общего, и к тому же ничего реального.
Кэти показалось, что она попала в мир теней. Самых разных: золотистых, бирюзовых, салатовых, нежно-розовых. Были среди них и черные, но только они, промелькнув, сразу же исчезали. Казалось, они играли какой-то спектакль, но, забыв роли, начали суматошно бродить по сцене, не зная о том, что такое импровизация. Этот мир жил по своим строгим правилам, и никакой инициативы здесь просто не существовало.
Когда Кэти подошла к саду, ей на мгновение показалось, что она вернулась в реальность. Наверное, из-за запаха, который она почувствовала – запаха свежих яблок. Но реальность вновь отступила перед сказкой. На изумрудной листве блестели капельки серебристой росы, освещаемые янтарным солнцем. Ничего подобного Кэти в жизни не видела.
«Как здесь необыкновенно!» - с восхищением подумала она.
Похоже, кто-то прочел ее мысли, потому что вскоре где-то в глубине сада раздался приятный женский голос. Казалось, это был даже не голос, а шепот осенних листьев, или тихий рокот волн, или же трель соловья.
-Тебе правда нравится здесь? – спросил он.
Кэти без малейшего страха направилась по тропинке туда, откуда раздался голос незнакомки. Минуты через три она вышла на просторную поляну, покрытую звездами. Они были разбросаны прямо под ногами, и Кэти с осторожностью шла вперед, стараясь не наступить на них.
Там, в центре поляны, была она – Девушка-Мечта. Девочка смотрела на нее как завороженная. Мечта была одета в платье из листвы, усыпанное весенними цветами. У нее были длинные серебристые волосы, на которых сверкали маленькие звездочки, прекрасные голубые глаза, на ресницах которых застыла утренняя роса, губы же и щеки ее освещало солнце, от этого она казалась живой и настоящей, реальной.
-Так тебе у меня нравится? – ласково спросила она, заметив, как Кэти внимательно ее изучает.
-Да, очень!
-Это очень хорошо, - прошептала Мечта, - хочешь, я тебе тут все покажу?
-Конечно, - с энтузиазмом ответила Кэти.
В течение, как показалось Кэти, нескольких часов, они с девушкой гуляли по саду.
-Он просто волшебный! – Кэти радовалась, как ребенок. (Стоит заметить, что это была хоть и она, но гораздо повзрослевшая. Кэти, которая пришла в сад Мечты, было не меньше пятнадцати).
-Да, ты права. Много тысяч лет назад, мне подарил его один человек. А я уже постаралась, чтобы создать эту красоту.
Кэти с удивлением смотрела на Мечту:
-Тысяч лет назад? – с удивлением переспросила она.
-Да, так давно. Но эта история не так важна. Лучше наслаждайся! – посоветовала она.
Это действительно был абсолютно верный совет в данной ситуации. Здесь были чудеснейшие пейзажи, диковинные звери и растения, но все это было именно сказочным. Особенно Кэти удивил один цветок, который она увидела на поверхности маленького прудика. У него были большие листья нежно-розового цвета, они блестели, будто кто-то их тщательно отполировал и намазал маслом, запах у цветка тоже был необыкновенный. Трудно было найти для него подходящее сравнение. Просто вспомните самый приятный и сладостный для вас аромат, и тогда поймете, о чем я.
-Что это? – спросила Кэти, приседая на корточки, чтобы насладиться этим маленьким чудом.
-Лотос. Одна маленькая девочка назвала его Элиабель.
-Элиабель? – удивленно повторила Кэти, - Как красиво.
-Ты права, это самое необыкновенное в моем саду. Сорви его, - попросила Мечта.
Кэти послушно выполнила ее просьбу, и они пошли дальше. Однако Кэти ждало разочарование. Они вышли не новую поляну, а к воротам, которые должны были увести ее из этой прекрасной страны.
-Ты знаешь, Кэти, у этого цветка, есть один маленький секрет, - загадочно начала Мечта.
-Какой? – с большим интересом спросила Кэти.
-Ну, это я точно сказать не могу. Для каждого Элиабель готовит особенный сюрприз. Закрой глаза, - сказала она. Мечта взяла у Кэти цветок и положила его на сердце девушки, - просто смотри, - посоветовала она, - ты видишь?
-Да! – радостно ответила Кэти. Она сама толком не поняла, что она видела. Это было чье-то лицо, но оно было довольно расплывчато, так что Кэти никак не могла понять, кому же оно принадлежит.
-Теперь Элиабель и в твоем сердце, - произнесла Мечта, обнимая Кэти, - Тебе пора.
-Но я не хочу уходить! – Кэти ужасно расстроилась.
-Не переживай, милая. Ты еще обязательно вернешься. Подойди ко мне, я кое-что тебе скажу.
Когда Кэти подошла, Мечта наклонилась к ней и стала шептать, что-то на ухо. Но тут в сказку ворвалась реальность: шепот Мечты сливался с голосом матери. Кэти пыталась разобрать слова, она чувствовала, что это ей очень необходимо, но никак не могла их понять.
Наконец, она вновь услышала отчетливый голос матери:
-Дорогая, ты будешь вставать? А то мы поедем за Роном без тебя, – пригрозила Джарннет.
«Я и забыла, Ронни приезжает!» Кэти быстро вскочила с постели и стала одеваться. «Сказка подождет, - решила она». Уже через несколько минут Кэти спустилась на кухню, где сидели, обедая, родители. Она положила в рот кусочек сыра, и, недоуменно посмотрев на родителей, произнесла:
-А почему мы не едем?
-Сейчас, сейчас, котенок,- торопливо сказал отец, вставая из-за стола.
-Собирайся, дорогая, - обратился он к Джарннет, - а то разбудили ребенка, а сами тянем.
Минут через сорок семейство Конни уже стояло на платформе, ожидая прибытия еще одного члена семьи. Рон не любил выражать свои чувства родителям, но они отлично знали, что он соскучился не меньше, чем они. А уж у Кэти и сомнений по этому поводу не возникало. Так что, как только Рон вышел из поезда, она бегом бросилась к нему навстречу.
-Привет, сестренка! – Рональд подхватил ее на руки, обнял и поцеловал в щечку, - Как же я по тебе соскучился.
-Представляешь, они хотели уехать без меня! – пожаловалась Кэти, указывая на родителей.
Рон с показным неодобрением посмотрел в их сторону, а потом обратившись к Кэти, спросил:
-Ну, я думаю, у них был повод. Ты, наверное, опять проспала? – предположил он.
-Ну и что! – смущенно пролепетала Кэти, - Зато ты не представляешь, какой мне приснился сон! – восторженно заявила она.
Все еще держа сестренку на руках, Рон поцеловал мать и пожал руку отцу.
-Ну, что? Едем? – предложил он, уложив сумку в багажник.
-Конечно. – Согласился Фреди.
Рон и Кэти устроились на заднем сидении, и всю дорогу домой девочка рассказывала брату свой удивительный сон.
-Действительно круто! – заключил Рон, когда Кэти закончила.
-Да, только я так и не поняла, что мне сказала Мечта, – огорченно заявила она. Кэти бы, наверное, даже заплакала, если бы брат ее не подбодрил.
-Знаешь, что я думаю? – начал он, - Ты обязательно вспомнишь, когда это будет необходимо. А пока просто не думай об этом, ладно.
-Как кстати назывался цветок? – спросил он минуты через три.
-Элиабель, - по слогам произнесла Кэти.
Рон благодарно кивнул, но с таким видом, словно он что-то знал. Знал о Мечте, и знал то, что она сказала девочке.
*****
Время неумолимо летело вперед. Рон должен был уехать уже через два дня, и, поэтому Кэти буквально не отходила от него ни на минуту.
Сегодня они всей семьей должны были отправиться к Макфилам, родственникам маминой школьной подруге. Однако Рон терпеть не мог миссис Макфил, он называл ее ГубкаФен, чем непременно приводил в восторг Кэти (она всегда весело смеялась, прикрывая ротик своими маленькими ладошками). Услышав о предстоящей поездке, Рон решительно отказался встречаться с Миссис ГубкаФен, а Кэти без него ехать не хотела. В итоге решили, что Джарннет и Фреди поедут одни.
Пока Кэти сидела в гостиной, а миссис Томпсон давала последние наставления сыну.
-Ронни, уложи ее спать в десять.
-Хорошо, мам.
-Мы приедем к одиннадцати.
-Отлично, мама. Может вы уже поедете? – нетерпеливо улыбаясь, спросил Рон.
-Да, да. Будьте осторожны, - Джарннет поцеловала сына в щеку и направилась к машине.
Рон закрыл дверь на ключ и пошел к Кэти в гостиную. Она рассматривала куклу, которую ей подарили родители. Кукла была в шелковом праздничном платье, белых босоножках, да и вообще очень красивая. Рон сел на полу рядом с Кэти, обнял ее и спросил:
-Ну что, свободные на пару часов дети, чем займемся?
Было уже почти двенадцать часов. Родители еще не приехали, но Рон нисколько не волновался. Наверняка, ГубкаФен уломала их остаться еще на часик-другой и составить ей компанию. Она вообще была жутко занудной женщиной, страдавшей от одиночества. Дети от Макфилов уже съехали, а со своим мужем Доротти все время ругалась, да так сильно, что им приходилось чуть ли не каждую неделю покупать новую посуду. Характер у миссис Макфил был уж точно не сахар.
Рон с сестрой все еще сидели в гостиной и играли в ее любимую игру Кузя. Раз в пятнадцатый Рон проиграл и сейчас делал по этому поводу жутко расстроенный вид. Кэти же была чрезвычайно довольна. Рон всегда знал, как ее развеселить.
-Я снова проиграл, - заключил Рон, бросая приставку на диван.
-Давай еще раз? – со смехом предложила Кэти.
-Нет, я уже устал. К тому же, я обещал маме уложить тебя в десять, а сейчас уже полночь. Ты же не хочешь, чтобы мама нас поругала? А то решит еще отправить меня в университет раньше, чем кончатся каникулы. А?
Кэти сделала обиженный вид, но все же согласилась идти спать. Рон уже собирался взять ее на руки, как послышался телефонный звонок.
-Посиди немного, Кэт, - Рон встал и направился в коридор, где на маминой любимой тумбочке, века девятнадцатого, стоял телефон. Он снял рычаг и услышал на том конце провода незнакомый мужской голос.
-Это дом семьи Конни? – спросил мужчина. – Вы Рон?
-Да, а вы кто?
-Я дежурный полицейский 15 участка Сан-Франциско Рик Джорданс.
-Что-то произошло?
-Да, ваши родители, мистер и миссис Конни… - полицейский замялся, по его голосу чувствовалось, что новости не самые приятные, - они повали в аварию на 75 автостраде, дорога была обледеневшая, их занесло на повороте, и машина врезалась в столб.
-Они живы? – дрожащим голосом спросил Рон.
-Мне очень жаль, но…
Рон не стал дослушивать и бросил трубку. Казалось, силы в одну секунду оставили его. Рон опустился на пол и закрыл лицо руками. По щекам текли слезы. Раньше он никогда не плакал, никогда. Папа всегда гордился им, говорил, что Рон станет настоящим мужчиной. А мама? Сейчас сдерживаться было бессмысленно. Рон не так уж часто общался с родителями, но он их любил, и они это знали. Их нет! Сама мысль казалась Рону дикой.
Он, наверное, сидел очень долго, потому что Кэти вышла в коридор, чтобы узнать, что случилось, и сейчас стояла, опираясь на дверной косяк. То, что Кэти увидела, ее крайне удивило. Рон сидел на полу и плакал. Она думала, что мальчишки не плачут, потому что Рон никогда не плакал. А сейчас? Он плачет. Кэт подошла к нему и села рядышком, глядя ему в глаза.
Рон крепко прижал ее к себе и поцеловал в лоб.
-Мамы с папой больше нет, они умерли.
Странно было произносить это. Умерли… Их больше нет.… Произнося это, Рон почувствовал, как потерял какую-то часть своей жизни, нить, важную нить. Он знал, что Кэти сейчас чувствует то же самое, хотя, возможно, и не понимает еще этого.
Последующие несколько дней прошли как в тумане. Поездка в морг, опознание, похороны, соболезнования. Самыми тяжелыми были похороны. Рон не хотел, чтобы Кэти туда ходила, но она настаивала и выбора не оставалось.
Пару лет назад мама рассказала Кэти историю своей любви. И сейчас стоя, перед могилами двух самых дорогих ей людей, она смутно стала вспоминать ее.
На улице было холодно и очень неприятно, уже несколько часов подряд лил сильный дождь. Это был один из тех октябрьских вечеров, когда не хочется ничего делать и никуда идти. Любой человек предпочитает в такую погоду прийти домой, забраться в какой-нибудь теплый уголок, взять стакан горячего чая, отдохнуть, и предаться воспоминаниям. Причем неважно, пять тебе лет или пятьдесят.
Так как на улице дождь не заканчивался и даже перешел в ливень, было решено посмотреть мамин альбом. Кэти очень долго вглядывалась в каждую фотографию, будто бы пытаясь запомнить все до малейшей детали. Девочка уже не раз смотрела этот альбом, но сегодня ее внимание привлекло фото, которого она раньше никогда не замечала. На фоне Базилики Сен-Сернен стояли молодые парень и девушка, Джарннет и Фреди, им было лет по восемнадцать-двадцать. Они держались за руки и улыбались. Погода была пасмурная, но от испытываемого ими счастья, на фотокарточку, казалось, будто бы заглянуло солнце, решив согреть своими лучами два счастливых сердца. Внизу была надпись «Тулуза-город моей мечты».
-Мама, а что это значит? – спросила Кэти, взяв в руки фотографию.
-Что? – переспросила Джарннет, отрываясь от письма, которое она в это время начала читать.
-Город нашей мечты! Расскажи мне! Пожалуйста! – сказала Кэти, и, давая понять, что она не примет отказа, уселась подле бабушки, и приготовилась слушать.
-Ну, хорошо, слушай, только это очень длинная история, – предупредила Джарннет и задумалась.
Сама того не замечая, она уже несколько минут улыбалась, погружаясь постепенно в водоворот своей памяти, который с точностью воспроизводил давно минувшие события, воскрешал места, ситуации, придавал четкость появившейся череде лиц.
Саму историю Кэти помнила не очень хорошо. Только лишь то, что мама поехала учиться в Тулузу, где встретила папу, они поженились и уехали в Америку. Кэти закрыла глаза и напрягла память. Наконец, всплыли последние, главные слова.
-И что дальше, мам?
-Дальше? Дальше, Кэти, все было как в сказке. Как в самой настоящей сказке. Мы любили друг друга очень сильно, потом родился Рон, через тринадцать лет ты. Я была уверена, что Фреди никогда не оставит меня одну. А если даже когда-нибудь что-то и случится, то у нас всегда есть место, где мы сможем встретиться – это наша Тулуза, наша мечта.
Кэти бросила в могилы горсть земли и тихо произнесла, так, чтобы никто ее не мог услышать:
-Мамочка, папочка! – слезы катились по ее щекам, и она с трудом сдерживалась, чтобы не броситься на землю и не зарыдать, - Мы с вами обязательно увидимся еще. Я обещаю, мы когда-нибудь встретимся в Тулузе, в городе, где исполнятся наши мечты…
Со дня похорон прошла уже почти неделя. Все это время Кэти плакала, ничего не ела и ни с кем не разговаривала. Рону советовали обратиться к психологу, но он только послал подальше того, кто это предложил.
-Я не позволю какому-то ненормальному копаться в душе моей сестренки. Ей нужны родственники, а не какие-то психопаты.
Рон знал, что нужно время. Потерять родителей в шесть лет. Это несправедливо, ужасно, это….
-Рон! – вдруг сказала Кэти, лежа у себя на кровати, - Мы ведь тоже должны были умереть с мамой и папой. Должны.
Рон ожидал чего угодно, но только не этого. Он схватил ее за плечи и стал трясти. Но Кэт не как не реагировала. Вид у нее был отрешенный, она смотрела в потолок и беззвучно плакала. Рону казалось, будто они оба сейчас сойдут с ума.
-Перестань, милая! Прошу, перестань!
Рон обнял ее, и стал гладить ее длинные, золотистого цвета, волосы. Больше всего ему было больно из-за Кэт.
«Бедная девочка, она осталась без родителей. Без самых дорогих для нее людей. Кэти всегда мечтала, что они всегда будут вместе. Она представляла, как они будут гулять по парку, как она вырастет, переедет во Францию и увезет с собой всю семью, как нам всем будет хорошо.
А теперь? Кто будет ходить на ее школьные праздники, родительские собрания? Кому она будет рассказывать про свою первую любовь? Кто пойдет с ней на ее выпускной бал? С кем она будет танцевать родительский вальс? Кто даст ей совет, когда она будет в нем нуждаться?
Было еще море других вопросов. Но ответ на них был только один. Рон. Он станет для нее другом, помощником, матерью, отцом. Он будет с ней всегда. Она будет радоваться, петь, танцевать, она будет счастлива, и я сделаю для этого абсолютно все. Все!».
-Кэти, сестренка. Мы не должны были умирать, слышишь? Мы должны жить. Я знаю, тебе больно, но пойми … этого бы хотела мама. Они ведь очень любили нас, они хотят, чтобы мы жили дальше. Вместе.
Рон обнял Кэти еще крепче и прошептал:
-Мы должны жить. Просто жить и помнить.
Помнить? Помнить семью, помнить счастливые мгновения жизни, которые сейчас вызывали только боль и слезы. Хотелось куда-нибудь спрятаться и все забыть. Чтобы больше ничего не было, никогда. Рон знал, что Кэт тоже хочет этого. Но он не мог позволить. Он обещал себе, что они будут счастливы, научатся жить заново, только уже одни.
Рон отнял ее от своей груди и посмотрел в ее маленькие, детские глаза. Они были опухшие и покрасневшие от долгих рыданий.
-Обещай мне, обещай мне это. Ради меня, ради мамы, ради папы. Прошу тебя.
Кэти всхлипнула и уткнулась своим веснушчатым носом в рубашку брата.
-Я обещаю, Ронни. Ради тебя, … ради вас, … ради нас всех.
-Ну и хорошо.
-Ты тоже обещай мне кое-что, - вытирая слезы, попросила Кэти.
-Что угодно.
-Помнишь, мама рассказывала, что они с папой встретились в Тулузе?
-Помню, - ответил Рон, не понимая, к чему Кэти это говорит.
-Обещай, что чтобы не случилось, мы с тобой обязательно там встретимся. Обещай!
-Конечно, Кэти. Мы все встретимся там, я, ты, мама, папа, я тебе обещаю.
*****
-Так мы с Роном и остались одни. Совсем одни на всем белом свете. Не то, что нам было трудно вдвоем, нам просто было одиноко. Мы вместе учились жить заново. Ему даже, наверное, было труднее. Рону было девятнадцать, когда родителей не стало, а мне всего шесть. И с каждым годом их образ для меня все больше и больше тускнел, а сейчас, спустя двадцать лет, я их почти совсем и не помню. Остались только какие-то отдельные кадры. Как мы праздновали Рождество, как ездили с Роном в морг, помню похороны, и как я пообещала, что мы встретимся в Тулузе, а больше ни-че-го.
-Я понимаю, это тяжело потерять близких, - посочувствовал ей Хантер
-Да, это непросто.
Кэти встал со стула и обратилась к Эйрику:
-Если вы не против, давайте закончим завтра?
-Да, конечно. Я приду после обеда. – Эйрик взял свой дипломат и тоже встал.
-До встречи, Кэти. – Он подошел к ней и пожал руку. Эйрика удивило то, что она оказалась очень слабой, Кэти с большим трудом сжала ладонь.
-До свидания, мистер Хантер. – Ответила Кэти, когда охранник уже надевал на нее наручники.
Было чудесное утро. Наверное, самое прекрасное за последние несколько месяцев. Был апрель. После легкого дождя воздух пропитался свежестью, и было упоительно им дышать, чувствовать на коже колыхание ветерка, слушать шелест листьев. По парку гуляли самые разные люди: молодые парочки, подростки, пожилые дамы с собачками. Это были люди с разными принципами, разными нравами, абсолютно разными судьбами. Единственное, что их объединяло – это прекрасное весеннее утро, мирное небо, аромат цветов. Жизнь пробуждалась после долгого зимнего сна.
А для Кэти это утро было как всегда обычным. Она ровным счетом не видела в нем ничего особенного. Все, что ее волновало, так это то, что завтра утром ее переведут в камеру смертников, а уже в двенадцать часов, наконец, сделают ей смертельную инъекцию.
Странно было думать обо всем этом. Полгода назад она мечтала любить, жить. Сейчас смерть стала единственным итогом. Кэти почти не спала после того, как ее приговорили к смертной казни, две недели назад. Решение присяжных было единогласным. Зная, что жить осталось совсем немного, она все время пыталась проводить в своих воспоминаниях, прокручивая их как старую киноленту вновь и вновь. Кэти хотелось вспомнить каждую фразу, каждый взгляд, вспомнить абсолютно все. Это причиняло мучительную боль, по щекам Кэти то и дело катились слезы. Сердце разрывалось от боли.
Она всегда оставалась одна. Сначала умерли родители, потом Рон. Казалось, жить дальше уже незачем. И тогда в ее жизни появилась ее первая и единственная любовь – Алекс. Этому чувству она отдавала себя всю, любя всем сердцем. Плод этой любви – их дочка Энни. Кэти думала, что ее счастье будет вечным, но все оборвалось всего лишь в один миг.
Ее раздумья прервал звон ключей и жуткий в этой тишине скрип открывающейся двери. На пороге появился охранник, держа в руках наручники. Вид у него был довольно суровый и даже жестокий, хотя ему было всего лет двадцать пять, не больше.
-К вам посетитель, мистер Эйрик Хантер. – Процедил охранник, он подошел к Кэти, завел руки за спину, отчего она почувствовала мучительную боль в запястье, и застегнул наручники.
В комнате для свиданий было два окна, а в камере Кэти только небольшая дырка в стене. Она совершенно отвыкла от солнца, и сейчас прикрывала ладонью лицо, но никак не могла приспособиться к фонтану солнечного света, которым была залита комната.
Охранник снял наручники, и Кэти, потирая запястья, села напротив Хантера.
-Добрый день, мистер Хантер. – Ласково произнесла она.
-Здравствуйте, Кэти, - ответил психолог.
Эта девушка не переставала удивлять Эйрика. Такая стойкость духа, спокойствие, и даже, если можно сказать, оптимизм. Он вчера очень долго думал над этим, но никак не мог объяснить себе то чувство, которое родилось в нем, когда он впервые увидел Кэти. Обычно ему было плевать на людей, таких как она, обреченных на смерть. Эйрик уважал закон и враждебно относился к тем, кто его нарушает. А теперь он испытывает какое-то искреннее сочувствие к девушке-убийце.
-Как провели ночь? – спросил Хантер.
-Ну, меня одолевают воспоминания и кошмары. Причем и от того и от другого не очень то хочется жить.
Когда человеку тяжело, ему нужно утешение. Он старается так или иначе дать окружающим себя людям понять, что он нуждается в них. Таким сигналом могут быть слова, жесты, или просто слезы. Хантер видел такое не раз, но Кэти вовсе не нужно было утешение. Чувство жалости противоречило ее натуре. Она привыкла быть сильной, сильнее всех обстоятельств, училась преодолевать все преграды, и не боялась упасть. Наверное, потому что не ощущала реальной силы падения. Оказалось, что вновь подняться на ноги она больше не в состоянии.
-Вы теряли близких людей, мистер Хантер? – спросила Кэти.
-Да, - нехотя ответил Эйрик. Говорить с людьми об их проблемах было его профессией, но себя он предпочитал ни с кем не обсуждать. – Жена бросила меня и забрала детей, они ненавидят меня.
-Тогда вы, наверное, поймете меня. Когда теряешь тех, кого любишь, остается пустота. Каждый раз я погружалась в нее, ни в силах выбраться, но каждый раз мне это все-таки удавалось. А сейчас, - Кэти замялась и отвела взгляд, - сейчас я вновь погрузилась в эту пустоту, но только теперь для того, чтобы утонуть.
*****
В памяти Кэти всплыл 1994 год, октябрь. Он сидела в коридоре больницы, и не в силах больше сдерживаться, рыдала. Там, за дверью, умирал ее единственный, родной человек, человек, которого она любила.
У Рона был рак, и сейчас он оставлял ее также, как когда-то оставили мама и папа. Единственная разница была в том, что сейчас она была уже взрослой, и ожидание скорой потери стало гораздо более мучительным.
Наконец, из палаты вышел старик, лечащий врач Рона в сопровождении молодой медсестры. Она была очень похожа на старика, скорее всего, она была его дочкой. Тот же нос, губы, черты лица, та же холодность и отчужденность.
-Вы можете зайти попрощаться, ему недолго осталось, – сухо произнес врач. Похоже, что за свою многолетнюю практику он разучился чувствовать чужую боль, и теперь приглашал к смертельному ложу больного, будто на пикник.
Но злиться за его бесчувственность у Кэти не было ни сил, ни желания. Она покорно встала и направилась в палату брата. Войдя, она сразу почувствовала острую тошноту: в комнате было душно, воздух был насквозь пропитан запахом лекарств, которыми уже не один месяц пичкали Рона, и, которые, увы, ему ничем не помогали.
Он угасает, день за днем, час за часом. Уходит медленно и незаметно, но при этом мучительно больно. Исход известен – это смерть. Можно плутать, сбиваться с дороги, искать обходные пути, но все равно наткнешься на пустоту. Единственный вопрос – когда? Но и он особой роли не играет.
Рон сейчас умрет. Сама мысль была ужасна. Но хотя бы не было той жуткой неизвестности, которая заставляла Кэти несколько месяцев мучиться ночными кошмарами. Теперь кошмары отступили, и сквозь дымку еще теплящихся надежд все яснее виделась реальность - суровая правда жизни, как сказал бы Рон.
Он лежал на больничной койке, почти не подавая никаких признаков жизни. Но Кэти знала, что он еще жив, еще здесь, еще рядом. В тишине комнаты она слышала его тяжелое медленное дыхание, чувствовала слабое биение его сердца, готового в любую секунду остановиться.
После смерти родителей Рон стал для нее всем. Сильный, веселый, добрый, любящий. Он избавил ее от страха, научил жить дальше. Просто жить и помнить. А сейчас? Рональд лежит здесь, в больнице, не в силах даже пошевелиться толком, а на Кэти вновь наступает пустота, готовая поглотить ее.
Девушка присела на краешек кровати и осторожно, стараясь не причинить Рону боль, взяла его за руку. Почувствовав ее прикосновение, Рон слегка улыбнулся.
-Привет, сестренка. – Тихо прошептал он.
-Привет, Ронни, - на глазах у Кэти наворачивались слезы. Она была готова сделать, что угодно для брата. Кэти хотелось вырвать его из цепких лап смерти. Только вот враг ее был слишком силен, и слишком жесток.
-Не плачь, ладно, – изо всех сил Рон сжал ладонь Кэти, - не плачь.
-Ты умираешь, Рон! Что мне еще делать? – глотая слезы, произнесла Кэти.
-Помнишь, когда умерли мама с папой, ты не хотела больше жить, но мы ведь с тобой построили нашу жизнь заново. Когда не станет меня, ты сделаешь то же самое. Я знаю, ты сильная. Это сейчас тебе кажется, что жить дальше не имеет никакого смысла, но пройдет время, и ты поймешь одну важную вещь. Увы, все человеческие мечты когда-нибудь рушатся, но даже среди руин можно найти надежду. А ты ее сможешь найти. Ты уже взрослая, будешь жить дальше. Просто представь, что мы надолго уехали, но обязательно еще встретимся.
-Хватит Рон! Замолчи! – Кэт чувствовала, как холодеет его рука, как пустеет взгляд, как он оставляет ее. Она судорожно хватала его за руки, будто пытаясь удержать душу, рвущуюся куда-то ввысь, куда-то слишком далеко, в тот мир, который ей недоступен.
-Мы встретимся в Тулузе… спустя годы, Кэти…
В один миг пустота охватила ее, кругом был холод. Она чувствовала себя маленьким ребенком, который прячется под одеялом, не решаясь взглянуть на темноту, предстать перед собственным страхом, чтобы осознать его ничтожность.
*****
Кэти закрыла лицо ладонями, по щекам ее текли слезы, Эйрик слышал ее всхлипывания. Через пару минут она подняла голову и посмотрела в окно. Солнце слепило глаза, обжигало лицо, но вместе с тем высушивало слезы, текшие по ее щекам.
*****
Осень была необычайно теплая, и единственное, что о ней напоминало – это ворох желтых листьев, то и дело появляющихся на мостовой.
Возле могилы Рона рос раскидистый дуб, и сейчас Кэти на корточках сидела под ним, не в силах обернуться и посмотреть, как килограммы земли скрывают от нее единственного дорогого ей человека.
Кэти напряженно срывала листья с дерева и бросала их под ноги.
«Странно, - подумала она, - эти листья, подобно людям, пытаются удержаться, цепляются за жизнь, но какой-то порыв ветра лишает их ее, - Кэти нервно усмехнулось, - такие вот у судьбы шутки!».
-Привет, Кэт! – послышался знакомый голос.
Девушка подняла глаза и увидела стоящего перед собой молодого парня в черной футболке и черных джинсах с белым цветком в руках. Это был Майкл, ди-джей из клуба, где работал Рон. Они были лучшими друзьями, и Кэти хорошо знала его.
-Привет! – Кэти поднялась и обняла молодого человека, ей было очень приятно, что он смог приехать на похороны. Когда умер Рон, Майкл был где-то в Канаде, записывал свой первый альбом. Кэти думала, что он, скорее всего, не приедет, и поэтому очень обрадовалась, увидев его здесь. Сейчас ей как никогда нужна была дружеская поддержка, а Майкл – единственный, кто хоть чем-то может ей сейчас помочь.
-Ну, как ты? – спросил Майкл, став так, чтобы заслонить от Кэти могилу. Он был очень чутким и прекрасно понимал, что это все для нее значит.
-Не очень, - ответила Кэти, - я просто не могу поверить, что Рон умер, - Кэти усмехнулась, - кажется, он вот-вот придет, и все, что здесь происходит, окажется дурным сном. Мы опять будем гулять по городу, болтать, подшучивать друг над другом.
-Понимаю тебя. Рон был классным парнем. Слишком уж рано он умер. – Майкл отвернулся, чтобы сглотнуть подступившие к глазам слезы.
Минут через сорок кладбище опустело. Один лишь сторож прогуливался между могилами, пытаясь отогнать нахлынувший сон.
В лунном свете виднелись еще две фигуры, стоявшие возле креста. Кругом царила тишина, и никто из них не решался ее нарушить. Да в этом и не было необходимости. Все и так было понятно без слов.
-Уже поздно, - наконец произнесла Кэти дрожащим от слез голосом, - пожалуй, пора домой.
-Да, конечно. Тебя проводить? – спросил Майкл.
Кэти кивнула и они не спеша, поплелись к воротам.
Пустой дом молчал, и тишина эта была зловещей. Кэти присела на диван и задумалась. Почти год прошел с тех пор, как умер Рональд. А ведь когда-то они с братом сидели вечерами на этом диване и болтали обо всем на свете. Она рассказывала ему о своей учебе, друзьях и подружках, а Рон посвящал ее в свои планы, рассказывал о музыке, кино. Они были лучшими друзьями, а теперь, с его уходом, этот дом замолчал навсегда.
В воспоминаниях Кэти даже не заметила, как наступило утро.
Именно сейчас 23 августа 1994, в 6:23 утра самолет уносил ее за сотни километров от родного дома, за сотни километров от ее прошлого в далекий французский городок Тулузу, где суждено было сбыться ее мечте.
